Запущенный компьютерный код сожрал все мои файлы в базах Агентства. Полагаю, что тут я хватил через край, но от греха подальше. Сомнительно, что кто-то предпринял бы глубокий заброс в отдалённое прошлое, а уж особенно в таком быстро меняющемся мире как наш, но всегда лучше перебдеть, нежели недобдеть.
Таковым был предсмертный шаг Хью Мичема.
Что же касается настоящего меня, то я ушёл туда, куда ушёл и стал тем, кем стал. Я процветал, поскольку тихонько выводил деньги из Агентства долгие годы — а кто же позаботится о старом шпионе, если не он сам? Так что солидный счёт в швейцарском банке наполнил мою новую жизнь комфортом. У меня были связи, документы и я знал всякое, так что со временем выправил своё положение, для чего у меня вполне хватало остроты ума. А ещё позже положение более чем выправилось: я стал до неприличия богат и теперь жил в великолепии.
В новой жизни я развил вкус к ароматам упадничества, заново ознакомив себя с нюансами прелестей алкоголя и удовольствия секса с молодыми женщинами, в особенности усиленного до запредельных высот путём разнообразных препаратов. Я преуспел в деловых отношениях, обеспечивающих щедротами как меня, так и тех, кто плыл за мной. В конце концов, я мужественно сражался за капитализм, так что вполне приемлемо теперь вкушать его плоды. Я стал антрепренёром, строителем, инвестором, возводя всё новые и новые слои сотрудников между собой и реальностью.
Так что теперь я живу в особняке, отгороженном тридцатифутовой стальной стеной от Улисс-Нардин-драйв в зоне, патрулируемой специальным подразделением. В тёплую погоду я сижу на веранде, и всё, что я вижу, вплоть до реки в миле от меня — моё. Я в полной безопасности. У меня есть шлюхи, массажистки, шеф-повара и сомелье. Мир добр ко мне, что я принимаю в качестве компенсации за свои усилия в крестовом походе ради свободы и мира для максимально возможного количества людей — который, как я считаю несмотря на мелкие неудачи, я завершил победой.
Что могло бы пойти не так?
Ответ пришёл однажды ночью, посреди глубокого сна, в момент чувства наибольшего покоя. Не знаю, почему он выбрал именно такое время, чтобы заявиться, но так уж вышло. Пусть я и не говорю, что он изменил мою жизнь (во всяком случае, пока), но он уж точно дал мне такой опыт паранойи, который я никогда не забуду, и потому-то мои распоряжения повысили уровень безопасности до высочайшего в мире.
Пальто.
Пальто, проклятое пальто, чёрт бы его разодрал!
Все десять лет, что я строил свою новую жизнь, я ни разу не вспоминал о тех днях. Они далеко в прошлом, а все участники мертвы. Но вспомнив, я вскочил посреди ночи, весь в холодном поту.
Джимми Костелло, спрятавшись, просидел шестнадцать часов в домике с лифтовым оборудованием на крыше здания «Дал-Текс». За это время очиститель ствола из «Винчестера» Лона стёк и впитался в ткань, промочив пальто с изнанки до лицевой стороны и навсегда прокляв его запахом орудия убийства. А ещё раньше пальто лежало на стопках каталогов, которые мы использовали, чтобы приподнять Лона до нужной высоты, отчего на нём остались отпечатки колёс коляски Лона.
Джимми мудро решил не выносить его из здания на тот случай, чтобы случайно остановивший его полицейский не узнал бы знакомого запаха, так что оставил пальто там, сложенным, как я припоминаю, в кусках коврового покрытия на тёмной и заброшенной полке на задней стене лифтового домика, в который редко когда кто-то наведывался.
На тот момент никакой важности не было, да и Джимми сказал, что вернётся за ним, добудет и уничтожит. Но вскоре он был убит, а я — погружённый в скорбь от его потери, опечаленный уходом Лона из моей жизни, придавленный карьерными заботами и осадком от подсознательной вины и сожаления касательно «Либерти Уолленса» — забыл о нём до этого самого момента.
На следующее утро я приступил к решению проблемы. Первым делом я подумал купить это проклятое здание, снести его и устроить стоянку. Задумано было неплохо, но вскоре я понял, что такое радикальное решение может привлечь огромное внимание, поскольку здание официально было объявлено «интересным» для большого количества тех, кто претендовал на понимание архитектуры. Так что я осмотрительно решил взглянуть на ситуацию «с земли». Сквозь множество уровней административной анонимности, созданных мною, я подрядил незаметного техасского частного сыщика наведаться в здание и изучить тот домик на крыше. Ответ пришёл в недельный срок: в 1995 году лифты были полностью обновлены, а помещение оборудования снесено, на его месте построено новое. Всё отлично и здорово, но всё же беспокойно и плохо.
Я не понимал, что происходило с пальто до сноса. Может быть, рабочие просто выкинули кучу остатков ковра в строительный мусоропровод, после чего всё добро попало в мусорный контейнер и уехало на полигон или экологически чистый мусороперерабатывающий завод. Да, наверное, так и было.
Ну, а что если? Вдруг кто-то нашёл его и обратил внимание на странное присутствие пальто с избытком улик в здании, выходящем на площадь Дили, и более того, вполне возможно, пролежавшем здесь с 1963 года? Предположим, что такой самородок информации некой прихотью судеб приплывёт в поле зрения исследователей убийства? Попав в руки теоретиков заговора, жаждущих новых мыслей, провокаций, возможностей и улик, такая кость, брошенная собакам, с лёгкостью подымет новую волну исследований, а возможно и новую книгу.
Возможно, что в рамках новой теории — стрелка в «Дал-Тексе» — блистательный следователь перероет старые улики, найдёт какие-нибудь новые, воссияет озарением и заглянет в суть событий. Доберутся ли до меня? В высшей степени маловероятно. Всё-таки я отвязал себя от такой возможности, умерев в 1993 году.
Но предположим, что кто-то добрался и до Хью Мичема? Вот тут уже хватит. Память обо мне в умах детей и внуков, членов семьи как моей, так и семьи Пегги, Лона и даже Джимми, всё моё наследие рухнет? При возможности этого я уже не мог спокойно жить дальше.
Через многочисленных сотрудников, слои препон и финансовые манипуляции, всё вместе призванное не допустить возможности связи со мною и моим местопребыванием — я устроил переезд в Даллас человека, присоединившегося к «сообществу убийства». Его заявленной целью было раскрытие тайны убийства Кеннеди, так что ему следовало быть образованным, высокоинтеллектуальным и трудолюбивым. Так что ему требовалось иметь тонкие социальные навыки, поскольку я требовал достаточно агрессивного проникновения в дело и создания сети осведомителей, никто из которых не имел бы понятия, на кого он работает. Этому человеку следовало находиться в курсе последних теорий и ведущихся расследований.
Чтобы внедриться в эту культуру, ему требовалось ещё одно неотъемлемое качество: ему следовало быть полоумным. Несмотря на свой очевидный интеллект и шарм, он должен был выглядеть безобидно. Его собственная теория не должна была вредить кому-либо ещё вследствие очевидно провозглашаемого ею безумия. Ему следовало составить сценарий, который звучал рационально до определённого момента, после чего валился бы в пучину невыносимого идиотизма. Однако, излагать его следовало с бойким искренним напором, тем самым нисколько не задевая союзников.
С персоналом мы не промахнулись, так что я был удовлетворён и даже признателен за его трудолюбие, работоспособность и креативность. Ричард Монк, бывший майор военной разведки, ушедший в почётную отставку после двадцати лет беспорочной службы. Он получил задание: если кто-то в Сети или в Далласе выразит чрезмерный интерес к теории убийства, в которую вовлечён «Дал-Текс», то этого субъекта следует рассмотреть по высшему классу с глубочайшим вниманием ко всем его выкладкам, доказательствам, способностям и всему, что удастся из него добыть для дальнейшего мониторинга. Естественно, что добытая, проанализированная и обработанная информация прибывала ко мне, принимавшему решения, что с ней делать. По всякого рода мелочам субъекты вводились в заблуждение, но если дело шло в нужную сторону, то я давал заранее выстроенной структуре исполнителей распоряжение об убийстве.
Я убиваю не из-за денег, не из злобы и не удовольствия ради. Я убиваю ради сохранения наследия как своего, так и тех людей и структуры, которым я служил. Этого достаточно. Люди убивают по гораздо меньшим поводам: за пенни, или ещё хуже, из гордости.
Первой жертвой стал любезный писатель, чьей специальностью было оружие и люди, которые его используют. Полагаю, что в Даллас его привёл анализ вопросов, касающихся оружия. Как он пояснил Ричарду Монку, он додумался до теории, подозрительно схожей с той, что создал Лон много лет назад и определил «Дал-Текс» в качестве местонахождения стрелка. Эти две догадки и обрекли его, так что ничего личного.
А вот спустя несколько месяцев начались настоящие проблемы.
