Сесил Форестер - Возмездие в рассрочку

Серия «Библиотека классического детектива „Седьмой круг“» — собрание лучших интеллектуальных, психологических детективов, написанных в Англии, США, Франции, Германии и других странах, — была составлена и опубликована за рубежом одним из самых известных писателей XX века — основателем чрезвычайно популярного ныне «магического реализма», автором психологических, фантастических, приключенческих и детективных новелл Хорхе Луисом Борхесом (1899–1986). Философ и интеллектуал, Борхес необыкновенно высоко ценил и всячески пропагандировал этот увлекательный жанр. В своем эссе «Детектив» он писал: «Современная литература тяготеет к хаосу… В наше хаотичное время существует жанр, стойко хранящий классические литературные ценности, — это детектив». Вместе со своим другом, известнейшим аргентинским писателем Адольфо Биой Касаресом, Борхес выбрал из безбрежного моря детективной литературы наиболее, на его взгляд, удачные вещи, и составил из них многотомную библиотеку, которая в течение без малого трех десятилетий выходила в Буэнос-Айресе. Среди ее авторов и знаменитые у нас писатели, и популярные писатели-криминалисты, которых знает весь мир, но еще не знают в России.

Борхес нашел разгадку истинной качественности и подлинной увлекательности детектива: роман должен быть интеллектуальным и фантастичным, то есть должен испытывать читателя на сообразительность и будоражить его воображение, а также делать читателя активным участником волнующих событий. Сам писатель так определял свой критерий: в настоящем детективе «…преступления раскрываются благодаря способности размышлять, а не из-за доносов предателей и промахов преступников».

Детективы из серии Борхеса — это тонкая игра ума и фантазии, оригинальная интрига и непредсказуемая развязка, вечные человеческие страсти: любовь и ненависть, предательство и жажда возмездия, но никакой пошлости, звериной жестокости и прочих эффектов бульварной литературы. Торжество разума и человечности — таково назначение детективного жанра, по Борхесу.

— Угомонитесь, дети! — сказала миссис Мабл. — Вы же видите: папа работает…

Конечно, отец работал. Впившись глазами в лежащий перед ним лист бумаги, он дергал свой рыжеватый ус, пытаясь собрать непослушные мысли. Сосредоточиться на этих чертовых цифрах и без того было трудно, а тут еще эта Винни! Зачем она тычет линейкой Джона, который, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, мучается над задачками по геометрии?.. Мистер Мабл тяжело вздохнул и снова уставился на столбик чисел, которые плясали и расплывались перед глазами. Чуть не месяц он собирался с духом, чтобы взяться за это неприятное дело… а взялся — и хоть тут же бросай. Главное, все равно никакого смысла, это он точно может сказать… Однако выхода не было.

Над столбиком чисел стояла лаконичная надпись: «Долги». Срок платы за квартиру прошел три недели назад, а это самая маленькая сумма. Больше четырех фунтов они должны мяснику, столько же — булочнику, а за молоко счет перевалил за пять… И как это Энни ухитрилась так много истратить на молоко? Шесть с лишним фунтов — Эвансу, бакалейщику… Мистер Мабл в этот момент понял, что ненавидит Эванса… и всегда его ненавидел, с тех пор как они с Энни, только-только поженившись, поселились здесь, на Малькольм-роуд, и Эванс, в переднике, с корзиной и пышными, ухоженными бакенбардами, явился и попросил их делать покупки исключительно у него. А недавно Энни рассказывала: Эванс грозится прислать к ним судебного исполнителя. Если это произойдет, банк тут же его уволит… На листке, что лежал перед Маблом, вдруг проступила, во всей своей дьявольской сущности, призрачная фигура Эванса — с торчащими клыками, злорадно сощуренными глазками и так далее. Ненависть ударила в голову мистера Мабла такой жаркой волной, что он едва не перекусил карандаш.

Дальше шли имена сослуживцев, а рядом — суммы, которые он у них одалживал. У некоторых из них жалованье было даже меньше, чем у него, а ведь вот же, им удалось как-то не влезть в долги. Они иногда даже сами давали взаймы таким несчастным, как он. Еще бы: они ведь холостяки, а если женаты, то жены у них не такие транжиры, как Энни… Не то чтобы Энни была транжирой. В общем, пожалуй, нет. Но уж очень легко она тратит деньги… «Примерно так же, как я», — подумал мистер Мабл с усталой иронией, вновь обращаясь к цифрам. Всего набирается больше тридцати фунтов. Под словом «Доходы» — девственная белизна. Мабл и так знал, сколько у него денег. Он это очень хорошо знал. На банковском счете — пять шиллингов да в кармане две монеты по два шиллинга. Тратить, превышая банковский счет, нельзя. Его тут же выкинут со службы.

«Сам виноват», — подумал он, совсем сникнув. Все это началось еще прошлым летом, но тогда он решил: если они никуда не поедут отдыхать и не будут на Рождество покупать подарки, то дела должны выправиться. Однако они и отдыхать поехали, и перед Рождеством истратили больше, чем можно было себе позволить. Нет, это все-таки Энни!.. Это ведь она заявила: «Что скажут люди, если мы не поедем в Уэрдинг?» Сама раззвонила — а потом: «Что скажут?..» И до тех пор морочила ему голову, пока он не сдался… Конечно, на совести Энни и те суммы, что стоят в этом списке рядом с именами коллег. Когда ты выскакиваешь из банка перекусить, тебе сам Бог велел пропустить стаканчик чего-нибудь крепкого; а если ты не один, то угостить и друзей. И это не составляло бы такой уж большой проблемы, если бы Энни не тратила все деньги Бог знает на что… Еще — сигареты, ну и один раз в несколько дней — хороший обед… Мабл попробовал отогнать мысль о том, сколько он тратил до сих пор на свое хобби — фотографию. Он и так знал: больше, чем мог себе позволить. Так что существует еще один счет, хоть он и не включен в этот список: деньги за реактивы, купленные в магазине химикатов, что в конце улицы. Стенной шкафчик в ванной на втором этаже сплошь уставлен пузырьками и колбами… Впрочем, сейчас Мабл вспоминал о них без всякой радости: половину он даже не открывал. Вообще в последнее время он охотней мечтает о своем хобби да ищет новые препараты, чем всерьез занимается фотографией.

В общем, все это неприятно… В голове у мистера Мабла шумело, неожиданно навалилась усталость. Свинцовое ощущение безнадежности перешло в душевную прострацию. Мелькнула мысль: если так пойдет дальше, скоро придется на деле осуществить свою старую угрозу: отсылать детей спать без ужина… Да, из банка он будет уволен, другой работы наверняка не найдет. Ясно как день… А может, кончится тем — о таких случаях писали в газетах, — что он перережет детям глотки, а они с женой откроют газ… Но сейчас ему было на все наплевать. Важно одно: отдохнуть… Лягут эти чертовы дети наконец спать? Как только они уйдут, он пододвинет кресло к камину, положит ноги на ящик с углем, возьмет газету и даст себе минуту отдыха. В буфете еще осталось виски. Немного, порции на три. Может, на четыре. Мистер Мабл горячо надеялся, что на четыре. Виски, газета, камин помогут ему ненадолго забыть обо всем: сегодня вечером он все равно ведь не может ничего сделать… Мистер Мабл не обратил внимания, что вот уже несколько месяцев он каждый вечер говорит себе одно и то же. Нехитрая эта программа манила его неудержимо. У него пересохло в горле — так он мечтал о виски, стоящем в буфете. За окном шумел ветер, дождь хлестал по стеклу. Тем приятней будет сидеть у огня…

Но прежде надо избавиться от детей. По какой-то неясной причине мистер Мабл избегал выпивать у них на глазах. Жена не так мешала ему, хотя лучше было бы, если бы она тоже куда-нибудь делась. Он посмотрел на часы, и это его немного отрезвило. Еще только половина восьмого; раньше чем через полчаса их не уложишь. Он покосился на детей: может, поймает их на какой-нибудь шалости и в наказание немедленно отошлет спать… И виски будет вкуснее, если он станет потягивать его с сознанием выполненного родительского долга и с ощущением своей безграничной власти над сыном и дочерью.

— Перестань шуметь, Джон, — со странной, бессильной строгостью сказал он.

Джон взглянул на него удивленно. Он только что уселся возле камина и погрузился в книгу «Как Англия спасла Европу»; в эту минуту он вел пехотную дивизию через горы трупов на залитые кровью холмы Альбуеры. Пристальным отсутствующим взглядом он посмотрел на отца.

— Не смотри на меня как дурак! — крикнул, раздражаясь, мистер Мабл. — Делай, что тебе говорят, и перестань шуметь. — Оба приказа означали одно и то же, но Джон этого не уловил.

— Что ты сказал? — спросил он растерянно.

— Хватит дерзить! Я сказал, чтобы ты прекратил шум!

— Какой шум, папа? — спросил Джон, скорее лишь для того, чтобы собраться с мыслями. Но вопрос оказался роковым.