Андрей Троицкий
Удар из прошлого
Предприниматель Виктор Окаемов доживал последние часы в онкологическом центре на Каширке. Острая лейкемия, сразившая молодого мужчину три месяца назад, прогрессировала слишком быстро, чтобы надеяться отбить, выцарапать у болезни хотя бы одну единственную неделю жизни.
Вечером буднего дня навестить Окаемова пришел его старый друг и компаньон Леонид Тимонин. Одноместная палата в конце коридора, которую занимал Окаемов, была не самым уютным местом на земле. Но здесь было чисто и светло. Тимонин разложил на столе гостинцы, хотя знал, что больной не возьмет в рот ни крошки, кормят его принудительно, через капельницу.
Окаемов вызвал Тимонина, чтобы переговорить с ним один на один, в отсутствии Сергея Казакевича, третьего партнера и совладельца фирмы.
– Я только что разговаривал с врачом, – бодро начал Тимонин. – Он говорит, что ты держишься молодцом. Кажется, постепенно идешь на поправку. Анализы очень даже неплохие. Почти как у здорового человека. Возможно, потребуется пересадка костного мозга…
Окаемов вяло махнул худой рукой, давая понять, что времени слишком мало. И жалко тратить эти последние крохи на вранье.
– При моей форме лейкемии пересадку костного мозга не делают. Такая операция не имеет смысла.
– Ну, не строй из себя великого специалиста, – улыбнулся жалкой улыбкой Тимонин. – Тоже мне, мировое светило.
– Оставь. Врачи искололи меня капельницами, высосали всю мою больную кровь на анализы. Честно говоря, мое место в анатомическом музее, среди формалинных трупов. Да и оттуда меня скоро выбросят на свалку. Впрочем, в одном мне повезло. Меня не убили бандиты. Я умер от болезни.
Окаемову понравилась собственная черная шуточка. Он даже улыбнулся. Тимонин хотел что-то сказать, возразить, но промолчал. В эту минуту дверь в палату открылась, на пороге появился дежурный врач. Он посмотрел на часы и объявил, что время, отпущенное Тимонину на визит, закончилось.
– Пожалуйста, ещё пять минут, – попросил Тимонин.
– Хорошо, но только пять минут.
Врач закрыл дверь с обратной стороны. Окаемов быстро выдохся, его голос сделался тише, Тимонин придвинул стул к кровати, наклонился вперед, чтобы разобрать слова.
– Я составил завещание, – сказал Окаемов. – Все подробности ты узнаешь совсем скоро, когда я отброшу копыта. Завещание тебе понравится. Деньги не уйдут из нашей фирмы. А ты станешь богаче. Ты один. И еще… В сейфе у меня лежит кое-какая наличка. Раскидай её между моими дальними родственниками, потому что близких родственников у меня нет. Адреса на бумажке.
Окаемов показал пальцем на тумбочку. Тимонин увидел на крышке исписанный листок, сунул его в карман.
– Я все сделаю, как ты скажешь. Я подумал, ты захочешь что-то оставить своей любовнице. Как там ее? Катерине…
– Нет, отдай наличку из сейфа родственникам, – заупрямился Окаемов. – Катя в деньгах не нуждается. Она приходили ко мне один раз. Была такая нервная, напряженная. Любовница… Красиво сказано. Она живет с другим человеком. По правде говоря, я сам давно уже ни на что не гожусь.
Дверь снова открылась. Врач безмолвно посмотрел на наручные часы и покачал головой.
– Уже ухожу, – ответил Тимонин, он хотел подняться.
– Подожди, – прошептал Окаемов. – Еще я хотел сказать про Казакевича. Он задумал одну аферу. Хочет двинуть наши деньги за границу. Перевести их в какой-то банк для покупки несуществующих товаров. Он предлагал мне союз против тебя.
– Я знаю обо всем, – кивнул Тимонин. – Я разговаривал с Казакевичем и сказал «нет». Пока я жив, у него ничего не получится. А я умирать не собираюсь.
Окаемов протянул руку, сил на пожатие у него не осталось. Он просто положил ладонь на колено Тимонина. И через минуту заснул.
* * * *Ночь с субботы на воскресенье Леонид Тимонин провел в своем загородном доме на Рублевском шоссе в двадцати километрах от кольцевой дороги. Как и в предыдущие дни, Тимонин сильно напился, но и после обильных возлияний плохо спал, один за другим переживая нелепые ночные кошмары, словно чувствовал приближение большой беды.
Он часто просыпался, уголком наволочки вытирал с лица холодный пот и через минуту проваливался в новый ужас. На самом деле, на ночные кошмары преследовали Тимонина всю неделю, пока он пьянствовал. Но вот ночь заканчивалась, а утром сердце снова билось ровно и спокойно.
Леонид Степанович представления не имел, что после смерти Окаемова, решена и его судьба. Смерть уже заказана. Мало того, гибель Тимонина тщательно спланирована и срежиссирована, последние часы и минуты жизни расписаны.
По задумке убийц, Тимонин должен трагически погибнуть послезавтра, в понедельник, примерно в девять тридцать утра. В это время он, как обычно, переступит порог офиса, поднимется лифтом на седьмой этаж, где расположен его рабочий кабинет. Не успеет Тимонин положить портфель, как снизу, с первого этажа, позвонит деловой партнер и совладелец фирмы Сергей Казакевич.
Он попросит Тимонина срочно спуститься вниз по важному совершенно неотложному делу. Тимонин выйдет на площадку, вызовет кабину лифта. Двери откроются, но кабины не окажется на месте. В шаге от Тимонина глубокая пустая шахта. Тут вступят в дело армяне, охранники фирмы, две недели назад нанятые Казакевичем. Они дежурят на этаже, стоят у лифта, они примелькались. Поэтому присутствие армян не вызовет у Тимонина настороженности.
Охранники помогут Тимонину упасть в шахту лифта. Оглушат его и сбросят тело вниз. У Тимонина не останется ни единого шанса на спасение. Высота шахты, уходящей глубоко, на технический этаж, без малого тридцать метров. Внешне трагедия будет выглядеть пристойно и достоверно, как несчастный случай. Досадный, даже дикий, но все-таки несчастный случай.
И следствие вряд ли свернет с этой удобной накатанной версии. Лифт был неисправен, Тимонин вызвал кабину. Но она не пришла, когда автоматические двери открылись, он шагнул в шахту. Шагнул в свою смерть.
* * * *В воскресенье, лежа в кровати, Тимонин смотрел в не зашторенное окно. Солнце, как вчера, как неделю назад, нещадно палило, а на небе не маячило ни единого облачка. Громким хриплым голосом он трижды позвал жену, но не услышал ответа. Тогда Тимонин встал, накинул на себя шелковый халат, расписанный цветными драконами, и глянул на часы. Уже полдень.
Тут он вспомнил, что жена Ирина Павловна ещё вчера в первой половине дня уехала к подруге на крестины годовалого сына. А повара и прислугу сам Тимонин отпустил к полудню, чтобы никто не видели, как он напивается до поросячьего визга. Тимонин вышел из комнаты, прошелся по коридору второго этажа, заглянул в спальню жены, может, вернулась. Никого. Кровать застелена.
Жена могла бы и позвонить, – решил Тимонин, уже готовый обидеться. Ах, да, он отключил телефоны вчера вечером. Прогулявшись по второму этажу, Тимонин завернул в ванную комнату, сполоснул лицо холодной водой. Спустился вниз, вставил в розетку телефонный шнур. Он прошел в каминный зал, повернул за стойку бара, достал из холодильника и поставил на круглый поднос пару пива и литровую бутылку водки. Потом вспомнил о закуске, вытащил завернутые в фольгу бутерброды с белой рыбой и плошку креветочного салата.
Неся перед собой поднос, вышел на середину комнаты, к низкому стеклянному столику, упал в кресло. Он опрокинул в себя первую утреннюю дозу и уставился в темное чрево камина, облицованного голубой в белых прожилках керамической плиткой. Бездумное созерцание потухшего очага продолжалось долго, может, четверть часа или того дольше, но было прервано телефонным звонком.
Незнакомый мужчина спросил: «Это фирма „Юнион – Плей“? Вместо ответа Тимонин бросил трубку.
Еще месяц назад ему стало известно, то номер его дачного телефона почти полностью, с разницей в одну цифру, совпадает с телефоном диспетчерской службы фирмы «Юнион – Плей». Эта недавно открывшаяся контора, скрашивает мужской досуг, выписывая своим клиентам девочек на дом. Тимонин ещё тогда решил, что следует срочно поменять номер дачного телефона, но все откладывал это мелкое дело в долгий ящик. И вот теперь паршивые озабоченные кобели портят его досуг своими звоночками.
Тимонин съел пару ложек острого креветочного салата, не почувствовав его вкуса. Затем проглотил бутерброд. Тут телефон снова зазвонил. Тимонин, готовый разразиться матерной бранью, поднял трубку, но красноречия не потребовалось. Звонила жена.
– А, это ты, – сказал Тимонин.
– Здравствуй, милый, чем занимаешься? – спросила Ирина Павловна.
Тимонин плеснул в высокий стакан водки и пива.
– Работаю. Составляю договор о намерениях.
Он размешал водку и пиво пальцем, затем сунул палец в рот и обсосал его.
– Как ты себя чувствуешь?
