Владимир Угрюмов - Судьба бригадира

Владимир Угрюмов

Судьба бригадира

Анонс

Молодой парень, Антоныч, выходит из тюрьмы, отсидев свой первый срок. Остановившись в первом же крупном городе, он грабит таксиста и, приобретя таким образом первоначальный капитал, начинает заниматься частным бизнесом. Позднее сколачивает банду и "подминает" под себя весь город.

В "Судьбе бригадира" читатель познакомится с похождениями главного героя, Антоныча, в Санкт-Петербурге и Москве.

Глава первая

У меня в кармане скомканной кучкой завалялось рублей тридцать. На такси в пригород не хватит.

Скорый поезд, громыхая колесными парами на стыках, наконец-то привозит меня в Питер. Ленинград - это мой родной город. Северный, прошитый ветрами и сыростью, он манит к себе любого, кто имел неосторожность здесь родиться. Построенный на болотах и человеческих костях, этот город изначально пропитан мрачной мистикой.

К чему это я? Ах да! Денег у меня практически не осталось. Крым давно позади, и хочу, чтобы он стал для меня прочитанной книгой, перевернутой страницей. Красноярск уже кажется в прошлой жизни, но там остались друзья, и они всегда готовы мне помочь. А зачем? Я никогда никого не прошу ни о чем, потому что мне нравится одному все начинать с белого листа. Наверное, это разновидность кайфа. Он заключается для меня в том, чтобы всего

добиться самому и бросить, а после все начать с начала. Люблю риск. Риск подобен сексу - так же хочется, так же интересно и просто балдеешь, когда у тебя все получается.

- Подъезжаем! Ленинград! - орет проводник в вагоне.

Я уже давно стою в тамбуре со своими нехитрыми пожитками, которые легко уместились в небольшой спортивной сумке. За окнами глубокий вечер. Зима. Уже проплыли огни Сортировочной, и мы катим по предместьям. Я слышал, что Ленинград скоро переименуют, и будет как встарь - Санкт-Петербург. Это хорошо. Так и должно быть. Почему-то питерцы всегда говорят о своем городе с нотками нежности и грусти. Но уж точно не потому, что коммунисты считали этот город колыбелью революции. Хрен им в грызло, ублюдкам недоношенным! Закопать столько своего народа даже у Гитлера не получилось...

Сейчас на дворе эпоха перемен. Азиаты проклинают подобные исторические коллизии, они этого боятся. Ну, а русским к такому не привыкать. Нас метелят мы крепчаем. Это наш принцип. Чем хуже мы живем, тем щедрее русская душа. Так оно было раньше, так оно будет и впредь. Как объяснить необъяснимое?

Перрон Московского вокзала. Сколько долгих лет я мечтал выйти на него из поезда и полной грудью вдохнуть сырой невский воздух. Выхожу в слякоть зимне-весеннего перрона. Снега нет, но есть родная грязь и родные лужи. Шлепаю по лужам. Изменилось ли что-нибудь здесь? Почти ни черта не изменилось. Появились лишь самопальные ларьки кооператоров, торгующих разной подделкой - от жевачки до сивушной водки, разлитой где-то в питерских подвалах из грязного спирта. Стало больше бичей и мрачных, подозрительных типов, а вот ментов вроде стало меньше. Кому охота теперь за смешные деньги получить нож или пулю вместо зарплаты? Менты подались в кооператоры. По-нашему, по-русски, это звучит только как ругательство: кооператор! Мать твою! Потому что многим не нравится. Если раньше получали зарплату за то, что просто ходили на работу и делали вид, что работают, то теперь надо суметь прожить, нужно реально зарабатывать себе на хлеб. Вот и получается: одни люди учатся зарабатывать и выживать в новых условиях, а другие сидят в дерьме и все хают.

На такси, чтобы доехать до Финляндского, мне денег хватит, но тратить жаль. Да и забыл я, что такое метрополитен. Мне сейчас в Питере интересно все. Сейчас всего десять вечера, хотелось бы помотаться по городу, но пока не до него, я должен устроиться на ночь, придется ехать в пригород с другого вокзала и пытаться найти своего старого знакомого, если он никуда не переехал. Правда, должен все-таки быть на месте. Адрес его я узнавал не так и давно.

На Финбане покупаю билет на электричку, как совершенно порядочный человек. Одиннадцатый час вечера, и, разумеется, никаких контролеров на линии не будет, но я хочу купить себе первый билет в Питере. В метро билетов не бывает.

Сажусь в рощинскую электричку. Ехать мне поближе, только до Зеленогорска. Вагоны в эти часы почти пустые. Сижу и смотрю в темноту за окном. Пока там виден город, потом будет Ланская, Удельная, Шувалово-Озерки, дальше уже пойдут поля совхозов, а затем от Песочной - сплошной лес. Карельский перешеек.

Смотрю на темный лес. Снег уже чернеет, сходит на нет. Опять март месяц, но это уже другой. Помню, тоже в марте, я приехал в Красноярск и за очень короткое время создал свою полукриминальную империю. Кажется, это было совсем давно, а прошел всего год.

Когда был в зоне, время тянулось скучно и однообразно, и год казался большим этапом коммунячьей пятилетки. На воле год пролетел так что я этого просто не заметил, занятый массой всяческих вредных дел, именуемых по уголовному законодательству бандитизмом. Я - бандит, ушкуйник, головорез! Впрочем, какая мне сейчас разница, как меня назовут или называли? Я такой же человек, как и все остальные, но я никогда не был и не стану рабом существующего строя. Я вольный человек, а значит, жесткий и жестокий - иным воля не дается. Я люблю быть нежным с женщиной, которая мне нравится, но не всякая из них может сказать, что была в восторге от моего с ней обращения, потому что мне нельзя расслабляться даже на минуту. Как только расслабишься, тебя тут же сожрут. В нашем мире нельзя без когтей и клыков. Когда видят, что это все у тебя в наличии и готово к действию в любое мгновение, тебя уважают и боятся. Бараны не способны выжить сами, им требуется пастырь, который находит им пастбища, стрижет и в конце концов забивает на мясо. Я - пастух, я - русский ковбой, который хочет жить так, как он хочет. Это моя задача, поставленная самому себе.

И все-таки я долго, что ни говори, добирался в Питер. Расставшись с Ингой, заехал в Волгоград к своему корешку по зоне и проторчал там почти до весны. Приятелю нужно было помочь, чем я с интересом и занимался... Теперь кореш - серьезный авторитет на Волге, и с его командой вряд ли кто-то сможет поспорить в ближайшие полгода...

От Белоострова до Ушкова тянется курорта-пая зона побережья Финского залива. Здесь еще не совсем залив, а, как окрестил ее русский царь по имени Петр, Маркизова Лужа. Я читал о Петре, и мне кажется, мы с ним во многом похожи. Правда, кровей он неоднозначных, но важно не это, важно уметь строить свою империю. Построить и удержать завоеванное.

Платформа Комарове. Следующая станция моя. В Комарове - сплошь дачи. Здесь натыканы дома отдыха для творческих личностей - архитекторов, писателей... Здесь дачи многих известных в стране людей. Эти люди так же увлечены, как и я, но увлечения у них безобидные. Дай им Бог здоровья.

Выхожу в Зеленогорске через пятьдесят минут езды. Ближе к желтому старинному зданию железнодорожного вокзала, в самом начале длинного ряда автобусных остановок, приткнулись два кооперативных ларька. Ларьки работают круглосуточно. Тут же, напротив них, стоят машины местных извозчиков.

- Куда едем, парень? - весело интересуется один из частников.

- Уже приехал... - хмуро роняю я.

Водила хочет содрать с меня денег. И если бы я намылился куда-нибудь подальше Зеленогорска, наверняка бы содрал, так как автобуса в это время не дождешься. Бензиновый, мать его, кризис! Таксист понял, что ему ничего со мной не светит, и убрался обратно в свою тачку, трепаться с другим таким же водилой. Эти ребята - хищники, но ничего, скоро я ими займусь.

Подхожу и убеждаюсь, что ларьки действительно работают. Это уже признак нового времени. Люди куют себе не серп, а деньги.

Покупаю бутылку водки. Будем надеяться, что она не паленая и организм ее вынесет. Иду по лужам в город. Под мостом - море разливанное. Приходится подняться на насыпь, перейти железнодорожные пути и спуститься вновь на тротуар. Сколько себя помню, под этим мостом весной и осенью всегда была огромная лужа.

На улицах ни машин, ни народа. На перекрестке одиноко мигает желтым глазом светофор. Тишина и удивительно чистый воздух, Сказывается близость залива. Приморский городишко. Если дальше идти по проспекту Ленина, будет Приморское шоссе и большой парк, пляж и море.

Захожу в новый микрорайон. Его построили недавно. Раньше здесь было много частных домов. Тогда зимы были снежные, и улочки в обрамлении высоченных сугробов смотрелись сказочной декорацией. Детьми мы катались тут на лыжах, финских санях и русских санках. Строили снежные крепости и играли в хоккей на дороге. Это было в детстве. Теперь же здесь кирпичные дома, построенные по новым проектам. Может, они и вписываются в пейзаж курортного городка, но выглядят, по-моему, очень дерьмово. Пусть они удобные и прочее, но для меня любой многоэтажный дом - это барак из всеобщего социалистического лагеря. Одним словом - хренотень.