Дронго стоял в стороне, когда оркестр заиграл пьесу Гленна Миллера. Затем последовали джазовые композиции. Он подошел к дирижеру и попросил сыграть своего любимого Армстронга. Он видел, как трогательно прощались участники встречи, — все, кто приехал в Берлин. Дронго вдруг вспомнил, что последний танец он обещал Мулайме Сингх.
«Как все это глупо», — горько подумал он. Медленно подошел к столику, где сидели представители Литвы. В Берлин приехали несколько девушек, помогавших участникам «Экспресса» во время их пребывания в Прибалтике. Одну из этих девушек он пригласил на танец. Когда танец закончился, он отвел ее на место. Неожиданно он увидел, что за столом сидят Бондаренко, Вотанова и Семухович. Он вспомнил, как Катя однажды обиделась на него, и, подойдя, обратился к Андрею Бондаренко с просьбой разрешить пригласить на последний танец его супругу.
— Разрешаю, — кивнул Андрей, улыбаясь.
— Бондаренко, — сделала большие глаза Вотанова, — ты решаешь за меня?
Тем не менее она согласилась на первый танец, но затем передумала и только смотрела, как танцуют другие. Дронго не настаивал. Но когда появился представитель Финляндии, она демонстративно пошла танцевать с ним. Дронго улыбнулся и вернулся к столу, где сидели остальные. Он посмотрел на часы. Было уже довольно поздно. Рано утром должен вылететь его самолет. На большой сцене появились несколько экстравагантно одетых танцовщиц. Это было шоу трансвеститов. Гости поднимались, подходили к рампе, аплодировали выступающим.
«Единая Европа, — думал Дронго, — но мы все такие разные, так по-разному оцениваем значение культуры, в частности литературы, в современном обществе. И пройдет еще много лет прежде чем мы научимся понимать друг друга и станем более терпимыми. Каждый из нас должен пройти через свою „летнюю ересь“, чтобы обрести право на место в этом мире».
Вотанова вернулась и демонстративно села спиной к Дронго.
— Я пришел попрощаться, — неожиданно сказал он.
— У нас еще много времени, — повернувшись, улыбнулась она в ответ, — танцы будут до утра.
— Я должен уйти, — пожал он плечами. — Спасибо за наше знакомство. Я вам очень благодарен.
— За что? — не поняла она.
Дронго грустно усмехнулся. Она была все-таки еще очень молода. Если она не понимает, за что он ее благодарит, то он не сможет ей ничего объяснить. Впрочем, это к лучшему. Объяснять и не нужно. После происшествия с Мулаймой говорить не хотелось.
— За все, — сказал он. — Вы помогли мне пройти этот сложный путь. Если бы не было столько молодых людей, мне было бы сложнее. И все вы — украинцы, грузины, литовцы, русские — помогали мне сохранять душевное спокойствие. И может быть, благодаря лично вам я узнал нечто новое. В том числе и в самом себе. Спасибо вам за все.
— Пожалуйста, — она с любопытством посмотрела на него. И вдруг сказала: — Вы сегодня какой-то грустный. Это вам не идет.
— Да, — кивнул Дронго, — наверное, вы правы. У меня кризис «среднего возраста», Катя. Христа я перерос, как сказано в одном романе, а до возраста Моисея еще не дожил. И, кроме того, я мистик. Боюсь, что мы не скоро увидимся.
— Почему? — удивилась она. — Приезжайте к нам в Киев.
— Мы увидимся через два года абсолютно случайно, — вдруг сказал Дронго, — хотя, возможно, эта первая встреча произойдет и чуть раньше. А вторая будет через семнадцать лет, как вы и планировали. Можете записать и проверить. И тогда убедитесь, что я прав. Иногда я вижу во сне свое будущее. Мы увидимся, и тогда я вас спрошу, действительно ли вы чувствуете себя старухой. Или ошибались, когда так говорили. Можете поверить, что все так и будет. Ведь я действительно мистик.
Андрей Бондаренко улыбался. Он слушал, как Дронго прощается с Катей.
— Можно я подарю вам свою книгу? — вдруг спросил он.
— Я не знаю украинского, но с удовольствием ее приму, — кивнул Дронго.
Бондаренко достал книгу стихов. И, немного подумав, вывел надпись: «Дорогому, милому, неповторимому Дронго с надеждой на дальнейшую дружбу, с благодарностью судьбе, которая послала нам такого интересного человека. Добра. Света. Тепла», — закончил он свое посвящение и поставил подпись. Он протянул книгу Дронго, но в этот момент вмешалась Катя. Она взяла книгу супруга и мелким почерком дописала рядом с фотографией мужа: «На этой фотографии — ваш верный поклонник». Затем подумала и, лукаво улыбнувшись, добавила в скобках: «Жаль, что рядом нет поклонницы, но…», — она поставила три точки и расписалась. После чего с улыбкой протянула книгу Дронго.
— Как называется ваша книга? — спросил он у Андрея.
— «Весенняя ересь», — ответил Бондаренко, и Дронго невольно вздрогнул, словно это была издевка. Андрей и не подозревал, сколь символично название книги, которую он только что вручил Дронго.
— До свидания.
Он протянул руку Вотановой, потом обнялся и расцеловался с Андреем. И пошел к выходу, взглянув в последний раз на оставшихся. Екатерина Вотанова танцевала с финном. Она смеялась. Ей было хорошо и интересно. Она даже не взглянула в ту сторону, куда он уходил. Бондаренко терпеливо ждал жену, стоя у выхода.
На улице шел дождь. Еужений Алисанка, похожий на грустного мушкетера, стоял у входа с бокалом вина в руке. Они улыбнулись друг друга. Слова были лишними. Дронго поднял воротник пиджака и зашагал к отелю, расположенному недалеко, на Унтер дер Линден.
Он уже подходил к отелю, когда увидел человека, ожидавшего его у телефонной будки. Оружия у Дронго не было. Если бы незнакомец выстрелил, у него было бы сто шансов против одного.
«В конце концов моя жизнь удалась, — подумал Дронго, — и мне не о чем сожалеть».
Он сделал еще несколько шагов, и незнакомец поднял руку. Что-то блеснуло в его руке, и Дронго остановился. «В любой спецслужбе не прощают провалов», — как-то отрешенно подумал он. Зажатый в руке незнакомца предмет неожиданно превратился в зонтик. Дронго пригляделся.
— У тебя новый плащ, — сказал он приглушенным голосом. — Я тебя не узнал, Эдгар.
— Решил, что не стоит оставлять тебя одного сегодня ночью, — ответил Вейдеманис, — мне не нравится ни твое состояние в последнее время, ни твое настроение. Подумал, что будет лучше, если я буду рядом с тобой.
— Да, — сказал Дронго, — это действительно так. Спасибо тебе, Эдгар.
Через два часа они поехали в аэропорт. Им пришлось поменять два самолета и сделать пересадку во Франкфурте, прежде чем Дронго наконец попал домой. И только когда авиалайнер «Люфтганзы» совершил посадку, он, доставая свой паспорт, вдруг обнаружил фотографию Мулаймы Сингх. Она смотрела на него улыбаясь, словно предчувствуя, чем закончится их встреча. Дронго протянул фотографию Вейдеманису. Тот спокойно забрал ее и положил в карман.
— Это было лишь во сне, — сказал он со своим характерным латышским акцентом. — Твои сны, Дронго, бывают цветными и долгими. Но потом ты просыпаешься и все нам рассказываешь. Только жаль, что ты не умеешь забывать свои сны.
— Да, — согласился он, чувствуя боль в груди, — это было во сне.
«Кризис среднего возраста, — печально подумал Дронго. — Значит, нужно пройти и через это. Но как грустно видеть такие интересные сны и сознавать, что все они обречены на забвение».
Лиссабон-Москва-Берлин. 2000 год
