Валерий Поволяев - Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

Валерий Поволяев

Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

Рассказы о новых русских

Аннотация

Наша жизнь в последнее десятилетие переменилась круто. Настолько, что и само это слово обрело новый смысл. "Крутой" - это тот, с кем не шутят, чья сила держится на власти и богатстве, а богатство приобретено неправедным путем. "Крутые" - это "новые русские". Рассказы Валерия Поволяева - о "новых русских", о "новой" жизни, породившей новые профессии - профессиональных убийц ("Сопливый киллер"), профессиональных нищих ("Сыр в мышеловке"), сутенеров, торгующих ради карьеры собственными женами ("Семейный отдых в Турции"), хищных дамочек, отлавливающих простодушных мужей ("Развод по-новорусски"), и прочую нечисть, о которой В. Поволяев пишет безжалостно и откровенно. Однако не теряя надежды на лучшее, ибо и сегодня встречает порядочность, жертвенность, верность и любовь.

РУЖЬЕ, ВИСЯЩЕЕ НА СТЕНЕ

Бессонову сразу не понравилась эта машину - с правым рулем, вывезенная, судя по всему, из Японии, хотя в иномарках Бессонов не разбирался. Она моталась из ряда в ряд, втискивалась во всякое образовавшееся свободное пространство, - и все равно вырваться из потока не могла. Автомобильный поток живет по своим законам, попав в него, лучше не дергаться, а подчиниться им - соблюдать общую скорость, держать дистанцию, притормаживать на перекрестках и так далее. А вырываться вперед... да все равно светофоры, которых в Москве больше, чем положено, никого прежде времени не пропустят.

А этот "японец" мельтешил, нагло подрезал дорогу машинам, не боясь, что его собственный зад превратится в железную гармошку, - правда, под грузовики он зад свой не подставлял, грузовиков он боялся, - устремлялся вперед, а то вдруг тормозил, возникая перед самым радиатором...

- Вот гад, смотри, что делает! Ты обрати внимание, - сказал Бессонов жене, безучастно сидевшей рядом, - вертится, как в дерьмо в проруби. Ни правил, ни законов для него...

- "Новый русский". Опасный человек, - жена вздохнула. - Для этих правила не существуют. Или иностранец!

- Иностранцами в Москве обычно величают водителей, приезжающих из других областей, - неожиданно веселым тоном произнес Бессонов. - А этот москвич, номера московские.

- Ладно, следи лучше за дорогой, - в голосе жены возникли сварливые нотки, которые Бессонов очень не любил: было в них что-то скрипучее, старушечье, - не то этот "новый русский" окажется у тебя под носом... Сам того не заметишь.

Она как в воду глядела, его проницательная, рано постаревшая жена с выцветшими глазами и увядшим ртом. Японская машина неожиданно очутилась перед ним, вильнула в сторону, пытаясь вклиниться в соседний, более быстроходный ряд, но её выдавил тяжелый армейский "уазик" с трехцветной плашечкой на кузове, и "японец" снова очутился перед Бессоновым.

В следующий миг "японец" резко затормозил. Бессонов, водитель опытный, со стажем, даже не успел засечь самого момента торможения: у "японца" не зажглись сзади красные предупреждающие огни "стоп-сигналов", лишь в последний момент видя, как на него надвигается кособокий, заляпанный грязью зад "японца", Бессонов, морщаясь, словно бы от зубной боли и чувствуя, что сейчас произойдет непоправимое, нажал на тормоза.

- Ко-оля! - закричала жена, но было поздно. Уходя от столкновения, Бессонов выкрутил руль вправо, уткнулся колесами в высокий бортик тротуара, не одолел его, и машина пошла юзом - основательно потертые резиновые скаты заскользили по наледи, присыпанной сухой хрустящей крупкой. Бессонов поспешно выкрутил руль в другую сторону, но запас - метры, необходимые для торможения, - был съеден, послышался жесткий, будто кастрюлей о кастрюлю удар - и жена произнесла жалобно и обреченно: - Ко-оля!

Мотор у бессоновского "жигуленка" заглох, машина встала поперек полосы, сзади мигом выстроился хвост. Над темнеющей в преддверии близкого вечера улицей повисла многоголосая траурная мелодия, сотканная из сигналов.

Бессонов однажды попал на похороны убитого таксиста - это было в ту пору, когда по улицам Москвы ещё ходили такси. Таксисты провожали своего товарища на кладбище, и каждая машина отзывалась на общую боль своей болью, своим плачем.

У Бессонова мороз тогда побежал по коже от чего-то горького и неотвратимо худого. Такое чувство, наверное, появляется у людей, которым объявили, что их забирают на войну, они ещё живы, но уже знают, что с войны им не вернуться. Точно знают.

Беспомощно, с растерянным видом Бессонов оглянулся, скривил рот в недоуменном шепоте:

- Да подождите вы!

Но хор автомобильных голосов не утихал, он сделался сильнее. Люди вообще стали нетерпеливы, злы, и жизнь наша сделалась такой же - не жизнь, а умирание. Жена, быстро очнувшись, внесла в происходящее свою лепту.

- Ну вот, я так и знала... Я так и знала, - запричитала она.

Бессонов завел мотор - он работал, как часы, словно бы ничего не случилось, - отлаженно, тихо, мирно. Бессонов чуть отъехал назад, чтобы осветить задок "японца" - сильно ли его помял? Помял несильно, ремонт кое-каких денег потребует, но все должно уложиться в разумные пределы. Бессонов невольно зажмурился - а ведь в "разумные пределы" он вряд ли уложится, слесари ныне раздевают клиентов догола: маленький ремонт обходится уже не в "штуки" - тысячи рублей, а в "лимоны" - миллионы "деревянных". Впрочем, определения "штуки" и "лимоны" нынешние бизнесмены к отечественной валюте не применяют, считая рубли пылью, навозом.

Двери "японца" открылись - сразу обе, резко, будто по команде, и Бессонов не удержался, сощурил глаза, словно в лицо ему ударил ледяной северный ветер, почувствовал себя неуютно - грудь стиснуло холодом, заставило нервно забиться сердце: он уже был знаком с типом людей, которые вылезли из машины. Видел однажды, как такие вот быки вдвоем обработали старика, чем-то не понравившегося им, - дело было в метро и за старика никто не заступился, вот ведь как. Еще бы - каждый день наблюдают по телевидению, как похожие на этих парни с прямыми откормленными затылками рушат все и вся, добывая себе хорошую жизнь с помощью кулаков:

- Ох! - жена вжалась спиною в сиденье.

Парни, вылезшие из "японца", были одеты в кожаные черные куртки с пухлыми плечами, спортивные штаны из искусственного шелка с цветными ромбами и квадратами, нашитыми на брючины, в кроссовки "Рибок" - во все одинаковое, будто близнецы. И лица у них тоже были одинаковые - с тяжелыми квадратными подбородками и жесткими, налитыми свинцом глазами.

В отличие от Бессонова эти парни были совершенно спокойны, они знали, как вести себя в подобных ситуациях. Один из них, нагнувшись, начал внимательно рассматривать помятый задок своей видавшей виды иномарки, второй направился к машине Бессонова.

Бессонову вновь ударил в лицо холодный февральский ветер, обварил глаза, ноздри, щеки, сбил дыхание. Он отер дрожащей рукой пот со лба, удивился тому, что тот был холодный, очень холодный, прямо ледяной, потом, словно бы очнувшись, начал поспешно опускать стекло, готовясь к "переговорам".

- Ну и что будем делать? - глухим, без единой живой краски голосом поинтересовался парень, сунув голову в раскрытое окно бессоновской машины.

Бессонову захотелось немедленно поднять стекло, чтобы прищемить эту голову.

- Как что? - пробормотал он растерянно. - Как что? Разбираться.

- Разбираться мы не будем, - отрезал парень, пошевелил литыми, кожаными плечами, - ты виноват, это однозначно.

- Но вы затормозили очень резко, у вас тормозной путь меньше обычного. Короче... У вас тормоза сильнее моих!

- Тормоза хорошие - это верно, - парень недобро, одним уголком рта усмехнулся, - техосмотр в ГАИ недавно прошел, "тэо" по всей форме сделал, он снова шевельнул плечами.

Бессонов поморщился - насчет техосмотра парень беззастенчиво врал, техосмотры машины вместе с водителями проходят в мае-июне, а сейчас на дворе ноябрь, и "тэо" он никакого не делал - машина дымит, постукивает дырявыми клапанами, выхлопная труба волочится по земле, вот-вот оторвется, и вообще на такой машине можно ездить, только раздавая гаишникам налево-направо взятки и штрафы.

- Ты не смейся, дядя, а приготовься отвечать по всей строгости закона за причиненный ущерб... Понял? Давай вылезай, разбираться будем! - И парень протянул к нему руку.

- Не трогайте вы его! - по-девчоночьи звонко и встревоженно выкрикнула жена Бессонова. - Он больной!

- Ага. Инвалид! - усмехнулся парень. - Первую группу имеет, на пенсионную книжку всю семью кормит. А ну! - Лицо у него дернулось и поползло в сторону, он повернул голову к своему напарнику. - Слышь? Нагадил, автомобиль нам поломал, а ведет себя нагло, даже из машины не хочет вылезать.

- Совок! - весело хмыкнул напарник и зубасто улыбнулся. Зубы у него были как у людоеда, - крупные, чистые, белые. - Совок он и есть совок привыкли защиты у райкомов партии искать. А нет их, райкомов-то, тю-тю... Были - и сплыли!