1837 год
Женщина спешила, почти бегом она пересекла просторный холл, подскочила к двери, распахнула ее настежь и застыла. За порогом висела серовато-белая тугая, плотная мгла. Женщина обернулась назад.
Он стоял на последней ступени лестницы, ведущей на верхние этажи. Небрежно оперся о перила, смотрел на нее с усмешкой.
– Твоя магия, – поняла она, указывая на туман за порогом. – Но даже она не удержит меня.
– Это только туман и дождь, – наигранно небрежно отозвался он. – Но не это помешает тебе уйти. Я не отпущу тебя.
– Ты отнял у меня все, – сейчас женщина говорила как-то удивительно спокойно. Не как накануне вечером, когда она кричала, плакала и умоляла. Сейчас Мария была полна решимости. – Я любила тебя. Но ты сжег и мои чувства, и мою душу. Но никто, даже ты, никогда не заберет у меня свободу.
– Зачем она тебе? – Он начал снова злиться.
Это чувство поселилось в нем недавно, с тех пор, как Мария заговорила о своем уходе. Злость копилась, росла, наливалась темным. А еще, как это ни странно, она питала его магию. С ней он чувствовал себя всесильным.
– Твой табор давно ушел. Ты не нужна им. Но даже если бы твое проклятое племя еще ждало тебя, я мог бы просто купить тебя у твоего отца. Ты сама пришла ко мне. Ты стала моей. А то, что принадлежит мне, останется моим навсегда.
– Я не вещь! – упрямо заявила женщина. – Моя душа болит, моя любовь кровоточит. Но они остались со мной, а значит, я еще жива. Ты бессилен передо мной. Никакая магия не сможет лишить меня солнца и ветра. Я ухожу. Тебе меня не удержать.
И больше не задерживаясь, его жена шагнула в туман.
Он мог бы бросить заклятье, мог связать ее невидимыми путами, лишить воли. Как он делал это раньше. Снова отнести ее, бесчувственную, наверх. Заточить там, пока она снова не соберется бежать. Но нет. Он лишь спокойно прошел к окну, сел в кресло, стал любоваться пламенем в камине. Он подождет. Она вернется. Мария цыганка. Они слушают Природу, живут ее дыханием. А он может подчинять природу себе. Когда она поймет это, бродя там, в тумане, под дождем, когда ее солнце не выглянет из-за туч, когда ее ветер станет ее врагом, холодным и бездушным, она вернется, потому что ее место здесь, возле него, в этом доме. Она покорится его воле.
Он ждал. Минуты текли. Пламя, повинуясь его желанию, то становилось меньше, то взмывало вверх. Он играл со стихией, как давеча заставил небо плакать дождем, как навел на свои земли этот туман. Он ждал. И чем дольше он сидел в своем кресле, тем больше разгоралось в нем, помимо злости, совсем иное чувство. Не страх. А какая-то странная, неприятная, даже жалкая неуверенность. В себе.
Но нет, Мария не сможет уйти далеко, она не в силах сбежать от него. На гербе его рода написано: «Что мое, всегда останется со мной». Как он ей и сказал. И это истина. Она не может измениться.
Спустя час Мария не вернулась. Ему даже не надо было подниматься наверх и смотреть нужные слова в книге заклинаний. Его злость сделала память идеально четкой. Она наполнила колдуна небывалой силой. Один взмах рукой, короткая мысль, и там, за порогом, дождь стал слабее, а к тому моменту, как маг открыл дверь, ливень и вовсе прекратился.
Он шел вперед, уверенно, царственно. По ступеням вниз, во двор, потом по подъездной аллее к воротам. Туман раздвигался перед ним, как воды моря перед Моисеем. Темная аура злости окутывала колдуна, подобно плащу. И даже эта белесая мгла в страхе отступала.
Маг вышел в лес. Здесь тумана уже не было совсем. Между деревьями были видны поляны, заметны камни и кресты старого кладбища. Серые, мрачные, мокрые. И там среди них ярким пятном выделялась ее белая рубаха. Колдун свернул с дороги, стал пробираться к своей жене.
Мария лежала на земле. Уходя от мужа, она не забрала с собой ничего. Ни единого его подарка. Ни дорогих нарядов, ни украшений. На ней была лишь эта простая белая рубаха, теперь испачканная грязью и кровью, и красная длинная юбка, порванная о злые ветви его леса. На шее женщины висел лишь старый амулет, свитый из кожаных шнурков и деревянных бусин. Память о ее проклятом племени. Вещь, которую колдун запрещал ей носить. И которую она взяла с собой. Убегая из его логова.
Ее длинные густые волосы разметались по мху. Он так любил ее блестящие локоны, мог любоваться ими часами. Но сейчас они были спутаны, в них набилось листвы и хвои.
Маг подошел близко. Женщина не двигалась, смотрела в небо. Кровь пропитала рубашку на груди полностью. Он даже не представлял, где и как она смогла так пораниться. Колдун нагнулся, собираясь поднять ее на руки, отнести обратно в дом.
– Нет, – еле слышно, но твердо сказала Мария. – Если сбежать от тебя можно лишь за грань смерти, я уйду туда.
Он испытал боль. И снова злость. Его сила пульсировала на кончиках пальцев. Одно движение, несколько слов, и он вернет Марию даже с грани Потустороннего мира.
– Нет! – Ее рука метнулась вверх, к шее, ладошка сжала тот самый странный цыганский амулет. – Ты не получишь меня. У моего народа тоже есть магия. Она не так сильна, как твоя. Но ее хватит на это…
Она сорвала амулет. И тут же колдун почувствовал чужую и чуждую ему силу. Древнюю и какую-то темную. Даже для него.
– Я шла к тебе по любви, по зову моего сердца, – с натугой продолжила женщина. – А ты запер меня в своей золотой клетке. Оставил себе, как вещь.
– Потому что ты принадлежишь мне, – напомнил он.
– Нет. – Теперь уже злость мерцала в ее глазах. – Я и моя душа примем смерть и свободу. Ты хотел забрать это у меня. Но ты этого не получишь. Ты погубил мою душу, но она тебе не достанется. Впредь же оставайся всегда один. И пусть твой родовой девиз станет твоим проклятьем.
Он слышал о цыганской магии. О том, что это странное племя может давать благословение или проклятье. Цыгане облекают это в слова. И запечатывают своей кровью. И колдун увидел, как Мария прижала медальон к ране у себя на груди. И в этот же миг понял, что проиграл. Ее душа и правда никогда не будет принадлежать ему. Жена смогла сбежать из его плена.
Его злость выплеснулась наружу. Также словами, полными силы.
– Да, – произнес он. – Ты была моей, и я принимаю твой дар, твое проклятье. Все мое навсегда останется со мной. Я
