Война — путь обмана.
Сунь-цзы.
…когда, кончится война, я думаю, что смогу рассказать о своей работе. Это была жутко интересная работа.
Агата Кристи. «N или M».
— Я хотел убить премьер-министра Черчилля, — произнес арестованный и, покачнувшись, чуть не упал со стула.
Пимброк успел подхватить его и, взяв за плечи, сильно встряхнул. Эймз окинул взглядом атлетическую фигуру арестованного и усмехнулся.
— Странное желание. Насколько мне известно, Уайтхолл находится в Англии, а не здесь, в Африке.
— Я узнал, что он прилетит сюда.
Арестованный говорил по-английски с явным французским акцентом.
— От кого?
Арестованный закрыл глаза и опять покачнулся.
— Я больше не могу, — простонал он. — Дайте мне поспать… Тогда все скажу.
Эймз и Пимброк быстро переглянулись. Наконец-то! Допрос, продолжавшийся беспрерывно почти трое суток, увенчался успехом: арестованный заговорил. Настольные часы показывали 4 часа 20 минут утра.
— Надо выспаться… — с трудом выговорил арестованный. — Голова не работает.
— Расскажите все, — ровным голосом произнес Эймз. — По порядку.
— Все путается… плохо соображаю…
— Если отдохнете, расскажете все? — спросил Пимброк. — Можно устроить небольшой антракт.
— Пока не скажет, никакого антракта. Не мешай! — Эймз отмахнулся от Пимброка и толкнул локтем дремавшую стенографистку. Та открыла глаза, почмокала губами и снова задремала. — Записывайте, Дафни. Только тем концом карандаша, которым пишут, а не наоборот. И сперва проснитесь. — Эймз толкнул носком ботинка ногу арестованного. — Говорите.
— Расскажете и пойдете бай-бай, — ласково сказал Пимброк.
— Это зависит от того, что он скажет. — Эймз повысил голос. — Ну!
Арестованный провел рукой по длинным волнистым волосам, медленно вздохнул и заговорил, с трудом ворочая языком:
— Были получены сведения… что сюда, в Африку, приедут главы союзных стран…
— Где были получены эти сведения? — спросил Эймз.
— Там… откуда я прибыл
— Откуда вы прибыли?
— С Канарских островов.
— Врете. Ваш напарник, контрабандист, уже выложил все.
Арестованный потер лоб и мучительно поморщился.
— Совсем не соображаю. Я прибыл из этой… Испании, из Уэльвы.
— Это другое дело. Значит, там были получены сведения о предстоящем совещании?
— Да. И было решено… провести комбинацию.
— Какую?
Арестованный мотнул головой.
— Долго рассказывать. А когда я приехал сюда, то узнал, что представители командования союзников уже здесь.
— От кого узнали?
— Мне сказал местный начальник… испанец Уркихо.
— Сообщили в Уэльву?
— Не успел. Хотел сперва узнать — приехали ли русские… подробности о них.
— Зачем?
— Чтобы провести комбинацию. Я говорю по-русски… жил там. Дайте поспать. Больше не могу. — Арестованный опять покачнулся. — В голове туман.
— А что вам известно о совещании? Что там обсуждают?
— Очень важные вопросы… насчет постели и подушки. И всем надо спать…
Арестованный уронил голову на грудь.
— Пусть поспит, — сказал Пимброк. — А то будет нести чепуху.
Эймз метнул сердитый взгляд на Пимброка, вызвал конвоира и, посмотрев на настольные часы, приказал:
— Ровно в семь стащишь его с кровати, обольешь холодной водой и притащишь сюда. В живом или мертвом виде.
— Лучше в восемь, — предложил Пимброк. — Пусть больше поспит.
— В семь, — повторил Эймз. — Забирайте его.
Как только конвоир увел арестованного. Эймз накинулся на Пимброка:
— Надо было заставить его сказать все в общих чертах, записать и дать подписать. И только после этого отпустить отдыхать. А ты вылез со своим дурацким антрактом и все испортил.
— Мы менялись через каждые шесть часов, а ему не давали спать. Это форменная пытка. Он — настоящий першерон, но и то не выдержал. Пусть выспится. Нам нужны показания, данные при ясном сознании, а не сонный бред.
— В прошлый раз, когда допрашивали гречанку — продавщицу кокаина, ты тоже расчувствовался. Стал корчить из себя рыцаря.
— Такая тактика лучше действует на арестованных. Склоняет их к признанию. Надо играть на психологии. А твоя прямолинейная солдафонская тактика…
— Моя цель: выжать допрашиваемого как лимон. А ты просто сентиментальный слюнтяй. А что касается психологии, то суй ее лучше в свои книжки.
Пимброк с шумом отставил стул.
— Надоели твои замечания. Тошнит от них.
— Только без истерики. И не забывайся. Помни…
— Что ты старше чином? Плевал я.
Дафни встала между ними и помахала тетрадкой.
— Не ссорьтесь. Вредно для пищеварения. Я пойду отдыхать.
— Сперва отпечатайте то, что сейчас сказал арестованный, в двух экземплярах и принесите мне, — приказал Эймз. — И постарайтесь делать поменьше грамматических ошибок. Правда, они вам к лицу…
— Я тоже очень устала и совсем не соображаю. Дайте мне отдохнуть.
Она повернулась к Пимброку и посмотрела на него умоляющими глазами.
— Дафни действительно еле живая, — подтвердил Пимброк. — Вчера, вместо того чтобы выспаться, танцевала до упаду со всеми.
— Не со всеми, а с лейтенантом с американского эсминца «Мэйрант», огрызнулась Дафни. — Элегантный, остроумный, блестящий. Затмил всех. Особенно наших армейских…
Этого ей не следовало говорить.
— Ваш американец — вареная глиста, — отчеканил Пимброк. — И кретин чистейшей воды.
— А в профиль напоминает дохлого верблюда, — добавил Эймз.
— Жалкие завистники, — прошипела Дафни и, громко стуча каблуками, вышла из комнаты.
Эймз сел на стол и набрал номер телефона.
— Простите, не разбудил? Только сейчас кончил. Француз не выдержал. Что? Нет, не умер. Еще жив и решил говорить, но попросил дать передышку. Сейчас придем. — Эймз осторожно положил трубку. — У полковника хорошее настроение. Наверно, ему обещали повышение.
— Или взял реванш в покер, — сказал Пимброк. — На прошлой неделе он проигрался в пух и в прах.
Узкие улицы предместья Касабланки были безлюдны и погружены во мрак. Идти надо было очень осторожно — на каждом шагу джипы, грузовики и мотоциклы, они заполняли все улицы и переулки, а по краям улиц — канавы с вонючей водой. Зажигать карманные фонарики запрещалось. В небе гудели самолеты — барражировали над гаванью.
Наконец добрались до отеля «Анфа», огороженного колючей проволокой. Здесь охрану несли американские часовые. У некоторых вместо автоматов были гидропульты — на случай, если немцы сбросят магниевые бомбы.
Часовые трижды проверяли пропуска Эймза и Пимброка. Последняя проверка проводилась в вестибюле отеля. Дежурный сержант военной полиции щелкнул пальцем по пропуску и объявил:
— Через три часа зеленые будут недействительны. Доставайте новые.
— Мы ведь здесь живем, — сказал Эймз. — Неужели все строгости распространяются и на нас?
— Все одинаковы перед богом и генералом Паттоном.
— Синие были, — сказал Пимброк, — желтые и зеленые тоже. Теперь, очевидно, будут красные.
Американец улыбнулся уголком рта.
— Спросите у немецких шпионов, они, наверно, знают. — Он вдруг замолк, уставившись на Пимброка удивленными глазами. — Простите, капитан… но такое сходство…
— Какое?
— Совсем недавно читал… забыл заглавие… о том, как судья украл мумию. — Американец шевельнул уголком рта. — На задней стороне обложки было фото автора. До черта похож на вас.
Эймз хмыкнул.
— Очевидно, такое же круглое румяное лицо, толстый нос и вульгарные усики. Физиономия не одухотворенная.
Американец улыбнулся — на этот раз всем ртом.
— Поразительно похожи. Случайно, не родственник?
Пимброк отвесил легкий поклон.
— Во всяком случае, это сходство мне льстит. На меня всегда обращают внимание, когда я с майором Эймзом. Выделяюсь на его фоне.
В номере полковника Марло пахло дорогими духами и сигарами. Хозяин комнаты, стройный, моложавый, с седыми подстриженными усами, сидел в розовой пижаме на диване, скрестив ноги. На столике стояли пустые жестяные банки из-под пива и коробка с сигарами.
Эймз коротко доложил о допросе. Полковник тряхнул головой.
— Этот француз прислан из Уэльвы резидентурой немецкой военной разведки. Во главе резидентуры стоит полковник Рауш. С ним здесь связан испанец Уркихо. Словом, это линия разведки адмирала Канариса.
— А на прошлой неделе американцы арестовали бразильского коммерсанта, сказал Эймз. — Он оказался агентом гестапо, то есть разведки Гиммлера.
