Михаил Черненок - Завещание ведьмы

Этот день для Антона Бирюкова начался неприятным разговором с подполковником Гладышевым. Причиной тому явился рапорт о переводе на другую работу, который с соблюдением необходимых в таких случаях формальностей Бирюков подал начальнику районного отдела внутренних дел через секретаря. Антон заранее знал, что вряд ли ему удастся легко перевестись из уголовного розыска на более спокойную должность, однако не предполагал, насколько болезненно это воспримет начальник РОВД. Нахмурив седые брови, Гладышев сухо предложил сесть, уставился Бирюкову в глаза и раздраженно рубанул:

— Рано, голубчик, запросился в обоз! Никуда я тебя не переведу! Понятно?..

Бирюков вздохнул:

— Нет, Николай Сергеевич, не понятно. Надоело постоянно жить, как говорят психологи, в области отрицательных эмоций. Чувствую, вот-вот задубею и стану равнодушным к чужому горю.

— А-а-а, брось ты… — подполковник хотел было сказать что-то резкое, но тут зазвонил телефон.

Гладышев снял трубку. По отрывочным фразам подполковника Антон догадался, что звонит участковый инспектор Кротов и докладывает о чем-то серьезном. Минуты через две подполковник оборвал говорящего:

— Ладно, Михаил Федорович, подробности после расскажешь! Сейчас выезжаем. Прими меры, чтобы место происшествия сохранилось в неприкосновенности. Понятно?.. Все!

Гладышев бросил телефонную трубку на аппарат и досадливо кашлянул:

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…

— Происшествие?.. — насторожился Бирюков.

— Вроде бы самоубийство, но Кротов предполагает более серьезное… Ты ведь из Березовки родом?

— Да.

— Молодую доярку Тамару Тиунову знаешь?

Антон задумался:

— Нет. Наверное, из приезжих.

— Так вот, эта самая Тиунова сегодня ночью то ли утонула, то ли убили ее и… концы в воду. Время терять не будем. Созвонюсь сейчас с прокурором и помчим… в область отрицательных эмоций. Собирайся! — подполковник поморщился. — О рапорте забудь. Воевать, Антон Игнатьевич, надо на передовой, а не в обозе…

Через полчаса видавший виды восьмиместный милицейский «уазик» с включенной фиолетовой мигалкой пропылил по малолюдному утреннему райцентру, встряхнулся на рельсах железнодорожного переезда и, вырвавшись на окраину городка, стремительно помчался по щебеночному шоссе. С обеих сторон дороги под ярким июльским солнцем зеленели поля с небольшими березовыми рощицами. Кроме молоденького шофера, подполковника Гладышева и Антона Бирюкова, в машине сидели районный прокурор Белоносов, следователь Петр Лимакин, криминалист Семенов и судмедэксперт Борис Медников.

— Товарищ подполковник, — неожиданно обратился к Гладышеву шофер, — где конкретно Березовка находится?

— На двадцатом километре от райцентра повернем вправо, — ответил Гладышев.

— К Потеряеву озеру, что ли?

— К нему.

— Ясно!

— Наверное, рыбачил там?

— Нет. Слышал легенду, будто озеро получило свое название оттого, что в нем купеческие обозы в старину терялись, проезжая зимой по льду из Березовки в Ярское.

— Это не легенда — самая настоящая быль. О Кухтеринских бриллиантах слыхал?

— Читал что-то…

— Ну, брат, читал!.. — подполковник окинул взглядом участников следственно-оперативной группы. — А мы вот, голубчик, не только читали, но даже и видали полный горшок драгоценностей, почти шестьдесят лет пролежавших в могиле березовского трактирщика Гайдамакова. Жаль, ты не работал у нас в то время. Тоже бы поглядел на старинные украшения, из-за которых много крови пролилось.

— И на большую сумму этих «украшений» было?

— По нынешним деньгам — на миллион двести пятьдесят тысяч.

— Ничего себе! — удивился шофер. — А как они в могилу попали, товарищ подполковник?

— Жена трактирщика спрятала от полиции в гроб к отравленному мужу. С гробом и закопали.

— Жена мужа отравила?

— Нет, она только спрятала бриллианты. Мышьяку подсыпал трактирный буфетчик, который вместе с Гайдамаковым ограбил купеческий обоз.

— А как раскрыли это дело?

— На досуге порасспрашивай Бирюкова, он все подробности знает, — сидящий на переднем сиденье подполковник обернулся к Антону. — Кстати, участковый Кротов хотел рассказать мне по телефону о каком-то колдовстве бабки Гайдамачихи. Не та ли самая это… трактирщица?

— В Березовке одна Гайдамачиха была, — ответил Антон.

— Елизавета Казимировна?

— Да.

— После судебного процесса, когда Гайдамакову оправдали, мы, помнится, устроили ее в интернат для престарелых…

— Она всего месяц там прожила. Затосковала по своей избушке, вернулась в Березовку и, насколько знаю, нынче в феврале умерла.

— Кротов говорит, перед смертью Гайдамакова двухэтажный особняк построила.

— Весной прошлого года на месте бывшего трактира начинала какую-то стройку, но, что из этого вышло, не знаю. Давно в Березовке не был.

— Надо почаще родителей проведывать. На днях отца твоего, Игната Матвеевича, в районном агропроме встречал. Жалуется, что ты совсем забыл стариков. Кстати, сколько лет он возглавляет Березовский колхоз?

— Больше сорока, как с фронта вернулся.

— Ого! Здоровьишко пока, значит, есть?

— Не жалуется. У нас еще дед Матвей жив. Нынче столетие будет отмечать.

— Вот геройский старик! Сильно сдал в последнее время?

— Не очень, как законсервировался, недослышит по-прежнему…

Дремавший судмедэксперт Борис Медников внезапно топнул ногой и суровым басом, будто скомандовал:

— Не перебивай, ядрено-корень!

Все удивленно посмотрели на него. Подполковник вопросительно вскинул брови:

— Что с тобой, Боря?

Медников приставил к правому уху ладонь:

— Я грю, чо гришь?..

Следователь Лимакин засмеялся:

— Мозги у доктора провернулись.

— Сам ты провернутый, — флегматично отпарировал судмедэксперт. — Бирюковского деда Матвея вспомнил. Ух, не любит старик, когда его перебивают в разговоре или шепотом с ним говорят. А еще запомнился мне в Березовке «смертный враг» Гайдамачихи — худенький такой мужичонка с оригинальным прозвищем «Кумбрык».

— Колхозный конюх?.. — глядя на Антона, с улыбкой спросил прокурор.

— Бывший, — уточнил Антон. — Теперь Иван Васильевич Торчков на пенсии.

— С чего ему такое прозвище дали?

— Любит рассказывать, о своем фронтовом командире кавалерийской бригады, но вместо «комбриг», у него получается «кумбрык». Да у Торчкова многие слова на свой манер: павильон — наполеон, универмаг — ермак, зоотехник — завтэхник, невыносимо — невозносимо…

За разговором чуть не проехали поворот на Березовку. Старый почтовый тракт, круто сворачивающий вправо с укатанного автомашинами щебеночного шоссе, нырнул в густой смешанный лес. Заросшая по обочинам высокой травой дорога походила на ровную узкую просеку. Промчавшись по лесу, «уазик» опять вырвался на простор и легко поднялся на пологий берег Потеряева озера. Отсюда, с возвышенности, вытянутая по сибирскому обычаю одной длинной улицей, Березовка была как на ладони. Рядом со старинным бревенчатым домом колхозной конторы стоял раскрашенный яркими лозунгами недавно построенный сельский Дом культуры, возле него — типовой кирпичный сельмаг. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. В запустевшем Гайдамачихином огороде — низенькая черная банька, а за огородом — укрытое среди берез и огороженное штакетником сельское кладбище. У околицы, на берегу озера, желтел добротными свежими бревнами недостроенный двухэтажный особняк с высокой крышей под шифером.

— Красота, как… в Швейцарии! — резко сбросив газ, произнес шофер.

Подполковник иронично прищурился:

— Часто там бываешь?

— Где?

— В Швейцарии.

— Ни разу не был, на картинках видал.

— А-а-а, — вроде бы с разочарованием протянул подполковник и, тронув за рукав Бирюкова, показал взглядом на недостроенный особняк. — Роскошный домина. Наверное, это и есть Гайдамаковой?..

— Она начинала стройку, — сказал Антон. — На этом месте, по словам стариков, раньше трактир находился.

— Красивое место. Здесь в прошлом и паромная переправа на Ярское была?

Бирюков рукою указал на торчащие у берега почерневшие столбы:

— Вон остатки причала.

Гладышев повернулся к деревне. Словно рассуждая вслух, проговорил:

— А где же тут жила доярка Тамара Тиунова?..

Антон глянул на небольшой домик через усадьбу от старой избушки Гайдамачихи, возле которого столпилось около десятка женщин.