Мила Бограш
В Plaz’e только девушки
«По улицам шляется смерть. Проклинает
Безрадостный город и жизнь без надежд,
С презреньем, зевая, на землю толкает
Несчастных случайных невежд…»
Саша Черный «Опять»
«Убивать тебя будут такие же люди…»
Валерий Белов
Корова на пляже задумчиво жевала ананас. Со своего лежака я лениво наблюдала, как ловко она перевернула чью-то одинокую сумку. Плод выкатился на песок, телка слямзила его и теперь уплетала, как наш заяц-русак кочерыжку. Повеяло душистой сладостью. Легкий морской бриз с ананасовым привкусом заставил меня блаженно зажмуриться.
Ин-ди-я-я-я…
Нет, я, конечно, могла бы отогнать наглую буренку, спасти чужое добро. Но я не сторож ближнему своему. И вообще… Удивительное рядом, буквально по соседству, удивительное. Чего ради лишать себя редкого зрелища? Где еще скотина кормится ананасами? Не в ближайшем же Подмосковье.
Ин-ди-я-я-я…
Что-то библейское было в этом действе. Я с любопытством покосилась на коровью «Еву». Чужой запретный плод она уже познала. Умело сняла колючую кожу и смачно надкусила поруганный фрукт. На морде ее было написано райское наслаждение.
Ин-ди-я-я-я…
Я с совестью чистой, как освобожденный от кожуры ананас, продолжала наблюдать за процессом животного насыщения. Корова тщательно пережевывала пищу и так самозабвенно слизывала розовым языком нежный сок, что я невольно сглотнула. От мерного движения коровьих челюстей можно было впасть в упоительный транс. Я снова прикрыла глаза и погрузилась в первозданную нирвану…
Ин-ди-я-я-я…
– Да что ж это творится-то?!
На меня легла тяжелая тень. Я приподняла сонные веки посмотреть, кто заслонил мне солнце. Громадная бабища в мокром купальнике уставилась на корову. Та, понятно, на глупый вопрос отвечать не стала. Я положила руку под голову и устроилась поудобнее: просто чумовое зрелище! Картина неизвестного художника – «Смерть ананаса».
– А вы что смотрите?! – разъяренная от потери пищи фурия обратила свой неправедный гнев на меня.
– Смотрю… – безмятежно улыбнулась я.
– Гнать ее надо!
– Не надо, – ласково возразила я неукротимой мегере, – корова на своей земле. Она – гражданка Индии. В отличие от вас… – напомнила я на всякий случай.
– Вы что, издеваетесь?! – Эта сварливая тетка была склонна к скороспелым выводам (тьфу, опять фруктовое сравнение).
– Нет, – перевернулась я на живот, – просто загораю.
– Кыш, зараза! – замахнулась мегера на притихшую буренку.
– А вот это вы зря… – лениво заметила я.
– Почему? – зыркнула тетка недоверчивым глазом.
– Вас могут скормить крокодилам, – предсказала я ее вероятное будущее.
– Да ты чего? – застыла она с открытым ртом. Хотелось заткнуть его вихрастой ананасовой макушкой, чтобы не переходила на личности.
– Ничего. Оскорбление коровы действием здесь карается строго. Это священные животные.
– А им, выходит, все можно? – бесновалась бабища.
– Да, – кивнула я. – Они боги.
– А ты больно умная? – догадалась тетка, но от буренки опасливо отодвинулась.
Я промолчала. Есть вопросы, на которые нельзя ответить ни «да», ни «нет».
От ближайшего кафе к нам уже бежал индус. Он проворно отогнал насытившуюся корову и что-то быстро залопотал взъерошенной тетке. Она не поняла. Я тоже.
Все. Представление окончено. Пойти искупаться, что ли? За свой ананас я не боялась. Не было у меня ананаса. Мне его купить было не на что.
Ин-ди-я-я-я…
Incredible India… [1]
Глава 1
Великий Слесарь из Мумбая
Юркий мальчишка сновал в пробке между машинами, размахивая яркой книжкой. На боку висела оттопыренная сумка, полная покетбуков.
– Новый бестселлер Егора Крутова! Покупайте! Последний боевик короля детективов! – звонко выкрикивал шкет.
«Вот засранец, – подумал Еремей, – тронется поток, отскочить не успеет».
– Дяденька, купите…
Вихрастый прилип к его бамперу. Еремей опустил боковое стекло:
– А ну, кыш отсюда! – прикрикнул грозно. Не хватало еще покупать собственный роман.
– Купите, дяденька. «Судьба без тормозов». Недорого…
– Ладно, давай! Только быстро. Эту – «…без тормозов».
Он достал сотню и протянул в окно.
– …И сваливай, пока самого не тормознули.
Впереди зажегся желтый. Парнишка засуетился. Сунул в окно книжку. Начал торопливо доставать из кармана смятые десятки.
– Сдачи не надо, – заторопил его Еремей, – живо с дороги!
Поток двинулся. Пацаненок ловко увильнул от суетливого «жигуленка». Хитрожопый водила, видя, что машина спереди замешкалась, нахально подрезал Еремея. Тот дал по тормозам. Но не успел. Бампер его «бэхи» крепко впечатался в задницу «девятке». Переднее стекло BMW, противно скрипнув, треснуло, кажется, даже осколок отлетел.
– Ты что, козел, внаглую лезешь! – высунулся Еремей.
– А ты, еханый бабай, заснул, что ли? – огрызнулся водитель «жигуленка».
Обычный диалог. Все правы. Пусть ГАИ рассудит. Пока ждали «архангелов», Еремей раскрыл только что купленную книжку.
« Душно…» Белов не мог заснуть. Он не любил все эти кондиционеры, евроокна – искусственный комфорт без звуков, без запахов, рай в целлофановом пакете. Белов встал, не зажигая света, подошел к окну. К стеклу, точно настырная шлюха, тесно прижалась ночь. Он открыл створки и машинально отодвинулся, впуская ее в комнату. И она вошла – черная, душная, жаркая, шумная. Комната наполнилась громом петард, буханьем дискотеки, смехом отдыхающих. Он принюхался, как пес, запах незнакомых пряных цветов и близкого океана дурманил голову. Следователь по особо важным делам Белов заслужил эту ночь. И этот остров в океане он заслужил. И отдых тоже.
КлавдЕя – верный друг черепашка подползла к нему, ткнулась в шлепанец.
– Пора спать, Клавдя, – погладил он ее по рельефной прохладной спинке, – завтра встанем пораньше – и к морю-океану. На твою историческую родину…
Утром его нашли в номере мертвым. Клавдеи рядом не было. Смерть следователя Белова была неожиданной и странной, как и дела, которые он вел. Но его гибель предстояло расследовать уже другим…»
«…Прощай, Белов. Служил ты недолго, но честно».
Еремей хлопнул рукой по последней странице. На бумаге отпечаталась кровь. Его кровь.
– А, блин… – поморщился он. Видно, поранил палец об осколок треснувшего стекла. Вытер руку гигиенической салфеткой.
В окно постучали. Это был гаишник.
– Не помешал? – кивнув на раскрытую книгу, язвительно осведомился он. – Вы, я вижу, зачитались? За рулем…
Еремей вышел, протянул ему свой pocket.
– Что это? – нахмурился инспектор.
– Моя новая книга. Дарю, – широко улыбнулся Еремей.
– Ничего себе! – по-детски наивно восхитился инспектор, глянув на обложку с фотографией Еремея. – Вы что же, сам Крутов?!
Еремей скромно поправил:
– Я, вообще-то, не Крутов. Я – Гребнев. Крутов – мой псевдоним.
Он протянул инспектору ксиву.
– Так я же все ваши книги собираю. Подсел прям, – распинался гаишник, – теперь похвастаю: к самому Крутову выезжал. Подпишите, пожалуйста.
– С удовольствием.
Еремей открыл книгу и размашисто расписался: «Гребнев, он же Егор Крутов, удачи!».
Увидел на странице отпечаток своего пальца, поморщился:
– Извините, испачкал слегка, – он показал пораненный палец.
– Так это… Прям дактилоскопия ваша, – еще пуще обрадовался инспектор.
Вслед за книгой Еремей протянул гаишнику права. Тот глянул, вернул ему документы и всем своим мощным телом повернулся к водителю «жигуленка». Тот стоял невдалеке, разговор их слышал, поэтому сник.
– Ну, что? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил «архангел», подходя к нему. – Нарушаем, значит? Совершаем обгон не по правилам?
Через полчаса все было закончено. Дальше предстояло получить справку для страховой компании, потом страховку. Вот не было печали…
«А может, зря я его убил?.. – уезжая с места происшествия, подумал Еремей про своего “важняка” Белова. – Мог бы еще пожить».
И, словно отвечая на его мысленный вопрос, глаз зацепился за рекламу какой-то жратвы: «Съел – и порядок». Еремей рассмеялся, решил: «Точно. Зажился Белов. Нельзя больше». Прочитав вовремя подвернувшуюся рекламу, почувствовал, что попал в орбиту информационного оракула – так он называл необъяснимую ситуацию, когда первое услышанное слово, вывеска, строка из песни дает ответ на самый насущный вопрос. Такой вопрос у него был – дальше-то что? Рискнуть или…
