Марина Серова
Попытка не пытка
Не знаю, у кого как, но лично у меня железная дорога всегда вызывает какое-то особенное чувство.
Когда по воле случая или необходимости на время оказываешься среди встречающих, провожающих и отъезжающих, я все время испытываю странный зуд, который поэтически настроенные люди называют «охотой к перемене мест» или еще более витиевато.
При виде поездов и рельсов мне хочется быстро, ни о чем больше не думая, схватить чемодан, запрыгнуть на любой проходящий мимо поезд и куда-то нестись, мчаться, пересекать бескрайние заброшенные просторы нашей необъятной страны и особенно — густо заселенные пространства за ее пределами.
Потом уже, наверное, может возникнуть закономерный вопрос: а куда это ты, Танечка, собралась? Куда это тебя, родимая, понесло?
Но это потом. А вначале — одно только сильное, необъяснимое «железнодорожное чувство», которое бывает никак не меньше внезапно вспыхнувшего сексуального желания.
Такое чувство я обнаружила в себе сегодня в тот самый миг, когда майским весенним утром зашла в здание железнодорожного вокзала города Тарасова, неся в одной руке большую дорожную сумку, а в другой — полиэтиленовый пакет с неизменным дорожным продуктовым набором в виде поджаренной куриной ноги, нескольких яиц, сваренных вкрутую, бутербродов с сыром, пакетиков с чаем и «кофе со сливками», баночки с сахаром, большой бутылки нарзана и горсти шоколадных конфет. Да, чуть не забыла, тут же сверху лежали газета с кроссвордами и детектив в мягкой обложке, которые тоже можно без труда отнести к разряду легко усваиваемых дорожных радостей, но уже не для пищеварительного тракта, а для мозгов.
Все это я перечисляю в таких подробностях, потому что содержимое продуктового пакета несколько раз раскладывалось передо мной на столе и подробно рассматривалось на предмет «как бы чего не забыть», и поэтому вид всех этих свертков и пакетиков успел уже порядком надоесть мне.
Ведь сегодня в роли отъезжающей торжественно выступала моя тетушка Роза, которая в кои-то веки собралась отдохнуть от своих забот и хлопот в подмосковном санатории, а я провожала ее на поезд, невольно испытывая легкое чувство зависти.
Нет, я ни за какие коврижки не согласилась бы провести двадцать дней в санатории «Сосновая роща», даже если вообразить, что там действительно прекрасный воздух, вековые сосны и, как выражалась моя милая сентиментальная тетя, «великолепные шишкинские пейзажи». Ее послушать — так там мишки косолапые до сих пор валят деревья!
Допустим, что пейзажи там вполне сносные, но весь этот заведенный санаторный распорядок завтраков и обедов по часам, сомнительные увеселения в виде спортивных игр и танцев под руководством штатного массовика-затейника, общество номенклатурных заслуженных дядечек с пузиками и пенсионерок, свихнувшихся на своих болезнях, которые все равно уже нельзя вылечить, — это нормальному человеку вынести просто невозможно! Картины санаторно-курортной жизни, увиденные даже не наяву, а только мысленно, вызывали у меня ощущение дикой скуки и тоски.
Мне кажется, лично я, попав в подобную богадельню, уже на второй день начала бы устраивать там шухер, предлагая вместо вечерних массовых песен под одинокую гармонь поиграть в «бутылочку», или вышла бы к руководству с требованием выдавать желающим положенное мясо не в виде жалких серых кубиков, плавающих в супе, а прямо сырьем, чтобы из него можно было сделать на полянке шашлык.
Не исключено, что на третий день я была бы уже выдворена за нарушение «общественного распорядка» или с какой-нибудь другой формулировкой. Хотя можно предположить, что все это случилось бы только на пятый или даже на шестой день моего пребывания в лечебно-оздоровительном учреждении, и никак не раньше.
Моя работа частного детектива временами требует такого неимоверного нервного напряжения, что в первый же день, доведись мне все же попасть в тетушкин санаторий «Сосновая роща», я бы просто упала на кровать и спала, спала, спала дня три подряд при открытой форточке, из которой наверняка доносилось бы приятное чириканье и поддувал ветерок, стирая все неприятные воспоминания.
Возможно, после подмосковного курорта я бы совсем забыла странную улыбку на мертвом лице одного из своих клиентов, которая до сих пор не давала мне покоя. То запутанное дело я тогда все же раскрыла, убийца был найден и отдан в руки правосудия, но я никак не могла понять: над чем же так заразительно смеялся неудачливый бизнесмен Сергей Коротаев, получивший несколько секунд спустя удар ножом в сердце, так что лицо покойного даже не успела исказить гримаса страдания? Может, убийца перед смертью рассказал своему лучшему другу анекдот? А какой именно? Увы, об этом теперь никогда не удастся узнать, так как сам рассказчик покончил в тюрьме жизнь самоубийством.
Или, например, вот еще загадка: зачем эта странная особа, запутавшаяся в махинациях с золотом, директриса ювелирного магазина Эльвира Борисовна Трипольская, прежде чем перерезать себе вены в ванне, напустила туда три пузырька ароматической пены? Я так и вспоминаю теперь эту загадочную, немолодую женщину с необъятным телом, которая в дорогом купальном костюме и с щедрым макияжем на лице возлежала у себя в джакузи мертвой среди красных, радужных сугробов пены. Эффектно, но как ужасно! Нет, ну что, спрашивается, за бред? Зачем ей понадобился весь этот антураж? Однако с подобными вещами мне по долгу службы приходится сталкиваться постоянно и потому нервишки нужно иметь железные. Ведь чуть ли не каждое раскрытое дело, помимо очевидной тайны, имеет еще и подобные маленькие скрытые загадки, которые почему-то имеют поганое свойство особенно крепко застревать в памяти.
Но… даже провалявшись на санаторной койке, к примеру, трое суток, я все равно когда-нибудь должна была бы выйти «в люди»! Вот тут бы самое интересное и началось!
И все же я завидовала своей тетушке не потому, что она будет в «Сосновой роще» слушать пение птичек, а исключительно из-за того, что сейчас именно она садилась на поезд и — ту-ту! Всем — привет и пока! Хоть какое-то время можно под равномерное «чух-чух-чух-чух» смотреть в окно вагона и без особого труда подминать под себя поля, города, покорять целые пространства.
Увы и ах! Сейчас в моем частном детективном агентстве, где я в единственном числе работала и начальником, и подчиненной, накопилось столько больших и маленьких дел, что я не могла себе позволить даже недельной передышки. Скажем так: директор Татьяна Иванова не находила возможности в данное время предоставить своему сотруднику, частному детективу Тане Ивановой, даже короткого отпуска, чтобы та смогла где-нибудь в отдалении от родного города Тарасова принять горизонтальное положение.
Аргументация директора Татьяны Ивановой была сухой, но убедительной: ты, Танечка, пока не принадлежишь по возрасту к тем, «кому за тридцать», чтобы стремиться к покою и изо всех сил рваться к койке.
Сотрудник пытался слабо возражать, но директор, как всякий начальник, был неумолим. Он напомнил частному детективу, что не мешало бы ему усесться за компьютер, просмотреть картотеку и подумать, как завершить начатые, но по тем или иным причинам «зависшие» дела.
И потом — шепнул на ухо этот хитрый руководитель — не стоит поддаваться случайным порывам! Нужно заработать денег, и если уж так хочется непременно «чух-чух-чух», то лучше все же выбрать конечным пунктом райский уголок в Швейцарских Альпах, отель на берегу Средиземного моря, а не заплеванный вокзал где-нибудь в родной глуши. Следует заранее застраховать себя от неприятностей, уверяло мудрое руководство, которому и положено быть таким, подсказывая даже, как должен выглядеть настоящий страховой полис от разочарований — в виде пачки крупных купюр в долларах.
— Господи, даже не знаю, может, еще кофе купить? — приостановилась возле вокзального киоска тетя Роза, которая все никак не могла отрешиться от суеты, которой сопровождались сборы в дорогу. — А вдруг тогда не засну?
— С этой баланды точно заснешь, — сказала я. — Но лучше бы ты себе пива купила. Сама же говорила, что на тебя пиво действует как снотворное.
— Что ты! А что люди подумают? Соседи по купе? Все будут пить чай, а я бутылку пива открою? — испугалась тетушка, с вожделением пробегая при этом взглядом по этикеткам на бутылках.
Когда-то была популярной песенка, где Гребенщиков просил, чтобы ему дали напиться железнодорожной воды. А железнодорожное пиво все же куда лучше!
— Хорошо бы даже две бутылки. Какая тебе разница, кто что подумает?
— Ну, знаешь ли, — сразу обиженно поджала тетя Роза губы. — Так мы с тобой не знаю до чего договоримся…
Я вздохнула и промолчала. Судя по всему, сейчас мог начаться обычный «конфликт поколений», который все равно никогда не завершался чьей-либо победой или перемирием, а только исключительно дамскими слезами. Нет уж, сегодня перед отъездом тети ссориться с ней мне особенно не хотелось: все же человек чуть ли не на месяц уезжает, нервничает! Ну не хочет она пить пиво, что тут поделаешь? Значит, ей больше нравится ворочаться всю ночь, как на раскаленных углях, под храп какой-нибудь бабуси, лишь бы не прочесть удивления на ее сварливой моське и не прослыть в чужих глазах пьяницей.
