Арнальд Индридасон
Каменный мешок
Не могло быть никаких сомнений — годовалая девочка, сидя на полу, грызла человеческую кость.
День рождения был в самом разгаре, виновник торжества и его друзья бодро стояли на ушах. В два счета уговорив свежедоставленную пиццу и запив ее кока-колой, мальчишки снова приступили к делу, то есть принялись прыгать и орать во всю глотку. Словно по команде ураган детей и подростков выскочил из-за стола и унесся из столовой в комнату, где те, что постарше, вооружились игрушечными автоматами и пистолетами, а те, что помладше, похватали машинки и резиновых динозавров. Единственный незваный гость старался не обращать на них внимания — какой смысл гадать, во что они там играют, да и не игра это вовсе, а один сплошной бедлам.
Мать виновника торжества готовила в микроволновой печи воздушную кукурузу. Незваному гостю она сказала, мол, есть надежда, что чада немного поутихнут, если включить телевизор и поставить музыку, а если это не поможет, она просто выставит детей играть на улицу. В самом деле, сколько можно, день рождения сына — мальчику исполнилось восемь — отмечается уже в третий раз. Нервы у всех на пределе, где это видано — трижды отмечать день рождения! И как только это получилось? Сначала все семейство отправилось в дорогущий ресторан с меню, полным гамбургеров, и громыхающей рок-музыкой. На другой день были приглашены разнообразные родственники и друзья родителей, и праздник проходил с такой помпой, словно ребенку не восемь, а пятнадцать и у него конфирмация. А сегодня отпрыск решил зазвать в гости одноклассников и других соседских детей.
Изложив вышеозначенное, хозяйка дома открыла дверцу микроволновки, вынула оттуда пакет с готовой кукурузой и поставила на его место другой. Нет, больше этому не бывать, подумала она. Когда ему исполнится девять, все будет просто — день рождения только раз в году, значит, и отмечаем единожды. Как в те времена, когда я была маленькой. И кстати, если бы незваный гость дал себе труд раскрывать периодически рот, мне было бы немного легче.
Хозяйка несколько раз пыталась завести с ним разговор, но в итоге отчаялась. Хорош гусь — расселся тут у нее в гостиной и молчит как рыба об лед, действует ей на нервы. С другой стороны, в квартире такой шум и гам — мальчишки, что с них возьмешь, — что я все равно ничего бы не услышала. Хоть бы помочь предложил, ан нет, сидит себе, смотрит в бесконечность и безмолвствует. Может, стесняется? Ну, от этакой стеснительности и помереть недолго.
Хозяйка видела молодого человека впервые. Лет двадцати пяти, худощав. Пожал ей руку на пороге, сказал, что пришел за братом, одним из приятелей ее восьмилетнего отпрыска. Пальцы длинные, ладони потные, старается вести себя так, чтобы его не замечали. Младший, ровесник сына — экая у них, у братьев, разница в возрасте! — наотрез отказался идти домой в разгар веселья и убежал беситься дальше; хозяйка, покачав головой, сказала гостю, что день рождения все равно скоро закончится, так что ждать ему недолго. Тот в ответ объяснил, что приглядывает за братом, пока родители за границей, — он здесь временно, сам снимает квартиру в центре, а вся семья живет тут рядом, так сказать, на даче.
Очень странный юноша, отчего ему так неудобно? Сидит себе на диване, разглядывает сестру виновника торжества — той всего год, одета в кружевное платьице, в волосах бант, бодро ползает по полу от одной детской к другой и весело пищит.
Черт, когда же братец наиграется? Сколько мне тут сидеть в незнакомом доме? Невыносимо! Помочь, что ли, хозяйке? Сказала, мол, муж вернется не скоро, работает допоздна.
Кивнул, изобразил нечто вроде улыбки. Вежливо отказался и от колы, и от пиццы.
Так, а что это за игрушка у девочки? Уселась на попу и грызет чего-то, слюни пускает. Наверное, зубы режутся — как работает деснами!
Девочка решила подползти поближе. Все-таки интересно, что это она такое грызет. Снова плюхнулась на попу и уставилась на него с открытым ртом. Боже, сколько слюней-то. Опять засунула игрушку в рот, зажала деснами, ползет дальше к дивану. За чем-то потянулась, упала на животик, пискнула, игрушка выпала изо рта на пол. Следующие мгновения ушли на поиски пропавшего. Так, игрушка успешно схвачена вновь, и девочка ползет дальше, добирается до диванного подлокотника и с некоторым трудом встает на ножки. Не очень еще хорошо стоит, но зато ужасно горда собой. И игрушку протягивает.
Раз протягивают, надо взять в руки и рассмотреть поближе. Что это?
Девочка вдруг сообразила, что игрушки у нее больше нет, сделала круглые от удивления глаза и заверещала изо всех своих годовалых сил. Но не успела она завопить, как гость уже понял — в руках у него человеческая кость, десять сантиметров или около того длиной, отломанная оконечность ребра. Белая, круглая, края, где кость отломали, гладкие — успели стереться, — но на изломе видны какие-то коричневые частички, похоже, земля.
Да, точно, самый конец ребра. И кости порядочно лет.
Хозяйка дома решила наконец обратить внимание на вопящую дочь — и обнаружила, что та стоит рядом с незнакомцем. Отложив пакет с воздушной кукурузой, она подошла к девочке и взяла ее на руки. Молодой человек тем временем вел себя так, словно ни голосящего ребенка, ни его матери и на свете нет.
— Что стряслось? — обеспокоенно спросила хозяйка, укачивая девочку. Пришлось повысить голос, чтобы перекричать малышку и гостей ее братца.
Гость поднял глаза, встал и протянул кость хозяйке:
— Откуда она это взяла?
— Что?
— Да кость. Откуда она взяла эту кость?
— Какую еще кость?
Малышка, заметив отобранную игрушку, приутихла и потянулась за ней; изо рта ручейком текли слюни. Предприятие увенчалось успехом, и девочка принялась вертеть вновь обретенное сокровище в руках.
— Я думаю, это кость, — сказал юноша.
Девочка запихнула игрушку в рот и совсем замолчала.
— Какая еще кость?
— Да вот эта, которую она грызет. По-моему, это человеческая кость.
Мать удивленно посмотрела на работающую челюстями дочь:
— Ничего такого раньше не видела. О чем это вы, какая еще кость?
— Ну такая. По-моему, это кусок ребра, человеческого ребра. Я учусь на медицинском, — добавил гость в качестве разъяснения, — на пятом курсе.
— Человеческое ребро? Что это еще за чушь? Это вы ее сюда принесли?
— Я? Да бог с вами. Я же и спрашиваю — откуда девочка ее взяла?
Мать снова посмотрела на дочку, мигом выхватила у нее изо рта странный предмет и бросила его на пол. Девочка заверещала снова. Гость наклонился и поднял брошенный предмет.
— Может быть, об этом стоит спросить ее братишку… — намекнул гость, заглянув хозяйке в глаза.
Та в недоумении посмотрела сначала на студента, затем на вопящую что есть сил малышку, затем на кость, затем в окно, на полупустые дома вокруг, снова на кость, снова на студента и, наконец, на сына, который как нельзя вовремя появился в гостиной, направляясь бегом из одной детской в другую.
— Тоти![1]
Тот и бровью не повел, пришлось зайти в детскую и вытащить его оттуда, едва не за уши. Студент-медик протянул недовольному мальчику кость.
— Это твое? — спросила хозяйка дома.
— Да, это я нашел, — ответил Тоти.
По тону ясно, ему не терпится снова бежать играть.
— Где ты это нашел? — продолжила мать, усадив малышку на пол; та вопросительно посмотрела на маму, как бы размышляя, начинать вопить заново или покамест воздержаться.
— Там. — Мальчик показал на улицу. — А что, прикольный камешек. Я его вымыл.
Дышит, как будто пробежал марафон, по щекам ручьями течет пот.
— Где «там»? Когда это было? Что ты там делал?
Мальчик уставился на маму — вроде ничего плохого не делал, а по маминому лицу получается, что чего-то натворил. Загадка.
— Ну вчера. Там, в конце улицы, в подвале. А что такое?
Мама и незнакомец переглянулись.
— Можешь показать мне, где ты нашел эту штуку? — спросила мать.
— Мам, ну у меня же день рождения!
— Давай-давай, идем-ка, — был решительный ответ. — Покажи нам, где ты ее нашел.
Хозяйка дома взяла дочь на руки и легонько подтолкнула сына в спину — мол, марш на улицу, и без разговоров. Друзья Тоти, заметив, что тот закрыл рот, переглянулись и последовали его примеру. Женщина тем временем положила ему руку на плечо, и тот выбежал вон, за ним вышли незнакомец и мама с малышкой на руках. Дети еще раз переглянулись и потянулись за Тоти и взрослыми.
Дело происходило в новом квартале близ шоссе, ведущего из столицы к Рябиновому озеру.[2] Далеко не тысячелетний квартал гордо именовался «Миллениум». Возвели его на склоне холма, к югу от Ямного пригорка,[3] в тени гигантских цистерн с горячей водой — собственности компании «Рейкьявикская энергетика». Выкрашенные в коричневую краску чудовища возвышались над новостройками как замок какого-нибудь средневекового сеньора над бедными крестьянскими хижинами. Справа и слева от цистерн пробили дороги и вдоль них возвели дома — так что пороги следующих оказывались вровень с крышами предыдущих. Перед некоторыми хозяева успели разбить садики — тут и там виднелись новые лужайки и крошечные деревца, которым еще только предстояло вырасти и укрыть дворики от солнца.
