– Боже мой, какой кошмар! – всплеснула руками Полина.
– Врыв был так рассчитан, чтобы убить только Нехватова. Поэтому больше на остановке никто не погиб, только ранило двоих. Теперь дело обстоит таким образом, что Нехватов мертв, документы похищены, и о том, чем он занимался последнее время, знаешь только ты. Поэтому мы и пришли к тебе…
– Я расскажу все, что знаю, – промолвила Шлыкова и посмотрела прямо мне в глаза. – И я очень хочу, чтобы те… кто убил Геннадия Павловича, понесли заслуженное ими наказание. – Она немного помолчала. – А ведь это он помог мне устроиться корректором в газету. Почти сразу после нашего расставания, помнишь?
– Да, он был такой. Если у него была возможность помочь людям, он это делал, – произнес я, вспомнив, как мы все прощались, когда вышел последний номер «Московского репортера».
– Я была ему очень благодарна, – продолжила Шлыкова, – часто звонила ему, мы не раз встречались. Я рассказывала о себе, как мне работается на новом месте. Про коллектив, о семье, а он говорил о том, чем занимается. Однажды он сказал мне, что у него есть друг. Лучший и единственный. Они были одногодки; жили когда-то в одном доме, вместе росли, учились в одной школе и даже в одном классе. Потом оба были призваны в армию, получили распределение на Северный Кавказ, где им пришлось воевать. Они не раз выручали друг друга, когда приходилось туго, друг Геннадия Павловича даже вынес его раненого и истекающего кровью с поля боя и практически спас ему жизнь. А в две тысячи двенадцатом году этот друг попал в беду…
– Прости, Полина, я тебя перебью, – произнес я. – А ты знаешь, как зовут этого друга Геннадия Павловича?
– Да, – ответила Шлыкова. – Его зовут Сашей. Фамилия Павлов. То есть Александр Павлов. Отчества его я, к сожалению, не помню. Или не знала никогда…
– Спасибо, – сказал я. – А ты знаешь, что за беда случилась с этим Павловым?
– Геннадий Павлович говорил мне… – Шлыкова как-то нерешительно посмотрела на меня, я ободряюще кивнул, дескать, не волнуйся, и она продолжила: – После демобилизации Павлов устроился работать на арматурный завод, года два поработал, потом уволился, вернее, его уволили за то, что он ударил своего начальника. Подробности этого инцидента мне неизвестны. Может, начальник этот был не виноват, а может, и заслужил эту оплеуху, я не знаю… Какое-то время Павлов работал на машиностроительном заводе, но тоже недолго. Затем устроился грузчиком в продовольственный магазин рядом с его домом. Стал крепко выпивать. Жена от него ушла. То ли не вытерпела его пьянок, то ли нашла более перспективного мужика. Несколько раз Павлов попадал в милицию за драку. Геннадий Павлович, как мог, помогал Павлову. Два раза он выкупал его из отделения милиции, приводил в порядок, помогал устроиться на работу. Павлов начинал работать, держался какое-то время, потом опять по новой: выпивка, драка, милиция. А в две тысячи двенадцатом Павлов был взят под стражу по подозрению в убийстве и помещен в следственный изолятор…
– А в чем его конкретно обвинили, вы знаете? – спросил я.
– Да, – кивнула Шлыкова. – Геннадий Павлович мне рассказывал. В доме, где жил Павлов, была убита женщина. Она жила вместе с мужем. Их квартира была на одной площадке с квартирой Павлова. Женщину нашли лежащей возле двери своей квартиры с проломленной головой. Как говорил мне Геннадий Павлович, череп был проломлен в нескольких местах тяжелым тупым предметом. А Павлов в это время был в запое. Когда приехала полиция, а ее вызвал кто-то из соседей, обнаруживший труп женщины, дверь в квартиру Павлова была приоткрыта, а сам он спал пьяный в комнате на диване. Бригада, осматривающая труп, вошла в квартиру Павлова, чтобы допросить его на предмет, не видел ли он чего или не слышал, и обнаружила его спящим. На его шее и рубашке были капли крови, а возле дивана лежал окровавленный молоток. Павлова с трудом разбудили. Вразумительного он ничего ответить не смог. И его арестовали по подозрению в убийстве. Потом оказалось, что кровь на его рубашке совпадала с кровью убитой женщины. А эксперты установили, что именно тем молотком, что нашли возле дивана Павлова, она и была убита…
– Откуда вы все это знаете? – спросил я, воспользовавшись паузой.
– Мне все это рассказал Геннадий Павлович, – просто ответила Шлыкова.
– А он все это откуда знал? – снова спросил я.
– Он был знаком с адвокатом Павлова, – сказала Шлыкова. – Причем Нехватов его сам и нашел, чтобы тот защищал его друга. И оплачивал все адвокатские услуги тоже Геннадий Павлович, поскольку у Павлова совсем не было денег. Да и позже Нехватов работал с этим адвокатом. Тратил собственные деньги, пытаясь отыскать зацепки, которые могли бы привнести хотя бы тень сомнения в виновности его друга. Однако того, что находил Геннадий Павлович, было мало, чтобы подать апелляцию. А потом он сказал мне, что наконец нашел то, что точно поможет доказать невиновность Павлова. Он так мне и сказал: «точно поможет».
– Он сказал вам, что именно нашел? – быстро спросил я.
– Нет, – удрученно ответила Шлыкова.
– А он называл имя адвоката Павлова? – поинтересовался я.
– Да, – ответила Шлыкова. – Он же с ним столько времени работал, пытаясь вытащить своего друга.
– И как его зовут? – спросил я.
– Бавыкин Самсон Яковлевич, адвокат по гражданским и уголовным делам, – ответила Полина. – А контора его называется… – Она вышла из комнаты и через полминуты вернулась с листочком в руках: – Вот здесь написано… «Адвокатское бюро Бавыкина Самсона Яковлевича. Помощь адвоката, юридическая помощь, гражданские дела, уголовные дела, арбитраж, административное и исполнительное производство. Абонентское обслуживание физических и юридических лиц»… Есть адрес бюро, оно находится на Рублевском шоссе в доме номер сорок восемь, строение два, и три телефона: один городской и два сотовых. Возьми себе, пригодится, – она протянула листочек мне.
– Спасибо. – Я взял листочек, сложил его вчетверо и положил в нагрудный карман. – А как вы думаете, Полина Владимировна, не связана ли гибель Геннадия Павловича напрямую с тем, что он отыскал доказательства невиновности своего друга? – задал я Шлыковой новый вопрос.
– Да, – твердо ответила Шлыкова и посмотрела мне в глаза. – Только мне это вовсе не кажется. Напротив, я ни секунды не сомневаюсь в том, что Геннадия Павловича Нехватова убили именно потому, что ему удалось докопаться до истины в убийстве той женщины, что жила на одной лестничной площадке с Павловым. Если бы Геннадий Павлович остался жив, – продолжила она, – то следующим его действием была бы подача через адвоката Бавыкина апелляционной жалобы по пересмотру дела Александра Павлова в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…
– И тогда, если аргументы Нехватова, переданные адвокату Бавыкину, были бы весомыми и неопровержимыми, то суд апелляционной инстанции мог бы отменить решение суда, вынесшего вердикт о виновности Павлова, а дело об убийстве женщины было бы вновь открыто и отправлено на доследование, – продолжил я за Шлыкову. – И розыск настоящего убийцы стал бы лишь делом времени…
– Именно так, – согласилась со мной Шлыкова. И снова посмотрела на меня: – Но как настоящий убийца узнал, что Нехватов заполучил документы, доказывающие невиновность Павлова?
Вопрос был задан правильно.
– Вряд ли Геннадий Павлович скрывал от кого-то свои действия, направленные на оправдание лучшего друга, – ответил я после недолгой паузы. – Да это, наверное, было и невозможно. Несколько лет собирать доказательства, сотрудничать с адвокатом, который мог кому-то невольно проговориться, опрашивая множество людей… Может, Нехватов и сам в таких своих опросах разговаривал с настоящим убийцей. Конечно, сам того не ведая… Задавал ему разные неудобные вопросы. По которым убийце стало ясно, что этот человек не верит в виновность Павлова и всеми силами желает его оправдать, а значит, представляет для него серьезную опасность. Преступник стал стараться не выпускать Нехватова из виду, а может, принялся даже следить за ним и его действиями. И однажды получил сведения, что Геннадий Павлович нашел доказательства невиновности Павлова. Встал вопрос: что делать дальше? Допустить, чтобы Павлова освободили, а расследование получило новый толчок, он не мог, и решает убить Нехватова, одновременно завладев собранными Геннадием Павловичем документами. Что и происходит на злосчастной автобусной остановке… По крайней мере, так мне все это представляется, – закончил я.
– Да, с этим трудно поспорить, – заметила Шлыкова.
– Ну это лишь мысли вслух. А как звали убитую женщину?
– Анна Чекулаева, – ответила Полина.
– А ее адрес? – снова спросил я.
Шлыкова назвала мне адрес, и я записал его в блокнот.
– Ты будешь искать, кто убил Геннадия Павловича? – посмотрела на меня Шлыкова.
