Глава I
Коварное злодеяние
Тихо было в гавани Нью-Йорка при лунном свете, только временами раздавался пронзительный свист, и быстро проносилась полицейская или таможенная лодка. Иногда, тяжело пыхтя, проходил буксир, таща за собой груженые барки, которые к утру должны были быть на месте назначения.
Было уже за полночь. От одной из пристаней Гобоккена отчалила баржа, нагруженная тяжелыми высокими ящиками. Ее тащил небольшой буксир. У руля стояли двое матросов, явно усталых и сонных. Они изредка перекидывались короткими фразами.
Баржа проскользнула мимо статуи Свободы и поплыла по направлению к большому Цепному мосту, этому чуду техники, который на головокружительной высоте соединяет гавань Нью-Йорка с Бруклином. Старший из рулевых, задрав голову, стал внимательно вглядываться.
— Ага! — воскликнул он наконец. — Держу пари, что на мосту борются два человека. Черт побери, они рискуют!
Младший напрасно напрягал зрение.
— Ничего не вижу, — сказал он. — Тебе показалось, на мосту никого нет.
Но первый настаивал на своем.
— Ты что? — сказал он. — Где же твои глаза?
— Ничего не вижу!
Старший рулевой заволновался.
— На середине моста, — сказал он, — на том месте, под которым мы сейчас пройдем, у самого края, борются двое! И один другого старается сбросить вниз!
— Пожалуй, — согласился, наконец, его товарищ. — Теперь и я вижу: там двигается что-то темное.
Между тем маленький буксир вместе с прицепленной к нему баржой подошел к мосту. В ту же минуту сверху раздался страшный, нечеловеческий крик, какая-то темная масса мелькнула в воздухе и тяжело упала на стоявшие на палубе ящики.
— Господи, спаси и помилуй! — закричали оба и замерли, в ужасе глядя на свалившийся с моста предмет, в котором они распознали человеческое тело. Послышался тихий жалобный стон.
— Оставайся у руля, — крикнул старший, — а я пойду посмотрю! Тут пахнет преступлением, не иначе!
С этими словами он взобрался на груду ящиков — туда, где лежал потерпевший. Тут баржа выплыла из-под свода моста, и при бледном свете луны рулевой смог разглядеть несчастную жертву.
Человек этот страшно разбился и лежал на ящиках весь в крови. Судя по костюму, он принадлежал к высшему классу общества, и в его перстнях и запонках сверкали крупные бриллианты. Его лицо, мертвенно-бледное, с закатившимися глазами, показалось матросу знакомым, но он не мог припомнить, где видел его раньше. Склонившись к несчастному, он крикнул:
— Вы меня слышите?
Умирающий кивнул и произнес едва слышным голосом:
— Отнесите меня на берег…
— Вас сбросили с моста?!
Несчастный снова кивнул и пробормотал:
— На берег… на берег… полицию… преступление… меня…
— Как вас зовут? — спросил рулевой.
— Джон Барри…
Рулевой вздрогнул: это имя принадлежало известному миллиардеру, владельцу огромных поместий в центральных штатах и крупной фабрики стальных перьев.
Никакого сомнения: здесь было совершено тяжкое преступление и, поскольку имя Джона Барри так широко известно, оно произведет колоссальное впечатление.
Рулевой окликнул матросов буксира, которые уже заметили, что случилось нечто необыкновенное.
— Держите к берегу! — крикнул он. — Надо доставить умирающего!
— Он упал с моста? — отозвались с буксира.
— Да, да! Вы ведь слышали крик! Это Джон Барри, фабрикант стальных перьев!
Послышались возгласы удивления. Буксир быстро направился к берегу и через несколько минут причалил.
Один из матросов спрыгнул на берег и побежал за полицией. Полицейский пост находился поблизости, и вскоре явился инспектор с помощниками.
Инспектор Колмэн засуетился, когда узнал, что несчастная жертва — известный миллиардер Джон Барри, которому, видно, оставалось жить уже очень недолго.
— Надо поместить его где-нибудь тут же, неподалеку, — заявил инспектор. — Переносить потерпевшего в больницу или домой нельзя: мы только ускорим его кончину и не сможем снять с него показания.
Умирающего осторожно перенесли на берег и уложили в пакгаузе на мешковине. Послали за врачом. Колмэн достал блокнот и приготовился записывать.
От сотрясения при переноске Барри очнулся и не переставая стонал, испытывая нестерпимые муки. Инспектор окликнул его:
— Мистер Барри, вы в состоянии отвечать на мои вопросы?
— Вызовите мистера Пинкертона, — с трудом произнес тот. — Он отомстит… за меня…
Инспектор Колмэн понял, что дело принимает непростой оборот, если к расследованию необходимо привлекать знаменитого сыщика. Он немедленно отправился на пост и позвонил Пинкертону.
— Я слушаю! Кто говорит?
— С девятнадцатого полицейского поста, инспектор Колмэн. Это вы, мистер Пинкертон?
— Да, что случилось?
— Приезжайте, пожалуйста, сию же минуту в таможенный пакгауз номер восемьсот девяносто пять, что недалеко от девятнадцатого полицейского поста. Кто-то совершил тяжкое преступление: сбросил мистера Джона Барри с Цепного моста.
Сыщик был изумлен:
— Джона Барри, миллиардера?! Новая жертва Цепного моста! Уже третий случай за последние три недели! Я веду это дело.
— Тем лучше. Так мы вас ждем, мистер Пинкертон.
— Сейчас буду! А мистер Барри еще жив?
— Да. Он упал на проходившую под мостом баржу. Теперь он лежит в пакгаузе, но повреждения таковы, что смерть может наступить в любую минуту.
— Сейчас, сейчас буду!
Не прошло и получаса, как Пинкертон уже был на месте. Пакгауз, в который матросы принесли умирающего Барри, представлял собой просторное помещение. В широко раскрытые двери светила полная луна. Подоспевший врач стоял, наклонившись над раненым, и на вопрос сыщика о состоянии пациента пожал плечами:
— Минуты мистера Барри сочтены. Допрос невозможен, так как он находится в глубоком обмороке.
Пинкертон схватил врача за руку.
— Ради Бога! — воскликнул он. — Сделайте так, чтобы умирающий пришел в сознание на несколько минут! Мне необходимо услышать от него хоть два слова!
Врач покачал головой.
— Я сделаю все, что могу, но за успех не ручаюсь.
Он достал из кармана пузырек и, слегка раскрыв губы несчастного, влил ему в рот несколько капель какой-то жидкости с резким запахом. Все тело Барри передернулось, грудь поднялась, и умирающий, глубоко вздохнув, открыл потускневшие глаза.
Пинкертон опустился на колени и наклонился к уху несчастного.
— Мистер Барри, это я, Нат Пинкертон! Если вы хотите, чтобы злодей был наказан по заслугам, скажите мне, кто столкнул вас с моста?
По лицу умирающего скользнула едва заметная улыбка, когда он узнал Пинкертона. Он хотел сказать что-то, но не смог, и из полуоткрытого рта вырвался только сдавленный хрип вместе со струйкой густой крови.
— Кто это был? — спросил сыщик.
— Не знаю… — простонал Барри.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — снова спросил Пинкертон.
Несчастный корчился в страшных мучениях, пытаясь ответить, но не мог произнести ни слова: кровь, изливавшаяся из разорванных внутренностей, заполняла рот и не давала говорить.
Однако Пинкертон не переставал расспрашивать. Он поднес губы к самому уху умирающего.
— Как попали вы на мост в такой поздний час?
Вдруг с жертвой ночного преступления произошла страшная перемена: руки сжались в кулаки, лицо перекосилось, на губах выступила кровавая пена. Послышался хриплый голос:
— Платок… Лилиан…
Больше сыщик не услышал ничего: после этого сверхчеловеческого усилия тело умирающего судорожно дернулось, вытянулось и осталось недвижимым…
— Плохо дело. Умирающий не смог дать никаких показаний, — сказал Колмэн.
На губах знаменитого сыщика мелькнула легкая усмешка.
— Напротив, умирающий дал одно очень важное показание.
— Какое же? — удивился инспектор, чрезвычайно заинтригованный.
— Когда я спросил, почему он находился на Цепном мосту в такой поздний час, он ответил: «платок Лилиан».
— И это вы называете важным показанием? — в недоумении спросил Колмэн.
— Конечно! Эти два слова помогут мне напасть на след преступника.
Инспектор пожал плечами. Такой ход, мыслей был ему совершенно непонятен.
— Как носовой платок может быть причиной того, что Барри в полночь находился на Цепном мосту? А главное — кто такая эта Лилиан?
— Эта Лилиан — миссис Лилиан Барри, супруга покойного. А вот какое значение имеет ее носовой платок, — это я должен узнать.
На этом Нат Пинкертон снял шляпу и раскланялся. Инспектор отдал необходимые распоряжения относительно транспортировки тела и отправился к себе домой.
Глава II
У госпожи Лилиан Барри
На следующий день, в полдень, к великолепному дому около Центрального парка, принадлежавшему миллиардеру Джону Барри, подъехала пролетка. С нее соскочил Пинкертон. Он подошел к входной двери и позвонил. Открывший ему лакей смерил сыщика надменным взглядом и важно произнес:
