Марина Серова
Найти то — не знаю что
Если так дальше пойдет, то моя «крыша» мне скоро опротивеет.
Судя по этой фразе, кто-то может подумать, что я занимаюсь коммерцией. Но это не так. Я не имею никакого отношения ни к коммерции, ни к какому другому «бизнесу» — в том смысле, в котором принято употреблять это слово у нас в стране.
«Бизнес по-русски» — это непременный сотовый телефон и «шестисотый» «Мерседес», хотя в переводе с английского «бизнес» — это всего-навсего дело, а бизнесмен — деловой человек. Так что все мы в этой стране — бизнесмены, кроме пенсионеров и безработных, или, говоря на родном языке, — трудящиеся.
А тружусь я в настолько засекреченном отделе ФСБ, что временами сама об этом не догадываюсь.
Для прикрытия у меня есть другая работа, ее-то я и называю «крышей», поскольку феня в нашей стране скоро станет литературным языком, а литературный язык — феней. Все к этому идет. И если я немного преувеличиваю, то только потому, что пребываю в отвратительном настроении. И моя «крыша» тому виной.
Дело в том, что официально я являюсь юрисконсультом Комитета солдатских матерей, вернее, — его тарасовского отдела. Но если несколько лет назад я могла этим гордиться, поскольку о нас писали газеты, наша деятельность считалась необходимой и государство ее всячески поощрало, не в силах справиться с беспределом в армии, то теперь благодаря новой установке сверху наша «независимая» пресса готова причислить к лику святых любого генерала уже за одно то, что у него на плечах погоны. И не замечает исходящего от них «серного» духа, принимая его за запах пороха.
Необходима нам армия, кто с этим спорит! Но «неуставные отношения» — не нужны. И не надо путать божий дар с яичницей! И чем больше мы будем изгонять этого «дьявола» из нашей армии, тем скорее она станет действительно замечательной и профессиональной. Но это надо доказывать с пеной у рта, и кое-кто уже начинает вставлять нам палки в колеса! Если раньше генералы боялись моего появления как черт ладана, то теперь иногда пытаются на меня даже покрикивать.
Но не на ту напали! Не родился еще армейский генерал, перед которым я вытянусь по струнке! При случае я могу продемонстрировать такие когти, что будет понятно, за что я получила свое секретное имя — Багира. А именно так называют меня мои секретные товарищи. Вернее, называли, потому что я практически с ними не вижусь — после того как официально ушла из органов и стала секретным агентом.
Но командир у меня остался тот же, что и раньше. Именно он организовал наш секретный отдел, и его я вижу чаще других, хотя и реже, чем мне бы этого хотелось.
Полковник Гром, в миру — Андрей Леонидович Суров, для меня не только командир, но и самый уважаемый и любимый человек на свете. Я могла бы назвать его своим кумиром, но, во-первых, это грех, а во-вторых, с кумиром не ругаются и не соревнуются, а я постоянно делаю и то, и другое.
Хотя ругаются, пожалуй, сильно сказано… Попробуй с ним поругаться! Да и нет у меня повода с ним ругаться, если честно. Просто иногда он бранит меня за безрассудство, а я «тихонько» оправдываюсь.
Ну а насчет «соревнования» — и вовсе дело безнадежное. Он недосягаем, как Юпитер для быка. Положа руку на сердце, могу сказать, что просто пытаюсь хоть немного походить на него, но это мне очень редко удается. Потому что Гром — настоящий профессионал своего дела.
Сегодня на службе я получила очередную порцию отрицательных эмоций: пришел официальный ответ на один из моих многочисленных запросов в войсковую часть, в котором меня в очередной раз отфутболили. По этому поводу я и метала громы и молнии. И чтобы немного успокоиться и прийти в себя, решила посвятить вечер своей «тайной страсти» — кулинарии.
И прежде чем отправиться на кухню, в святая святых моей уютной квартиры, я постаралась привести душу в состояние гармонии и покоя. Не сразу, но мне это удалось.
Дело в том, что приступать к приготовлению пищи в плохом настроении нельзя ни в коем случае, поверьте на слово! Вкус пищи на девяносто процентов зависит от того, кто именно ее готовит и сколько души он в это дело вкладывает. И если, работая на кухне, ты мысленно посылаешь ее ко всем чертям, то рискуешь получить на обед нечто полусъедобное. И сам будешь в этом виноват.
Сегодня я собиралась приготовить себе на ужин калью, и больше чем уверена, что многие впервые слышат это слово. И напрасно.
Калья — это что-то среднее между рассольником и ухой, но гораздо вкуснее того и другого. Приготовленная из жирных сортов рыбы, а лучше осетровых, благодаря огуречному рассолу и небольшому количеству лимонного сока калья превращается из еды в кушанье! А если добавить туда чуточку маринованных каперсов (наши предки именно так и делали), то банальное застолье можно будет по праву назвать пиршеством!
Собственно говоря, именно баночка маринованных каперсов и навела меня на мысль приготовить это забытое ныне блюдо. А если кто-нибудь не знает, что такое каперсы или путает их с памперсами, то должна сообщить, что это замечательная острая приправа, приготовленная из почек вечнозеленого средиземноморского растения.
Все это можно приготовить за какие-то пятнадцать-двадцать минут, если заранее отварить рис. У меня он был, поэтому через полчаса я уже сидела за столом и собиралась совершить грех чревоугодия.
И честно говоря, совершила его и наелась от пуза. Хотя вместо осетрины использовала жирных свежих карпов. В сочетании с горбушей они создают не менее изысканный вкус.
Я уже хотела было побаловать себя чашечкой кофе, когда услышала сигнал сотового телефона. С тех пор, как он появился у меня, я не расстаюсь с ним ни днем ни ночью, хотя его номер по-прежнему не известен никому, кроме человека, подарившего мне это чудо техники конца двадцатого века.
Этим человеком был Гром. И если раздавался сигнал, то это означало одно из двух: либо кто-то ошибся номером, что случается довольно редко, либо Гром выходит со мной на связь, потому что у него есть для меня дело.
И где бы я ни находилась в этот момент, я срываюсь с места и лечу в любую точку нашей страны (а готова полететь хоть в Африку), чтобы приступить к выполнению очередного задания.
На этот раз ожидание не обмануло меня — это был именно Гром.
— Поговорим на дорожку, — сказал он в свойственной ему манере, тем самым сообщив мне половину информации.
Мне уже было понятно, что я должна сегодня же приступить к выполнению задания, которое скорее всего будет связано с дальней поездкой.
— Слушаю, — стараясь быть не менее лаконичной, ответила я.
— Не опоздай в шестую кассу, и до встречи на перроне, — добавил он.
Я подумала, что он тут же повесит трубку. Это вполне могло случиться, но на этот раз он был несколько многословней.
— Не торопись. Ты еще успеешь выпить чашечку кофе, — еще сказал он и только после этого уже действительно повесил трубку.
И я тут же стала собираться в дорогу.
Эти три предложения, по сути, содержали всю необходимую для меня информацию. Разве нет?
Мне нужно, не откладывая, ехать на вокзал, где в шестой кассе на мое имя заказан билет до станции, на перроне которой меня будет ожидать скорее всего сам Гром.
Всю остальную информацию он лично передаст мне из рук в руки, а значит, задание на сей раз было чрезвычайно серьезным и абсолютно секретным.
И времени на сборы у меня, как всегда, не оставалось.
Но у меня всегда наготове стоял мой «тревожный» чемодан. Это название я переняла у Грома, хотя в моем случае это была довольна изящная дорожная сумка с набором одежды на все случаи жизни, оружием и «спецоборудованием».
Проанализировав последнюю фразу Грома, я добавила ко всему этому элегантное платье, которое при необходимости могло сойти за вечернее.
Одетая и обутая в дорогу, я вернулась на кухню.
Срок «командировки» и пункт ее назначения пока были неизвестны, поэтому я на всякий случай прихватила с собой пакет с «сухим пайком» на пару дней.
Кроме того, я действительно выпила чашечку кофе.
* * *
— На мое имя должен быть билет, — сказала я девушке в окошке кассы.
— В каком направлении? — спросила она меня, но я предпочла не услышать ее вопроса, сделав вид, что отвлеклась на разговор с девочкой, что стояла рядом со мной и теребила подол моей юбки.
Девушка в окошке презрительно фыркнула, но я при всем желании ничем не могла ей помочь. А честно ответить, что не знаю, куда заказала билет, я тем более не могла.
Через пару минут она потребовала мизерную сумму и, получив ее, мстительно прошипела, передавая мне билет:
— Надеюсь-с-сь, все правильно, — сильно нажимая на шипящие.
— Разумеется, — обезоружила я ее доброжелательной улыбкой, от которой она чуть не откусила себе жало.
