Микки Спиллейн - Сладкий запах смерти

Микки СПИЛЛЕЙН

СЛАДКИЙ ЗАПАХ СМЕРТИ

1

Я вышел на улицу через черный ход и некоторое время стоял на углу, не замечая бивших по лицу тяжелых дождевых капель. День был холодным и ветреным, но тем не менее очень приятным. Воздух был свежим и чистым, а тонкие струйки воды, заползавшие за воротник, казались живыми существами и приятно щекотали кожу.

Стоявший позади маленький человек помахал мне на прощание рукой и сказал:

- Всего хорошего.

Я подмигнул ему.

- Спасибо тебе, Мэтт.

- Не стоит. Я это сделал с радостью, - произнес он и закрыл дверь, через которую я недавно вышел.

Водитель такси на другой стороне улицы как раз высаживал пассажиров и когда я свистнул, он дал понять, что слышит. Он лихо развернулся, скрипя тормозами, и, подкатив ко мне, плавным размашистым движением распахнул дверцу.

Из здания суда медленно выползала толпа. Впереди выступали фотографы. На пороге они попрятали фотоаппараты под пальто, защищая их от дождя и начали с достоинством размахивать руками, подзывая к подъезду машины прессы. За ними по пятам следовали любопытные, жаждущие острых ощущений, а попросту говоря, зеваки. Те, которые сидели в зале во время судебного разбирательства. Судя по физиономиям, они не были довольны ни самим ходом суда, ни его решением.

Шофер такси мельком глянул на выходящую толпу, неопределенно пожал плечами, чуть повернулся ко мне и спросил:

- Вы тоже из судей?

Я откинулся на сидении и уставился в потолок.

- Да, я там был.

- Ну и что? Осудили?

- Нет. На этот раз нет, - я опустил стекло, чтобы впустить в салон свежего воздуха. - К Шестой авеню, на углу Сорок Девятой.

Шофер немного пригнулся, чтобы увидеть в зеркальце мои глаза, и удивленно повторил:

- Что!? Говорите, не осудили? Не может быть! Как же так?

- К Шестой авеню на углу с Сорок Девятой.

- Значит, не осудили? - повторил он.

- Вы же слышали.

- Да, но как ему удалось это сделать? Это квалифицировали не как убийство, а как несчастный случай, да? Или у него было полно смягчающих обстоятельств?

- Ни то ни другое, дружище.

Шофер снова пригнулся, как бы ища в зеркальце мои глаза. Но в салоне было довольно темно, а зеркальце маленькое и узкое.

Тогда он повернулся ко мне и попросил:

- Ну расскажите же, как это все было? Очень интересно. Такое происшествие! Последнюю неделю в городе только об этом и говорят. И в газетах, и по радио, и по телевизору только и знали, что рассказывали о подготовке к процессу. Да и все клиенты, кого ни посадишь, только и говорят об этом деле... Так что же случилось? Вывернулся?

Я помолчал секунду, а потом спокойно ответил:

- Можно сказать и так.

- Боже мой! - в его голосе слышалось что-то вроде изумления.

- Присяжные признали его невиновным.

Он присвистнул сквозь зубы и протянул:

- Вот это да-а!

- А вам что, не нравится?

Небрежно пожав плечами, что вообще не очень похоже на жителя Нью-Йорка, он сунул в рот сигарету, закурил и сказал:

- Мне-то как будто и все равно. Я только одного не понимаю, как это ему удалось вывернуться?

- Не понимаете? А почему вам непонятно?

Он снова пожал плечами.

- Ну, понимаете, этот парень был полицейским и должен был поймать крупную щуку. Но когда она уже была у него в зубах, тот парень сам попался на удочку и позволил себя подкупить. Его подловили с наличными в кармане и уволили. А пока шло следствие по делу о взятке, он успел распустить слух, что разделается с парнем, который подложил ему эту свинью.

- Ну и что из этого следует?

- Как что? Вот он и расправился, как обещал... Когда он встретится с этим парнем, он его сразу же и пристрелит. И сделает это довольно основательно.

- Неужели?

- Конечно. Ведь Лео Маркус был большим и видным человеком... Так этот парень влепил в него ни много ни мало шесть пуль. И все они попали в голову, так что от физиономии почти ничего не осталось. Сплошное кровавое месиво...

Шофер обогнал идущий впереди грузовик и остановился на красный сигнал светофора. Потом он поправил перед собой зеркальце, чтобы ему было удобней смотреть на меня, и принялся так усердно курить, что скоро весь салон стал сизым от дыма.

- Нет, - снова заговорил он, - я все-таки не понимаю, как это ему удалось? Ведь совершенно ясно, что он виноват.

- Вы так думаете? - холодно осведомился я.

- Абсолютно уверен... Ведь его поймали с поличным. Он был вдребезги пьян и сжимал пистолет. К тому же многие свидетели могли дать показания против него. Как же все-таки ему удалось вывернуться?

- Присяжные признали его невиновным.

- Да, да... Но я совершенно уверен, что судья потом дал им за это хорошую взбучку. Вот, наверное, было интересное зрелище! - он расхохотался, откинув голову. - Но, конечно, и присяжных можно понять. И меня такой оборот дела не возмущает. Этот Маркус пользовался ведь и моими деньжатами, когда выжимал из таксистов средства на охрану. Да, я понимаю людей, - усмехнулся он.

- Вы тоже?

Я сел подальше в угол, чтобы исчезнуть из поля его зрения.

- Возможно. Присяжные наверняка подумали, что он оказал обществу неоценимую услугу. Такую большую, что его можно простить, несмотря на то, что он после этого прикончит и остальных гангстеров.

Я снова поднял стекло, чтобы капли дождя не попадали в салон и, нагнувшись вперед, протянул ему деньги.

- Я выйду здесь, - сказал я, - остановите.

- Но ведь вы же хотели... - начал было он, но я сразу перебил его, не желая длительных объяснений.

- Бывает, - небрежно сказал я. - У меня изменились планы.

Его пальцы ощупью взяли протянутую купюру. Одновременно с этим он подъехал к тротуару, остановил машину и выключил счетчик. Потом, отсчитав сдачу, повернулся и протянул ее мне. Но уже через мгновение лицо его изменилось, оно как-то застыло, а глаза широко раскрылись. Наконец он с трудом выдавил, как бы давясь словами:

- Вы... вы Реган?

- Точно.

- Конечно, вы полицейский. Полицейский-убийца. Послушайте, ведь я...

- Хватит об этом... И не надо сдачи, оставьте себе.

Я вышел из машины и прошел три квартала на север под хлесткими порывами дождя. На Сорок Девятой улице я свернул направо и шел по ней, пока не добрался до ресторанчика Данингера. Этот ресторанчик был не из шикарных, но два-три фирменных блюда и напитки были так хороши, что привлекали постоянных клиентов. Но своим успехом он пользовался не только поэтому. Главным образом приманкой служили телефоны-автоматы, расставленные во всех четырех углах ресторана, и тем, что называется "биржей новостей".

Для основного потока вечерних посетителей время еще не подошло, но репортеры разных газет уже сидели на табуретах у стойки бара. Они зверски ругали редакторов и политиков и выпивали перед тем, как отправиться по домам. Темой разговора были события, которые появятся в завтрашних газетах.

Я прошел позади них, смахнул воду с воротника и прищурил глаза, которые еще не привыкли к полутьме зала.

Джерри Нолан устроился в самом конце бара, склонившись над тарелочкой спагетти и держа в руке вечернюю газету. Я осмотрелся, ища глазами его партнера Эла Ардженино, но того нигде не было видно.

- Привет, Джерри, - поздоровался я.

Но он даже не поднял головы.

- Какой ты все-таки ядовитый, Реган.

- Как именно? В личной жизни или на службе?

В уголках его глаз появились маленькие морщинки. Он откинулся назад и взглянул на меня. По его физиономии можно было отчетливо прочесть его профессию. Это был сержант Нолан из криминальной полиции, страж закона и порядка. Рукой с газетой он показал на стул напротив и радушно сказал:

- Присаживайся, Реган.

- Спасибо.

- Не буду ходить вокруг да около. Я скажу тебе прямо: нам обязательно надо кое-что выяснить. Сговорились?

- Ничего не скажешь, неплохая работенка...

- Гу-гу... - он прищурился, хитро посмотрел на меня и заявил:

- Сейчас не знаю как, но абсолютно уверен, что мы с ней справимся.

Я ухмыльнулся. Все это дело продолжалось довольно долго, но теперь я был способен видеть в нем и забавные стороны.

- Не смейся, Реган, дело не шуточное.

Я вдруг почувствовал, что напряжение во мне постепенно спадает. Это все равно как созревший нарыв, который уже прорвался и перестал болеть, хотя гной в нем еще есть.

- Ты глубоко ошибаешься, Джерри. Все это пустяк и над этим можно только посмеяться. Наши власти даже не удосужились расследовать дело о взятке, которую мне приписали. Наши бонзы сразу списали меня со счета, - я улыбнулся еще шире. - Ну и поэтому обвинение выглядело довольно смешным. Теперь они должны обвинить меня в получении взятки, которая толкнула меня на убийство. Смешно? Конечно, смешно. И уж газетчики-то распишут это как надо.

- Может быть, ты прав.

- А что ты сам думаешь об этом, Джерри? Ты, может, считаешь, присяжные дали осечку?

- Да.