Александр Форш - Янтарный ангел

© Белов А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Было у отца три сына…

Их осталось двое: он и брат. С раннего детства отец готовил их к тому, что выживет только один. Тот, кому суждено прервать цепочку смертей, снять проклятье.

Сразу после смерти среднего брата осознание собственной бесполезности легло на его хрупкие плечи. Он остался самым младшим, самым хилым, самым ничтожным.

Отец даже не пытался скрывать своего пренебрежения, всегда выделял того, другого, обещал передать ему знания и силу. А он оставался разменной монетой, пешкой, агнцем, возложенным на жертвенный камень. Иногда, засыпая, он представлял не свое будущее, как делали все нормальные люди, а собственную смерть.

Интересно, какой она будет?

Он умирал сотни и тысячи раз: горел в огне, падал с огромной высоты, однажды даже умер от старости. Это была его любимая версия смерти, самая желанная, такая недостижимая.

Старший брат никогда не воспринимал его всерьез. Зачем любить щенка, который, ты точно знаешь, однажды исчезнет? Потенциальный покойник не заслуживает хорошего к себе отношения. Напрасная трата сил и времени.

Шли годы. Каждое утро для него было подобно оплеухе, полученной от жизни. Он просыпался, смотрел в потолок, думая: сегодня – точно. И снова перед глазами проходила кинопленка с сотней и сотней вариантов, среди которых не было того, самого желанного. Бесчувственная рука монтажера вырезала главный кадр. Он был лишним и не вписывался в хронометраж.

Проходил день, выключался кинопроектор, пленка заканчивалась и билась обрезанным хвостом о бобину. Еще один выторгованный у судьбы день.

Его кино всегда было черно-белым и немым. Фигуры двигались, размахивали руками, открывали рты. Все это действо перемежалось короткими вставками текста, который он даже не всегда успевал читать. Но каждый раз все повторялось, и очень скоро он выучил сценарий собственной жизни наизусть: утро, приносящее ожидание – вот-вот, еще немного; бессмысленный день в окружении черно-белых статистов; ночь, в которой нет даже снов, только гулкое забытье.

И когда в его безумном мире появилась рулетка, он даже не удивился. Вся его жизнь была такой же рулеткой, на которой он скакал точно стальной шарик, не зная, в какую ячейку упадет.

До сих пор ему везло, он всякий раз оказывался на «зеро», обнуляя запущенный счетчик.

Однажды он очнулся на больничной койке: избитый, перебинтованный, похожий на припорошенную снегом мумию. Это был вариант смерти номер семнадцать, не самый изящный и один из наиболее болезненных. Да, каждой нафантазированной смерти он давал номера, а за тридцать четыре года жизни запомнил каждый, мог без запинки перечислить их все.

Когда-то давно он решил, что принесет себя в жертву ради спасения семьи. Если тот, другой брат смог, значит, сможет и он.

Нужно было лишь дождаться, какая цифра выпадет на его рулетке, когда случится миновать «зеро».

Евгений Краснов не знал, чем себя занять. Несколько раз он выглядывал в приемную, где из-за монитора торчала макушка его секретарши с рыжим ежиком волос. Слыша звук шагов босса, девушка поднимала от клавиатуры по-совиному круглые глаза и виновато пожимала плечиками, мол, пока никто не приходил и не звонил.

В такие моменты он ненавидел себя, считал неудачником, который пошел не тем путем. Сразу же вспоминались слова матери о том, что он совершенно не умеет вести бизнес, а тем более такой шаткий, как частный сыск.

– Что это вообще за профессия? – возмущалась женщина всякий раз, когда заходила речь о выборе сына. – Я бы поняла, если бы мы жили в веке девятнадцатом. Но ведь сегодня существует полиция, которая и занимается всеми этими расследованиями, погонями и слежками.

– Дорогая, – пытался встать на сторону сына папа, – в девятнадцатом веке тоже существовала полиция, и она исполняла те же самые функции, что и сегодня. Сыщики же используют другие методы в своей работе. Иногда не совсем законные.

– Витюша, ты так легко говоришь о том, что твой сын нарушает закон, и не видишь в этом ничего страшного?

– Нет, Галочка, я не вижу ничего страшного… Точнее, вижу, но не считаю таким ужасным. Галочка, скажи, что я должен ответить, и я соглашусь с тобой. – Папа сдавался, и тема постепенно сходила на нет.

Почему никто не понимает, что он сделал свой выбор и выбор это непоколебим. Ему уже тридцать два года и уж что-что, а принимать решения он может сам.

На сегодня была назначена очередная головомойка, сиречь семейный ужин.

Мысль о том, как бы избежать посиделок, заняла его еще на какое-то время, но, перебрав все возможные варианты, тщательно проанализировав их и отклонив как несостоятельные, Евгений понял, что выхода у него нет. Если сказаться больным, мама незамедлительно вызовет «Скорую» и сама примчится к нему с мешком медикаментов. Сядет возле его постели – в которую сама же его и загонит, – начнет причитать и охать о том, что родила такого слабенького ребенка. Надает советов и умчится, словно ураган, оставив сына совершенно разбитым и опустошенным. Придумать свидание с девушкой? Будет еще хуже. Уже несколько лет у мамы, которая вообще любила совать нос в жизнь сына, было маниакальное стремление «увидеть внуков». И все надежды в этом плане возлагались именно на Евгения, потому что сестра Катерина еще слишком мала. Девятнадцать лет по меркам мамы просто детский возраст.

Нет, уж лучше он перетерпит пару часов, зато потом будет свободен на целый месяц, до следующего рецидива родительской опеки.

Возможно, он эгоист и думает только о себе, но изменить себя Егвений не мог и не хотел. Одиночество всегда нравилось Краснову больше, нежели уютные вечера в кругу семьи. Его никогда не привлекали шумные уличные игры со сверстниками, в школе его считали изгоем, в институте просто ботаником и занудой. Он вообще тяжело сходился с людьми. Не потому, что считал себя лучше или, наоборот, хуже других. Просто он был таким.

Это не доставляло молодому человеку никакого дискомфорта.

Если бы не мама.

Она принялась сама знакомить Евгения сначала с мальчишками во дворе, чем вызывала только насмешки с их стороны и желание со стороны самого Евгения спрятаться в свою раковину подальше ото всех. Потом наступила юность, и в дом одна за другой зачастили кандидатки на руку и сердце жениха. Евгения усаживали за стол в отглаженной рубашке с душащим галстуком и заставляли улыбаться. Это была настоящая пытка.

Когда из длинной вереницы «невест» ни одна не задела душевных струн «мальчика», мама всерьез испугалась за его предпочтения.

Проблема, как это часто бывает, разрешилась сама собой. Евгений неожиданно влюбился в рыжеволосую большеглазую Светлану. Их короткий роман ярко вспыхнул и стремительно угас.

Не было скандалов и взаимных упреков. Любовь плавно перетекла в нежную дружбу, а затем и в деловые отношения.

И только одна мысль не давала Евгению покоя: мама делает это не для него, а для себя. Она точно воплощала в жизнь рекомендации из учебника «Как стать хорошими родителями». Все ее действия носили механический характер, в них не было души. Его догадки подтвердились, как только молодой человек переступил порог совершеннолетия. Мать будто выдохнула и наконец, оставив его в покое, переключилась на сестру.

– Жень, к тебе посетитель. – Голос Светланы вывел Евгения из задумчивости. – Дама вроде при деньгах, но странная какая-то. Сказала, что изложит свою проблему тебе лично, анкету заполнять отказалась. Звать?

– Зови.

Краснов сразу понял, что имела в виду Света, когда назвала потенциальную клиентку странной. Несмотря на жару, женщина была одета во все черное, точно выдерживала траур. На голове была маленькая круглая шляпка, лицо скрывала черная вуаль.

Она не вошла, а внесла себя, цокая довольно высокими каблуками, на которых держалась безупречно. Натянутая струной спина, руки, затянутые в тонкие перчатки, идеальная укладка иссиня-черных волос с широкой серебристой полоской, небрежным штрихом улетающей от правого виска к затылку.

Настоящая вдовствующая императрица. Наверняка над внешностью посетительницы поработали стилисты.

Если бы Евгений был чуть более впечатлительным, то непременно бы вышел из-за стола и поцеловал даме ручку. И кажется, что она ждала этого от него. Но сыщик лишь поздоровался и указал на стул.