Эллери Куин - Санаторий смерти

Эллери КУИН

САНАТОРИЙ СМЕРТИ

Глава 1

При взгляде на прекрасную усадьбу в колониальном стиле, которая на протяжении целого века была гордостью Спьютен Дайвил, никто бы не подумал, что в ее стенах может разыграться трагедия. Наоборот, все здесь, кажется, так и дышало покоем, все было солидным и надежным - и небольшая площадь перед колоннадой у входа, и разбитый с размахом, ухоженный газон, и два могучих дуба перед домом, темная листва которых оттеняла белизну фасада, сверкающего на июльском солнце. Место, выбранное для дома, - на гребне холма, в окружении великолепного сада и зелени газонов, откуда открывался вид на луга, леса и еще дальше, на широкое русло Гудзона - говорило о склонности его первого хозяина к уединению. Все было бы просто прекрасно, если бы спокойную красоту усадьбы и ее окрестностей не портило новшество: на фасаде дома были приляпаны красные неоновые буквы, которые призваны были привлекать своим светом проезжающих мимо водителей: "Храм здоровья Джона Брауна". Означенный Джон Браун купил имение несколько лет назад, и считал, как видно, что реклама была для него важнее, чем слава человека с хорошим вкусом. Из его журналов, распространявшихся по всей стране, - "Совершенное тело", "Идеальные формы" и "Здоровое питание Брауна" - явствовало, что красота зависит исключительно от пропорций тела, а потому может быть приобретена только благодаря разработанному Брауном комплексу гимнастических упражнений и предписанной им диете. Глубокая вера Брауна в силу рекламы подвигла его поставить у входа в усадьбу статую - Джон Браун в натуральную величину, в спортивных брюках в обтяжку! Больше того. Он позаботился, чтобы его пышногрудая загорелая ассистентка, Корнелия Маллинз, проводила свои уроки гимнастики на свежем воздухе и исключительно на южной террасе дома, то есть там, где ее тоже могли наблюдать все, кто проезжает мимо. То, что ее ученики рекрутировались исключительно из числа мужчин с толстыми бумажниками и такими же толстыми животами, а также из числа дам, которые судорожно пытались избавиться от последствий чрезмерного увлечения пирожками и шоколадными конфетами, ничуть не портило впечатления - наоборот, даже подчеркивало ее красоту. Однако вскоре интересы любопытствующей публики изменились - вместо того, чтобы развлекаться созерцанием гимнастических уроков, она принялась жадно глазеть сквозь решетку на виллу, ожидая очередных сенсаций. На дороге против дома останавливалась одна машина за другой, и пассажиры, высовываясь из окон, возбужденно указывали на санаторий Джона Брауна. - Вон та комната на втором этаже! Как раз над тем местом, где стоит полицейский. Там и нашли труп! Какой-то юнец, широко раскрыв глаза, прошептал: - Правда, жутко, а? Но уж мистер Квин то поймает убийцу. Еще утром 23 июля все было как обычно. Мужская половина обитателей санатория продолжала спать, достаточно вкусив виски накануне вечером. Дамы вышли к завтраку и накладывали на свои тарелки горкой мармелад со шведского стола. Солнце вовсю светило на зеленые газоны и на бассейн, облицованный голубым кафелем. Лучи его пробивались сквозь листву огромных дубов и рисовали причудливые узоры на ослепительно белом фасаде дома. Один из этих лучей проник сквозь кованую железную решетку на окне второго этажа, упал на рентгеновский снимок, отразился от него и осветил хмурое лицо врача, который держал этот снимок в руках. - Нет ни малейшего сомнения, доктор Роджерс, - сказал он сухо, протягивая снимок одному из своих двух коллег, которые стояли с ним в кабинете Джона Брауна. - Бесспорная злокачественная опухоль, которая прогрессирует. Метастазы уже проникли в сердце и легкие. Операция была бы просто убийством. - Да, мой диагноз такой же, - сказал Джим Роджерс. - Просто я оказался в неловком положении, поймите. Я уже несколько лет работаю врачом здесь, в санатории. Когда Джон Браун пригласил меня, пришлось оставить практику. И теперь он не принимает меня всерьез. Как, впрочем, и всех окружающих его. - Ах, так это вы пишете медицинские статьи в его журналах? Роджерс кивнул. - Да, а он подписывается под ними. Но речь сейчас не о том. Он просто не верит ни одному моему слову. Один бог знает, сколько я потратил трудов, убеждая его сходить на рентген. Видите ли, человеческое тело - его идеал. Он так и молится на него. Одна мысль, что он, возможно, заболел, повергает его в ужас. Браун - божество для самого себя. А его тело - воплощение этого божества. Я еще ни разу не видел человека, который бы столь отдавался страсти самолюбования. Роджерс посмотрел вначале на доктора Гендерсона, а затем на человека с седой бородкой справа от него. - Вы согласны с моими словами, Гартен? Доктор Гартен пожал плечами и улыбнулся. - Мраморная статуя на террасе, пожалуй, подтверждает вашу правоту. - Статуя? Скажете тоже! - Лицо Роджерса вытянулось. - Каменный идол! Вон, глядите, еще один такой же. Он жестом пригласил обоих коллег пройти на другой конец комнаты. Там, справа в стене, была ниша, а в нише - покрашенная в телесный цвет гипсовая фигура. Доктор Гартен в задумчивости погладил бороду. - Нельзя упрекать его за то, что он гордится своим телом. У него действительно фигура как у Гермеса. - Он не доверяет скульпторам и велел сделать гипсовые слепки со своего тела, - раздраженно сказал Роджерс. - Это - копия мраморной статуи, которая стоит у входа. - М-да, недолго осталось бедняге любоваться своим телом, - сказал Гендерсон и вернулся в кабинет. - Я думаю, что он не протянет больше шести недель. - Как он воспримет такое известие? - задумчиво спросил Гартен. - Он хотя бы догадывается, что его ждет? - В том-то и трагедия, - нахмурившись ответил Роджерс. - Его не обманешь, он слишком хорошо разбирается в медицине. Мне страшно даже подумать, что ему придется перенести. И при этом он до сих пор выглядит совершенно здоровым. - И как же он отреагировал, когда вы ему сообщили диагноз? - Он пришел в неистовство. Я с трудом уложил его в постель. Если вы, господа, подтвердите диагноз, он будет смотреть на вас как на личных врагов. - Это мы сможем перенести, - философски заметил Гартен. - А вот что касается лечения... Конечно, можно продлить его жизнь на несколько дней, ну, на несколько недель, но... Врач поколебался, а затем быстро закончил предложение: - ..Но было бы милосерднее не слишком мучить его. - Нам сейчас надо поговорить с ним? - спросил Гендерсон и кивнул в сторону закрытой двери спальни. - Если вы не против, сделайте это без меня, - сказал Роджерс. - Я поговорю с ним после. Там его жена. Она в курсе. Я ее информировал.

Глава 2

Гендерсон кивнул и пошел в спальню. Его коллега двинулся за ним. Несколько секунд спустя они исчезли за дверью. Джим Роджерс подпер руками подбородок и хмуро уставился на рентгеновский снимок, который положил на письменный стол Джона Брауна. Если бы он тогда, десять лет назад, не оставил научную работу, сегодня, в свои тридцать с небольшим, он мог бы сделать себе имя. Но он принял предложение Брауна и стал санаторным врачом в "Храме здоровья", где ум его практически остался невостребованным. Воображаемые болезни тучных клиентов его интересовали мало, а бесконечные статьи, которые приходилось писать для журналов Брауна, давно наскучили. Он, правда, старался писать их на должном уровне, с научной строгостью и точностью, но они все равно были предназначены для массы закормленных, ленивых и изнеженных людей, а не для коллег по профессии. У доктора Роджерса был высокий лоб, темные глаза и слегка заостренный подбородок, который друзья считали чувственным, а недруги свидетельствующим о слабоволии. Вначале ему казалось, что он вот-вот бросит работу в "Храме здоровья" и снова вернется в науку, но потом в нем возобладал фаталист и приспособленец. Он остался в санатории, по-прежнему писал скучные статьи, слушал излияния пациентов и пил больше, чем следовало бы. Вдруг Джим так резко отодвинул от себя рентгеновский снимок, как будто тот опротивел ему, и беспокойно обвел взглядом кабинет. Кабинет, как, впрочем, и все, к чему имел отношение Браун, казался напыщенным и рассчитанным на внешний эффект, как декорация. Здесь стоял огромный, сразу бросающийся в глаза письменный стол с пресс-папье, массивной чернильницей из агата, рядом с которой под острым углом торчала зеленая ручка, закрепленная в специальной подставке. Перед чернильницей, лежало шесть журналов - ровно, как по шнурку, и строго параллельно. Да теперь вот еще рентгеновский снимок. Ковер на полу, под ногами у Джима, был мягким и толстым. У стен, на половину их высоты, стояли стеллажи для книг, уставленные внушительными ценными томами, к которым Браун не прикасался с того дня, когда он купил всю эту библиотеку целиком у одного из своих клиентов; над стеллажами висели картины, изображающие греческих богов и богинь. Темно-коричневые бархатные шторы в сочетании с велюровой обивкой кресел и дивана усиливали гнетущее впечатление. Джим подошел к нише в стене и повернул выключатель. Зажглись мощные лампы, и статуя Джона Брауна предстала перед ним, купаясь в электрическом свете. Джим с некоторой неприязнью посмотрел на мускулистые руки, мощный затылок, широкую грудь и прекрасной формы ноги. Он выключил свет и вернулся за письменный стол. Стоя за ним, он не сводил взгляда с двери в спальню и продолжал стоять в этой позе до тех пор, пока Гендерсон и Гартен не появились, наконец, снова, тихо затворив за собой дверь. - Вот и все, - сказал доктор Гартен. - Мне остается только сказать, что мужество этого человека оставляет более сильное впечатление, чем его манеры. - И не мудрено, раз он считает нас троих в какой-то степени повинными в его болезни, - заметил доктор Гендерсон. Он помолчал, пожал плечами и подал Джиму руку. - С таким пациентом я вам не завидую, - сказал он, улыбаясь. - Благодарю вас за визит, - сказал им Джим и распрощался с обоими. Я сделаю все, чтобы отвлечь его от мыслей о болезни. - Это, пожалуй, единственное, что вам остается, - ответил Гартен, идя к выходу вслед за Гендерсоном. - Да. Ну, всего вам хорошего. Джим подождал, пока машина с коллегами отъедет от дома, затем решительно подошел к двери в спальню. Твердо взялся за ручку и вошел. Джон Браун, голова которого покоилась на подушке, встретил Роджерса долгим взглядом. Рядом с кроватью сидела его жена, незаметное создание лет пятидесяти. Она поглядела на Роджерса глазами, полными слез. - О, Джим, - всхлипнула она. - Вон! - фыркнул в гневе Браун. - Вон отсюда, Роджерс. Вы принесли уже достаточно бед. Поскольку я практически уже мертв, ваши услуги больше мне не требуются. Я увольняю вас. - Мистер Браун, вам нельзя волноваться, волнение гибельно для вас. - Вон, я сказал! - Я хочу сообщить вам нечто очень важное, мистер Браун... Браун указал на дверь: - Вон отсюда! Капля пота выступила у него на лбу, скатилась по щеке и, блеснув, исчезла в уголке рта. Роджерс, поджав губы, повернулся и вышел из комнаты. - Ах, Джон! - Миссис Браун закрыла лицо руками и безудержно зарыдала. - Так нельзя. - Прекрати выть! - резко бросил Браун. - Ты этим ничего не изменишь. Мне объявлен смертный приговор, но не воображай, что Джон Браун - трус. Сейчас не время причитать, сейчас пора действовать. - Что ты имеешь в виду, Джон? - робко спросила она и вытерла слезы крохотным платочком. - Ты, верно, хочешь, чтобы я разыскала Барбару? Он дернулся, будто от удара. Его налитые кровью глаза гневно сверкнули. - Барбару! - крикнул он хрипло. - Отстань от меня с Барбарой! Я не желаю ни видеть ее, ни слышать о ней. Она для меня просто не существует поняла? - Но, Джон, ведь это твоя родная дочь, твой единственный ребенок, прошептала миссис Браун. - Невозможно же так. Мы должны разыскать ее. Она должна вернуться. - Чушь! С тех пор, как Барбара покинула этот дом, она прекратила быть моей дочерью. Она знала, что делает, пусть теперь расхлебывает. - Но, Джон, ведь это ты, в сущности, толкнул ее на этот шаг, осмелилась возразить миссис Браун. - Я ее на это толкнул? Да я только запретил ей выходить замуж за этого шарлатана Роджерса, знахаря и костолома! Я только сказал ей - брось этого пьяницу, ему нужно только твое наследство. И ты называешь это выгнать из дому? - Но, Джон, ты же сам ввел его в дом. Ты же сам говорил, что он многообещающий молодой человек, который очень ценен для тебя... - Что касается его работы, то он справляется со своими обязанностями, иначе я давно вышвырнул бы его в сточную канаву, где ему, собственно, и место. Но при чем здесь это? Если Барбара оказалась такой дурой, что втюрилась в это ничтожество, при чем здесь я? Почему я должен отвечать за все - только потому, что взял его на работу? Лидия, одумайся, что ты говоришь! Браун откинулся на подушки. - Хватит меня упрекать, - сказал он, немного смягчившись. - Хотя бы сейчас... Затем помолчал и добавил: - Смерти я не боюсь. Я верил в здоровье тела - это была моя жизнь и моя религия. Сейчас это уже все в прошлом - и жизнь, и вера. Бог показал мне, что я позволил увлечь себя ложью. Бесполезной и ничего не стоящей ложью. Миссис Браун снова начала всхлипывать. Муж обнял ее за плечи и стал поглаживать, успокаивая. - А сейчас оставь меня одного, милая моя. Мне надо о многом подумать. Иди сейчас. Иди. Он сел на край кровати и уставился на ковер под ногами. Она увидела, что муж, как это уже частенько бывало, в мыслях своих далек и от нее, и от Барбары. Он ушел в себя и снова думает о каких-то своих проблемах, в которые никогда не посвящал ее. На нее нахлынула волна одиночества. Миссис Браун поднялась и торопливо, не оглянувшись на мужа, вышла из комнаты. - У меня есть, кстати, ваша последняя книга - как насчет того, чтобы надписать ее? Сержант Велье, здоровенный парень с длинными руками и ногами, с грудью гориллы, поглядел на Эллери Квина, который удобно расположился в сержантовом кресле. - Кто там сидит у отца? - спросил Эллери Квин, не отвечая на просьбу сержанта, и кивнул на дверь, застекленную матовым стеклом, черными буквами по которому было выведено: "Инспектор Ричард Квин". - Одна мышка, - ответил Велье. - Такая маленькая-маленькая. Эллери задумчиво поглядел на широкое мужественное лицо Велье. - Mus musculus "Мышка-мышонок (лат.)."? - осведомился он. - Что еще за "мус"? - переспросил Велье. - Нет, такая небольшая, похожая на мышку дама в годах. Вы надпишете мне книгу? - Как ее зовут? - Что? Ах, да... Миссис Браун. Сержант Велье выдвинул ящик своего письменного стола, достал оттуда книгу в темно-зеленом льняном переплете, на котором красовалось название "Новейшие приключения Эллери Квина". Эллери Квин полистал ее. - Интересно узнать, как она к вам попала. - Как это - как? Купил в магазине у Брентано, - сказал сержант, отвинчивая колпачок авторучки. - А где суперобложка? - Выбросил. Впрочем, к чему эти расспросы? Лучше подпишите. Вот здесь. - Странное дело, - проговорил Эллери. - Страницы сброшюрованы неровно, некоторые даже не разрезаны. Первые экземпляры часто выходят такими, и издательство рассылает их обычно как пробные, без суперобложек, в том числе - автору. Естественно, в продажу в таком виде они не поступают. - Я не понимаю, куда вы клоните, - отвечал на это Велье. - Я не разбираюсь в таких вещах. - Мне почему-то вспомнилось, что мой пробный экземпляр куда-то пропал. На лице сержанта отразилась оскорбленная невинность. - Уж не намекаете ли вы, что... Но Эллери вдруг резко сменил тему. - Погоди-ка, а какая это миссис Браун там сидит? - спросил он и указал большим пальцем на дверь отцовского кабинета за спиной. - Супруга Джона Брауна. - Жена этого деятеля, который занимается физической культурой? - Совершенно верно. - Велье все еще протягивал Эллери авторучку. - Велье, мне нужен новый замысел для детектива - и срочно. Мой издатель... Вот что. У меня есть предложение к вам... - Обычное? - нахмурился Велье. - Верно. Сержант поколебался с минуту. - Ну, хорошо, - сказал он и пожал плечами, массивными, как у Геркулеса. - Но смотрите, чтобы ваш отец вас не засек! Эллери взял авторучку и открыл первую страницу книги, в то же время перегибаясь через стол и включая переговорное устройство, соединенное с кабинетом отца. Пока он писал "С наилучшими пожеланиями Велье от Эллери", из селектора раздавался жалобный писк посетительницы: - Зовут ее Барбарой, инспектор Квин. Два месяца назад она ушла из дома.., два месяца и шесть дней, семнадцатого мая. - А почему? Эллери узнал голос отца, отметив, что на службе он сильно отличается от домашнего. Дома отец говорил в нос, иронизируя и подтрунивая над домочадцами. - Я ведь уже объясняла вам. Мистер Браун всегда держал ее в строгости. Он... Он немного самодур, а она - девушка современная. Я... - Да, да, это я понял. Но каков был непосредственный повод? Я имею в виду - почему она ушла именно семнадцатого мая, а не шестнадцатого, скажем, или не двадцатого? После некоторого колебания миссис Браун ответила: - Потому что моя, дочь в этот день сообщила ему, что хочет выйти замуж за доктора Роджерса. - Вот, значит, как. А почему тогда мистер Браун не выставил доктора, вместо того, чтобы терять дочь? - Он не мог сделать этого, инспектор. Мой муж, если можно так выразиться, делал ставку на доктора как на специалиста. Он был просто незаменим для санатория. - Ах, вот как... - Чувствовалось, что ответ не слишком убедил инспектора. Велье наклонился к Эллери и прошептал: - Прошу вас, выключите эту штуку. Если он узнает, нам не поздоровится! Эллери только отмахнулся. - Вы привезли с собой фото дочери, миссис Браун? - У меня, на беду, больше нет ни одной ее карточки. Муж велел уничтожить все, что напоминало ему о дочери - даже все ее платья. Голос миссис Браун стал тише. - Он не оставил ни одной фотокарточки. - Может, вы знаете адрес фотографа, у которого она снималась? - Не могу вспомнить... - А список вещей, которые она взяла с собой, вы сделали полный? На какое-то время в кабинете воцарилась тишина - видимо, миссис Браун просто кивнула в ответ, а отец принялся перечитывать список. Эллери стал черкать на листке, воспользовавшись паузой. "Глава I. Исчезла наследница. Обзор семейной жизни в "Храме здоровья"! Псевдомедицинская атмосфера и лица, склонные к ипохондрии. Примечание: ни одного фото исчезнувшей, но есть подробный словесный портрет. Далее..." Голос отца, снова раздавшийся из селектора, заставил его прекратить записи. - Проверим еще разок приметы девушки. Итак, возраст 21 год. Рост - 1 м 65 см. Вес - 53 кг. Каштановые, вьющиеся волосы. Низкий, грудной голос. Здоровый цвет лица. Симпатичная. Хм. Да, не так уж много, миссис Браун, но мы сделаем все, что сможем. - И позаботьтесь, ради бога, о том, чтобы мой муж ни в коем случае не узнал, что я обращалась к вам. Ладно, инспектор? Как я уже говорила, он... Голос ее стал тише, и ничего нельзя было разобрать. - Он... Поскольку беседа явно подошла к концу, Эллери выключил переговорное устройство, схватил шляпу и распахнул дверь в коридор, где обычно ждали посетители. - Спасибо за сюжет, - бросил он на ходу и усмехнулся. - У меня теперь есть готовая первая глава. Когда инспектор Квин через несколько минут вышел в коридор, сын его сидел на стуле в прихожей, сдвинув на затылок шляпу, и читал газету настолько углубленно, что даже не сразу заметил отца, провожавшего к выходу даму. Инспектор, раскрыв перед ней дверь и попрощавшись, подошел к сыну. - Вот так да! Что это привело тебя к нам в управление? Может, я смогу тебе чем-нибудь помочь? Инспектор Квин был невысоким человеком с быстрыми движениями, которые делали его чем-то похожим на птицу. Сержант Велье однажды сказал Эллери: - Ваш отец напоминает птицу лысуху, но при этом чертовски быстр. Ему, конечно, изрядно досталось в жизни, но скажу тебе, парень, он раздал в ответ минимум в два раза больше плюх! То, что сержант почитал своего шефа, было известно всем на Центр-стрит. И при этом нельзя было представить себе большей противоположности: маленький, изысканный, но необычайно подвижный человек с седой бородкой клинышком и безгранично преданный ему великан-сержант. - Привет, папа! Эллери зевнул, встал и бросил газету на стул. - Да, у меня тут была к тебе одна просьба, но все уже уладилось само собой. Он поглядел на часы. - О, мне, оказывается, давно пора бежать. И он ретировался столь стремительно, что отец не успел даже слова сказать в ответ. Инспектор почесал в затылке и повернулся к сержанту Велье. - Эл - хитрый парень, - сказал он, ухмыляясь. - Думает, что способен провести своего старика! Мне непонятно одно - что ему нужно от миссис Браун? Выбежав в холл, Эллери успел заметить, как миссис Браун вошла в лифт. Он бросился вниз по лестнице и догнал ее в тот миг, когда шофер в униформе помогал ей сесть в шикарный лимузин. Эллери снял шляпу и заглянул в окно машины, пользуясь тем, что стекло было опущено. - О, миссис Браун! - запыхавшись, сказал он. - Мой отец, инспектор Квин, забыл задать вам еще один вопрос. - Значит, вы, видимо, мистер Эллери Квин? - сказала она. - Очень рада с вами познакомиться, искренне рада. Что же еще хотел узнать ваш отец, мистер Квин? - Доктор Роджерс ведь все еще живет в "Храме здоровья"? Или нет? - Конечно. Я же сказала ему. Она немного растерянно посмотрела на Эллери. - Разумеется, разумеется, - быстро сказал Эллери. - Отец только хотел знать, есть ли у него еще частная практика? Больные вне санатория? - Нет, мистер Квин. На это у него просто не хватило бы времени. Вы тоже займетесь этим делом? Я имею в виду - будете лично участвовать в поисках? Сделайте одолжение. Мне было бы намного спокойнее. Эллери, казалось, раздумывает. - Знаете, миссис Браун, поживем - увидим. И сделал шоферу знак трогаться. На глазах у миссис Браун выступили слезы, когда она кивнула ему на прощание. Затем она откинулась на спинку сиденья, и машина поехала. Мистер Квин долго смотрел ей вслед.