Лариса Капелле
Скрижали бессмертных богов
© Капелле Л., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015
* * *
Лондон, 1861 год
На дворе стоял октябрь. Здесь, в одном из самых приятных кварталов Лондона, воздух был прозрачен, наполнен этим особым ароматом осени с запахом прелых листьев, устилавших тротуар, и свежестью приближающихся первых морозов.
Здесь не было ни дыма от заводов и фабрик, ни плотно населенных домов, ни зловония городских трущоб. Даже туман, поднимавшийся от реки, не казался смутным и угрожающим, как в других частях Лондона. Все вокруг было ухоженным, пристойным, все говорило о благополучии и состоятельности его обитателей.
Джошуа Пинскер отпустил кеб двумя кварталами выше и отправился пешком, с удовольствием вдыхая чистый воздух. Осенний вечер опускался быстро, но огонь газовых фонарей пока успешно справлялся с опускавшимся на город мраком. Джошуа шел не торопясь, ему необходимо было время, чтобы обдумать свое предстоящее выступление. Это был невысокий мужчина пятидесяти девяти лет, всю свою жизнь посвятивший единственной страсти – изучению истории занесенного песками прошлого, загадочного и неповторимого Древнего Египта. Он уже несколько раз участвовал в археологических экспедициях, находки которых буквально взбудоражили египтологов всего цивилизованного мира. Однако в них он играл далеко не первые роли, и широкой публике имя его знакомо не было. Но сегодня все могло измениться. Открытие, которое Пинскер готовился представить, не просто вписало бы еще одну страницу в современную египтологию, оно просто-напросто взорвало бы все существующие представления о Древнем Египте. Он загадочно улыбнулся: о Древнем Египте – конечно, но не только. И заслуга в этом будет принадлежать ему, выходцу из скромной еврейской бирмингемской семьи.
Джошуа еще раз полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух и постучался в парадную дверь нового, импозантного особняка классического образца тяжелого и сурового викторианского стиля. Через несколько секунд ему открыли. На пороге стояла миловидная горничная в сером шерстяном платье, в белоснежном, накрахмаленном до хруста чепце с кружевами и в таком же кокетливом переднике.
– Вас ждут, – скромно улыбнулась она.
– Дорогой Джошуа, рад тебя видеть. Все уже на месте, ждем только тебя! – уже спешил ему навстречу хозяин дома, полковник Морис Вестфорд.
Имя полковника было известно не только в военных и политических кругах, но и среди ученого люда столицы империи. Будучи членом целого ряда известных географических и исторических обществ, полковник занимал не последнее место в ряде претендентов на избрание в действительные члены королевской академии. Морису не хватало только нескольких голосов, обладатели которых вполне могли изменить свое мнение после сегодняшнего доклада Пинскера. Большую часть своей военной карьеры Вестфорд сделал в Египте. Сейчас же он вышел в отставку, но продолжал жить между Лондоном и Каиром. И его коллекция египетских древностей была одной из самых впечатляющих частных коллекций. Будучи вдовцом, давно и благополучно выдав замуж своих троих дочерей, устроив единственному сыну военную карьеру, полковник располагал теперь огромным количеством свободного времени и был абсолютно не ограничен в средствах. Именно он финансировал их последнюю с Пинскером экспедицию, предмет поисков которой и Морис, и Джошуа старались особенно не разглашать.
– Сегодня особый день! – произнес после короткого сердечного приветствия полковник.
На его подвижном как ртуть лице выражения сменялись с космической скоростью, но все они говорили об одном: Вестфорд был счастлив и горд. Вполне естественно, что, разделив тернии, он готовился разделить и путь к звездной славе. В этом оба были полностью уверены. Открытие того стоило.
Появление гостя и хозяина в ярко освещенной гостиной встретил гомон исключительно мужской компании.
Полковник и его гость обошли одного за другим всех присутствующих. Некоторых Пинскер знал. Некоторым был представлен впервые. Можно сказать, что полковнику удалось собрать в рекордно короткие сроки всех самых компетентных и уважаемых египтологов Объединенного Королевства. Присутствовали и несколько представителей высшего общества – Палаты Лордов и Палаты Общин. Джошуа раньше и мечтать не мог о подобном признании. Несмотря на то что представители еврейской общины были уравнены в правах со всеми остальными подданными Объединенного Королевства, несмотря на блестящую карьеру сэра Дизраэли и многих других, предубеждения против них никуда не исчезли. Тем более если отец Джошуа, Натан Пинскер, принадлежал к бирмингемской буржуазии, то отец матери, Ребекки, Зарах Беркович был раввином из никому не известного литовского городка. Но именно благодаря Зараху Джошуа стало известно о существовании тайны. Точнее сказать, благодаря другу Зараха – караимскому гахаму Йефету Сарачу. Джошуа улыбнулся: старый Йефет перевернулся бы в могиле, узнав, каким образом он собирался использовать доверенный ему секрет. Но, в конце концов, все это было ненужным фольклором, новое время не нуждалось в старых легендах, цивилизация двигалась вперед семимильными шагами, и он готовился внести решающий вклад в развитие исторической науки. Наконец Вестфорд и Пинскер остановились около группы мужчин, что-то оживленно обсуждающих. Джошуа встретили с энтузиазмом.
– Правда ли, что речь пойдет о самом загадочном периоде истории Египта – гибели Древнего царства? – спросил Пинскера мужчина с круглым и добродушным лицом деревенского сквайра. Несмотря на свой безобидный вид, Симон Андерсон считался одним из лучших специалистов по истории Ближнего Востока.
– В определенной мере, да, – склонил голову в знак согласия Джошуа, – я коснусь этого вопроса в моем докладе.
– Замечательно! – в восторге потер руки Андерсон. – Я и сам много лет изучаю этот период, странный и символический. Сначала гибель фараона Тети Второго в результате заговора. Представить только, фараона убили ближние и доверенные люди. Поднять руку на фараона было в те времена все равно что поднять руку на Бога. На самом деле такое огромное количество вопросов остается в подвешенном состоянии, и никакого ответа – даже намека на ответ – нет!
– Вы – оптимист, коллега, – покачал головой второй участник разговора, высокий сухой джентльмен, в котором Пинскер с радостью узнал Гудвина Оливера, известного археолога, действительного члена большинства существующих европейских – и не только европейских – академий наук.
– Что вы имеете в виду, говоря о моем оптимизме? – насупился первый.
– Надежду, что ответы на все вопросы египтологии когда-нибудь найдутся, – усмехнулся второй.
– Эти двое, – рассмеялся кто-то за спиной Пинскера, – всегда найдут повод поссориться!
– Иначе, дорогой Гудвин, нет никакого смысла в нашем существовании, вы не находите? – парировал Андерсон. – И, кстати, приведите пример вопроса, на который, на ваш взгляд, невозможно найти ответ?
– О, таких вопросов огромное множество, – протянул Оливер.
– Хотя бы один, – продолжал подзадоривать его собеседник.
– Ну, начнем: первая пирамида Джосера и ее создатель Имхотеп. Кем был на самом деле этот человек?
– Гением! – уверенно ответил Андерсон.
– Даже для гения не слишком ли многовато… – задумчиво протянул Гудвин Оливер. – Гениальный зодчий, врач, ученый, писатель. К его заслугам принадлежит строительство первой ступенчатой пирамиды в Саккаре, изобретение колонны, творение храма в Эдфу. Тот же Имхотеп – первый известный медик, автор самого известного в Древнем мире фундаментального медицинского исследования, который знал больше об анатомии и функциях человеческого тела, чем его далекие потомки чуть ли не до XVII века, то есть страшно даже сказать, настолько эта цифра кажется нереальной – 44 века спустя! Тот же Имхотеп – талантливый писатель и автор первого литературного поучения. И, пожалуй, самое странное… не хочу показаться вольнодумцем… – Оливер остановился и замолчал.
– Чего вы боитесь, коллега, неужели в наш просвещенный век мы не имеем права говорить о том, о чем думаем? – с оттенком издевки произнес Андерсон.
– Имхотеп изобрел бога! – наконец решился Оливер.
– Не говорите, что вы отравлены этим нелепым учением выскочки Дарвина! – воскликнул Симон.
Джошуа с замиранием сердца слушал рассуждения ученых мужей. «Почему они заговорили об Имхотепе? Неужели кто-то из проводников экспедиции проговорился?» – запаниковал он и беспомощно обернулся, ища глазами Вестфорда.
– А может быть, Имхотеп просто сам был богом?! – проговорил третий участник разговора, до сих пор молча слушавший спорщиков.
