Мария Спасская
Магическая трубка Конан Дойла
Дельфинья бухта. Наши дни. Лиза.
Высокий голос звучал успокаивающе.
— Вы напрасно волнуетесь, никуда она не уйдет. Она в коме.
Это я в коме и никуда не уйду. Насколько могу судить, наблюдая за окружающим сквозь смеженные ресницы, я лежу в отдельной больничной палате, куда попала после аварии. В голове до сих пор явственно крутится картинка, как я распахиваю тяжелые двери дома. Перепрыгивая через две ступеньки, сбегаю по изогнутой подковой лестнице и бегу в гараж. С грохотом поднимаю опущенные жалюзи, хватаю с полки ключи, неумело сажусь в седло мотоцикла и, прижимая локтем к боку книгу, даю по газам. Подпрыгивая на красной брусчатке, которой вымощены дорожки, объезжаю пирамидальные тополя, стараясь не наезжать на газон, маневрирую между пихтами, выруливая со двора. И, оказавшись на узкой приморской улочке, ведущей к бульвару, виляю рулем, стараясь объехать помеху. И врезаюсь в торговку чурчхелой. Перед глазами мелькают ее пестрый платок, расширенные зрачки, перекошенный кричащий рот, но крика я не слышу.
Эта сухая, как саксаул, тетка из местных каждый день раскладывает свой немудреный товар на ящике у высокого каменного забора, окружающего наш дом, и усаживается рядом в тени на брезентовом стуле. В принципе мы с мужем не возражаем. Пусть торгует. «Кому она мешает?» — так сказал муж. Зачем он так сказал? Я снесла торговку мощным «БМВ», как кеглю в кегельбане. Правда, и сама, должно быть, пострадала, раз угодила в больницу. Вспышка боли, а потом провал, после которого я очнулась в больничной палате и увидела склонившееся надо мной смуглое девичье лицо с внимательными глазами цвета лесного ореха. Белый халат не оставляет сомнений, что это медсестра.
— Не думаю, что в ближайшие сутки ей станет лучше.
Сестра разговаривает с толстым полицейским, чернявым и раскосым. Она полагает, что я никуда не уйду. Как же она ошибается!
— Знаю я этих столичных штучек! — сердито загудел полицейский с заметным местным выговором. — Поселились в особняках на побережье и думают, весь мир для них! Тетя Манана мне, как мать! Я не позволю этой богатой дряни, — кивок щекастой головы в мою сторону, — выйти сухой из воды! Не сомневаюсь, что за ней вот-вот прикатит ее папаша и увезет доченьку в столичную клинику. Вроде как на лечение. И тогда мы только ее и видели! А кто будет отвечать за увечья, полученные потерпевшей?
Все верно. Отец непременно заберет меня из этой дыры. Тихое местечко у моря под названием Дельфинья бухта славится курортными здравницами самой разной направленности и мягким морским климатом, а вовсе не передовой медициной. Папа возглавляет крупный международный концерн, и для него не проблема заказать вертолет для моей транспортировки в столицу. Но раз я все еще здесь, значит, дела мои не так уж плохи, и в перелете нет особой необходимости.
Идея поселиться у моря принадлежит отцу. У него больное сердце, и пару лет назад папа построил дом в горной части поселка. И наша семья перебралась в Дельфинью бухту. Сначала мы жили все вместе. Затем родился Гоша, и когда у малыша диагностировали псориаз, мы с мужем принялись искать для себя жилище рядом с детским санаторием, специализирующимся на лечении кожных болезней. И набрели на этот дом, где теперь и обитаем.
Два века назад особняк с пристройками и обширной парковой зоной на самом берегу моря принадлежал какому-то графу, а советская власть его национализировала и открыла в графских владениях детский санаторий. Постепенно территория парка застраивалась новыми корпусами, которые все дальше и дальше удалялись от старого особняка, выполнявшего роль административного здания. Время шло, дом ветшал и приходил в негодность, и в один прекрасный момент администрацию перевели в новое помещение. Опустевший графский дом продолжал числиться на балансе санатория, хотя давно уже ни на что не был годен, и от него нужно было как-то избавляться. Либо сносить, либо продавать.
Так вот, когда мы стали наводить справки насчет покупки участка с домом на побережье, детская здравница предложила нам выкупить часть своей территории вместе со старым домом. Что мы и сделали. За несколько месяцев строение отремонтировали, разбили на месте заросшего пруда бассейн и обнесли участок высоким кирпичным забором, сделав помимо калитки на территорию санатория еще два выхода. На узкую улочку, ведущую к набережной, и на пляж. Так мы без проблем в любой момент имеем возможность выбираться в город, ходить на море и посещать процедуры. К тому же из санатория нам приносят еду, и дважды в неделю приходит уборщица. Лечебные грязи буквально творят чудеса, делая покрытую болячками кожу моего мальчика шелковистой. Меня точно током ударило. Гоша! Господи, что же я здесь лежу? Мне срочно нужно взять у отца деньги, чтобы вернуть сына домой!
День начинался просто замечательно. Я даже подумать не могла, что он так страшно закончится. Гоша пропал после обеда. Я только что вернулась с пляжа и медленно шла от калитки через лужайку по направлению к дому, вытирая волосы полотенцем, когда увидела в бассейне плавающий собачий труп. Это был крохотный щенок, карликовый пудель Арчи, любимец Гошеньки. Вокруг беспомощно раскинувшего лапы песика расплывалось розовое пятно, делая голубую воду фиолетовой. На белом шезлонге, окрасив пластик красным, лежали перемазанные кровью ножницы.
Гоша не должен этого видеть. Я взяла сачок для удаления мусора с поверхности воды и выловила из бассейна несчастное животное. Неся Арчи на вытянутых руках, прошла по лужайке до сада и, свернув с засаженной абрикосовыми деревьями аллеи в каменистые отроги, ярусами скальных пород уходящие ввысь, нашла подходящую расщелину и опустила туда тельце щенка, привалив могилку камнями. Торопливо вернулась к дому, бросила сачок и закричала, призывая няню:
— Марина!
Стоя против солнца, я смотрела на оштукатуренный желтый дом с двумя одноэтажными крыльями. Я всматривалась в его центральную двухэтажную часть с отливающими слюдой чисто вымытыми окнами. Двумя наверху, справа и слева от балкона, и двумя снизу, по обе стороны от высокой двустворчатой входной двери, к которой вела широкая лестница, подковой расходившаяся в обе стороны. Всматривалась до тех пор, пока на втором этаже не скрипнула балконная дверь и на балкон не вышла заспанная няня. Ее широкое доброе лицо со сна носило следы подушки, глаза непонимающе щурились на свет.
— Что такое, Лиза? — насторожилась она. — Что-то случилось?
— Марина, идите сюда!
Со своей маленькой головкой, узкими плечами и обширным задом Марина напоминала грушу. Застегивая на ходу цветастый халат, няня торопливо вышла из дома и устремилась ко мне. И через пару минут уже стояла на краю бассейна и вертела в руках, рассматривая, окровавленные ножницы.
— Кто-то убил Арчи, — проговорила я. — И бросил в бассейн.
— Арчи? — переспросила перепуганная женщина. — Как Арчи? Он же был в детской…
От нехорошего предчувствия у меня потемнело в глазах.
— А Гоша? Он тоже в детской? — сдавленно пробормотала я, устремляясь к лестнице. Взбежав по ступеням, я распахнула дверь и пулей бросилась наверх, чтобы своими глазами убедиться, что с сыном все в порядке. Ворвавшись в детскую, безумным взглядом обвела пустую постель. Отброшенное одеяло в белом пододеяльнике комом лежало в углу, простыня сбилась к стене, а подушка еще хранила вмятину от его милой кудрявой головки. Просыпаясь, Гошка первым делом звал меня и, еще тепленький, перебирался ко мне на руки.
— Кто живет под потолком? — спрашивала я. И сама отвечала: — Гном.
И, слыша знакомые слова, сын улыбался смутной улыбкой. Это наши любимые стихи. Его и мои. Книга со стихами про гнома лежала у кровати. Прекрасное издание в переплете размером в половину ученической тетради. Значит, когда сын проснется и не обнаружит своей любимой книги, у него случится истерика. Я почти физически ощутила родной запах Гошки, запах мокрого со сна мышонка и внутренним взором увидела его влажные от слез щечки и приоткрытый в плаче рот.
— Где он? — не скрывая охватившей меня паники, рывком развернулась я к Марине.
Няня склонилась к детской постели так, что ее длинные тонкие волосы, точно водоросли, свесились вдоль круглого лица, и недоверчиво проговорила, словно не понимая абсурдность своего вопроса:
— Разве его нет в кроватке?
— Сами не видите?
— Лиза, клянусь, я не знаю, где Гоша, — бормотала перепуганная женщина. — Я его уложила и тоже прилегла у себя. Вы же знаете, мы с Гошей утром в зоопарк ездили… С Гошенькой сложно, я очень устала, положила его, он заснул, и я заснула… Честно, не знаю, куда он мог деться.
Зато я знаю. Моего сына забрал Толик. Вчера он просил денег. Говорил, что если не достану полтора миллиона, меня ждут крупные неприятности, только я не поверила. А зря. Теперь Толик забрал Гошеньку. Под торопливо-извиняющееся бормотание няни я перетрясала постель малыша, словно надеялась, что он и в самом деле все еще здесь, только я его почему-то не вижу. Схватив одеяло, тряхнула его как следует и отбросила на пол. Затем ухватила подушку и швырнула ее поверх одеяла.
