Летом 1930 года Э. Медлен согласился наложить эмбарго на экспорт советских спичек. Однако вскоре стал ярым поборником развития советско-американских отношений, особенно торговли. Тем не менее, под давлением крупных деловых кругов США, когда был принят тариф Хоули-Смута, Меллон запретил ввоз лишь тех советских товаров, в производстве которых использовался подневольный труд заключенных. Поскольку доказать это по каждому товару было трудно, то ввоз дешевых советских товаров продолжался.
Под давлением президента Гувера и бизнесменов Меллон вынужден был выехать в Европу для организации торговой блокады СССР - результаты оказались незначительными. Мы позже вернемся к этому вопросу. А пока неэффективность поездки Меллона в Европу вызвала раздражение в конгрессе и деловых кругах. И здесь всплыло дельце, которое провернул Меллон и раскопал сенатор от штата Невада - Оддайя. В феврале 1931 года Меллон допустил импорт дешевого советского марганца, который был необходим его алюминиевым и сталелитейным заводам. Меллон был обвинен в протекционизме, что в условиях экономического кризиса грозило ему "импичментом" и крахом карьеры. Меллон был вынужден наложить эмбарго на импорт советского асбеста.
В чем секрет такой любви министра финансов США Э. Меллона к Советской России? Читатель уже, очевидно, догадался. Да, любовь к произведениям искусства. Меллон был заядлым коллекционером. "В 1931 году, - как пишет в статье "Грабеж" А. Николаев, - Меллон прибыл в Европу с целью убедить Англию принять участие в бойкоте СССР. Другая же, тайная, часть его миссии, заключалась в удобстве из Европы вести переговоры о личных интересах со страной, к бойкоту которой он приехал призывать. Когда Меллон "уговаривал" Англию бойкотировать СССР, его личный секретарь отправился в Ленинград, где в закрытом на это время Эрмитаже в сопровождении группы "искусствоведов" из Внешторга ему, по его личным воспоминаниям, предложили: "Мы продаем все - любое в любом музее. Выбирайте, что Вам интереснее". "Понятно, я выбрал для Меллона, что считал лучшим". 250
Еще в 1930 году в СССР и США начались параллельные секретные переговоры: в Ленинграде Чарльз Хеншель - глава антикварной фирмы "Ноудлер энд компани" обсуждал с руководством Антиквариата условия приобретения 25 эрмитажных картин, а в Вашингтоне с ведома Антиквариата аналогичные переговоры шли между Э. Меллоном и Карменом Месслю. В апреле 1930 года соглашение было достигнуто, и Меллон приобрел за 115 тыс. футов стерлингов "Портрет молодого человека" Хальса, "Польского гетмана" и "Девушку с метлой" Рембрандта. С этого момента началась "любовь" между Меллоном и Советской Россией и пополнение его художественной коллекции уникальными картинами из собраний Эрмитажа.
Однако, когда Хеншель доставил в Нью-Йорк очередную покупку для Меллона, и она ему не понравилась, в мае 1930 года последовало спичечное эмбарго, то есть, говоря на лексике наших дней, последовал грубый рекетирский шантаж. Его вниманию сразу же предложили портрет жены Рубенса Изабеллы Брант, он сразу же заплатил за него 46 000 фунтов стерлингов, а 4 июня, как раз накануне принятия тарифа Хоули-Смута, Меллон получил "Благовещение" Яна ван Эйка, которое Николай Ильин, глава Антиквариата и особо доверенное лицо Микояна, привез в Берлин и лично передал Хеншелю. В период вояжа Меллона в Европу в июле-ноябре из Ленинграда в его вашингтонский особняк перекочевали: "Женщина с гвоздикой" и "Турок" Рембрандта, портреты лорда Филиппа Уортона, Сусанны Фоурмен с дочерью и "Портрет фламандки" Ван Дейка. А в январе-апреле 1931 года, когда судьба советского экспорта в США и самого Меллона висела на волоске, настала пора продажи супершедевров. Картины Рафаэля и Тициана, Боттичелли и Перуджино, Рембрандта и Веласкеса, Веронезе и Хальса, Ван Дейка и Шардена перекочевали в меллоновский особняк. Меллон сдался и, отметая "недостойные" обвинения, прочно держал штурвал советско-американской торговли в своих руках. Всего же только за 1930-1931 годах. Меллон приобрел 21 шедевр Эрмитажа.
Потери, понесенные нашей страной от такого расхищения большевиками ценностей России, трудно оценить. Ведь такие акулы, как Хаммер, Меллон, которые по дешевке растащили наши богатства, были не единственными. Нет возможности останавливаться подробно на всех мировых авантюристах по этому профилю, так как задача книги коснуться всех сфер преступлений большевиков в России, но можно без преувеличения сказать, что только стоимость расхищенных картин составляет многие миллиарды долларов. Посудите сами, большевики продавали картины по потрясающе низким ценам, например: "Христос и самаритянка" Рембрандта - за 49 980 долларов, "Адам и Ева" Лукаса Кранаха - за 11 186 долларов, "Аллегория вечности" Рубенса и "Вид Гарлема" Рейсдаля - за 14 280 долларов, по дешевке были проданы и два шедевра - "Портрет жены художника" Сезанна и "Ночное кафе в Арле" Ван Гога, - которые попали в частные коллекции США. Масштаб потерь можно оценить на примере. На последних аукционах "Сотби" две куда менее известные картины Ван Гога были проданы за 37 и 53 миллиона долларов!
А чтобы закончить с Меллоном, нужно сказать, что в 1932 году его вынудили уйти в отставку, а в мае 1933 года департамент полиции начал расследование финансовой деятельности министра. В "Нью-Йорк тайме" промелькнула заметка о том, что Меллон прячет от налогового ведомства сказочные богатства. Тогда сведения не подтвердились. Однако в мае 1935 года началось предварительное судебное разбирательство по поводу неуплаты им огромной суммы налогов, более 32 млн долларов. Чтобы избежать скандала и, возможно, тюрьмы, Меллон делает широкий жест, дарит свою коллекцию картин городу Вашингтону, чтобы из нее основать национальную галерею искусств. Этим шагом он убил сразу трех зайцев: избежал суда и скандала; избавился от уплаты налога (а коллекция уже тогда оценивалась в 50 млн долларов)., и наследники получали возможность извлекать приличный доход от кассовых сборов; и навеки прослыл великим меценатом и благодетелем искусств американской столицы. Ведущий в те годы маршан (знаток и торговец картинами) Джозеф Дьювин по этому случаю изрек: "В результате блестящих покупок Меллона Эрмитаж лишился величайшей коллекции картин".
А у нас, в России Советской, уже не было необходимости комиссии Антиквариата Внешторга спускать грозные приказы Эрмитажу типа: "Выделить картин на три миллиона золотых рублей". Теперь уже работал конвейер. Коллекционеры и миллионеры, антиквары-перекупщики, международные маршаны и авантюристы, пользуясь каталогами, заранее сговаривались о цене с советскими чиновниками и начали просто выписывать шедевры Эрмитажа. Торговля пошла как в скобяной лавке или в универсальных магазинах наших дней. Правда, соблюдали небольшую формальность: директора Эрмитажа вызывали и давали устный приказ (зачем оставлять следы) выдать такую-то картину. Все акции осуществлялись под прикрытием ГПУ.
Не страшно быть плебеем по рождению, но нас завоевали, нами управляли плебеи по разуму, воспитанию, культуре. Ничего святого для них не было, ибо их Родина была не Россия, а весь мир. Слепое поклонение космополитичной, интернациональной демагогии, выполнение преступных приказов большевистских комиссаров было выше любого внутреннего голоса протеста, даже если таковой у кого-либо и возникал. О какой культуре и образовании могла идти речь, если у власти стояли международные интернациональные уголовные преступники и недоучки, не способные трудом добиться в мирной жизни какого-либо успеха.
Характерен пример. В 1932 году в Ленинград приехал хранитель Лувра и побывал в наших музеях. Что он увидел. Над картинами Сезанна висело объявление: "Дебюты французского империализма", на фасаде Эрмитажа красовался плакат с надписью: "Искусство эпохи разложения феодализма", раздел экспозиции, содержащий итальянскую, голландскую, фламандскую и немецкую школы живописи, получил название "Искусство дворянства и ростовщической буржуазии". Это для французского искусствоведа был яркий образчик новой пролетарско-коммунистической культуры, насаждаемой большевиками в России.
То, что нормальному человеку было не под силу понять действия большевистских правителей и их "народных" комиссаров, вполне очевидно. Особенно красноречиво об этом свидетельствует любопытное письмо Калюста Гульбекяна (главы "Ирак Петролеум Компани"), одного из скупщиков российских художественных ценностей, Георгию Пятакову - главе в ту пору Государственного Банка СССР, который осуществлял все валютные операции с заграницей, включая продажу различных ювелирных и художественных ценностей через Антиквариат.
Он писал Пятакову: "Вы знаете, я всегда придерживался мнения, что вещи, которые много лет хранятся в ваших музеях, не могут быть предметом распродаж. Они не только являются национальным достоянием, но и великим источником культуры и национальной гордости… Для России это ошибочный путь, и он не принесет значительных сумм для пополнения финансов государства. Продавайте что хотите, но только не музеи, ибо разорение национальных сокровищниц вызовет серьезные подозрения… Я искренне убежден, что вы не должны ничего продавать даже мне. Говорю так, чтобы вы не подумали, будто я написал это из желания остаться единственным покупателем". Даже сердце иностранца не могло выдержать того, что творили сионо-большевики с национальным достоянием нашей страны…
