— Вообще-то Светлана Дмитриевна — лучший сотрудник офиса. Выполняет план на сто двадцать процентов. Лучше, чем она, в наших программах никто не разбирается, не знает скрытых способов добиться для клиентов максимальной скидки, не защищает их права, если что случится. Идеал, а не персональный менеджер, — ответил я.
— Ты на нее посмотри. Сколько ей лет?
— Пятьдесят семь, насколько я знаю. Опытный сотрудник.
— Ты себе представляешь, наши люди приедут, посмотрят на эту тетку советскую и спросят: «У тебя банк или сберкасса брежневская?» Чтобы немедленно!.. Чтобы нормально!.. А то в два счета…
— Окей.
Что делать? Решение пришло мгновенно и было неординарным.
Я позвонил Мише Кабанову, управляющему клубом «Распутье»:
— Миша, у тебя никто из сотрудниц на пенсию не собирается?
Мы похихикали. Пенсия для стриптизерш наступала лет в тридцать, хотя некоторые дорабатывали и до сорока, пользуясь при этом бешеной популярностью.
— А что случилось? Парочка собирается.
— Ты знаешь тех, кто не при олигархе и кому работа нужна?
— Есть те, кто поднакопил денег и хочет на обычную работу.
— Если так, то есть место в офисе на Рублевке. Они же у тебя любят квартиры на «Молодежной» покупать.
Действительно, в районе метро «Молодежная» было несколько домов, где однушки и двушки часто покупались симпатичными девушками с характерным взглядом «подсчитано — взвешено — разделено». Красотки любили Кунцево. Оттуда близко и до Кутузовского, и до Рублевки.
— Если кто-то собирается, пришли.
— Я посмотрю. Твой телефон давать можно?
— Можно.
Через два дня в мой кабинет вошла Дашенька Морозова. В клубе я видел ее несколько раз, у нее был ухоженный вид, на моих приятелей-олигархов она реагировала четко и уверено. Было ясно: знакомиться нам особого смысла не имеет.
— Михаил прислал, Александр Михайлович.
— Здравствуйте, Дашенька!
Она была необычайно хороша. Мало того, если бы Мишка не предупредил, что ей двадцать восемь, я бы никогда не поверил. Ну, двадцать два максимум. Стройная, высокая, трепетно-тонкая, из-за чего казалась сильно моложе. В очках-проволочках, которые придавали ей вид усердной студентки, в офисном костюме — Даша была то, что нужно.
— Даша, пойдете работать? Зарплата небольшая, но работы будет немного. Вам же доучиваться надо.
Я узнал, что она все еще учится — на четвертом курсе какого-то вечернего института, вернее, два года на третьем. Девушка была умницей, а сложности с учебой объяснялись занятостью и ночным графиком.
— Что же, Дашенька, работайте.
Не прошло и двух недель, как мне передали, в этот раз без личного звонка, что я наконец взялся за ум и посадил нормальную сотрудницу. Еще через пару недель Даша стала моей кратковременной любовницей. Хотя встречались мы с ней нечасто, а дней десять назад разошлись окончательно, я прекрасно понимал ее привычки, поэтому первую просьбу одолжить на фитнес воспринял очень спокойно. Но когда у меня попросили на фитнес в третий раз, причем явно элитного класса и находящийся где-то в Швейцарии, я честно сказал:
— Дашенька, прости, но я простой красный директор.
— Неужели у тебя нет дополнительных доходов? Ты не первый директор, которого я вижу. Те не жмотничали. У тебя же есть деньги.
— Откуда?
— Ну ты и дурак, — сказала Даша. — Но сейчас все-таки заплати. Видишь, как они удобно сделали? Им по интернету можно заплатить, карточкой.
Я счел, что отказывать в прощальном подарке недостойно джентльмена. После чего мы легко расстались, и видеть ее чаще, чем три раза в месяц на общих собраниях, я не планировал. Тем более, между нашим офисом и Барвихой приличное расстояние.
Сама Барвиха тоже вызывала двойственное впечатление. Там жила часть моих приятелей — новых русских и тех, кто наследовал дачи с советских времен. По семейному преданию, там же находилась государственная дача моего дедушки, но он ее отдал, когда решил вступить в дачный кооператив. Досталась бы она сейчас нам, и можно было бы совсем не думать о том, что меня уволили.
* * *
Владимир Николаевич тем временем смотрел по сторонам.
— Молод ты, Саша, молод. Не знаешь, а вот здесь, в Ильинском, был «Овражек чудес», а там такие скульптуры…
— Что значит «молод»? Бывал я в «Овражке чудес».
В советские времена с импортными продуктами в магазинах было не то чтобы очень. Точнее, совсем никак. Но к Олимпиаде в столицу стали завозить финский сыр «Виола». Финляндия среди капиталистических стран занимала особое место, и продукты оттуда зачастую попадали в московские магазины, а иногда из-за непостижимости советской торговли — и в сельпо, где превращались в камень, потому что дорого стоили. Кто-то из обитателей привилегированной Рублевки, точно обладатель безупречного вкуса и свободного времени, догадался превратить лощинку под Ильинским в парк — детскую мечту. Со всего леса собрал причудливой формы коряги, взял баночки из-под «Виолы», фломастером нарисовал глаза. Честно скажу, получилось несколько дико, но для не избалованных дешевой психоделикой советских детей это стало реальным волшебством.
— Где он теперь, тот «Овражек»? Не знаю. Часто ищу следы и не нахожу.
— А вы тут часто бываете?
— Живу здесь.
Я посмотрел на Владимира Николаевича. Зарплата директора по безопасности, как мне представлялось, Рублевки не предполагала. Похоже, Стукалин легко считал удивление, мелькнувшее в моем взгляде, — свою должность он явно занимает по праву — и сказал:
— Ты в мою шкурку не влезай, расследования не веди. Не моя дача, от бати осталась.
— О, вы старожил местный?
— Еще бы! У меня такой батя был, таких зубров охранял…
— То есть у вас потомственное?
— Почти. Батя мой, гад такой, мне компрометирующие обстоятельства оставил. Меня только в милицию взяли, слава богу, приятели были.
— Понятно. Компрометирующие обстоятельства в брежневскую эпоху — значит, отсидка.
— Отсидка, — кивнул Стукалин. — Говорю же, врагов народа сторожил.
«И приятели есть, — анализировал я, — значит МГБ. Да, вполне возможно, и моего деда охранял».
Я понял, что после этого пропасть между мной и Владимиром Николаевичем увеличилась. Дед мой, к счастью, сидел недолго. Нарушил трамвайное правило «Не высовываться» и в пятьдесят втором году принял предложение стать членом коллегии одного из министерств. Пробыл, наверное, полгода. И, естественно, сел. Впрочем, выпустили его в пятьдесят третьем, не успев даже вынести обвинительное заключение, а, тем более, приговор. Следующие полтора года он трудился рабочим, ходил на стройку в тех же штанах с лампасами, в которых был арестован. Строил, кстати, первый телевизионный центр на Шаболовке. Затем его бывший командующий стал министром, и фронтовая дружба вдруг дала деду пост вполне приличный, достаточный, чтобы пожить на маленькой дачке под Барвихой, а в шестидесятые, с пробуждением в обществе собственнических инстинктов, получить честные шесть соток в окружении песка и сосен совсем в другом месте.
Машина свернула направо, и мы оказались на просторном дворе Barvikha luxury village. Двор был, как всегда, пуст. Две или три серые машины охранников олигархов, отдельная площадка за стеклом, «Бугатти», «Мазерати» и, пожалуй, все.
— Пойдем, — уверенно сказал Стукалин.
Мы поднялись на второй этаж комплекса и вошли в дверь офиса с логотипом нашей компании. Увидев нас, Дашенька отложила книгу «Финансовое право». Впрочем, я знал, что это только обложка, антибук, а внутри всегда был любовный роман. Она девушка умнейшая и мудрейшая, но финансы и экономика — вообще не ее тема. Как это часто бывает, родители засунули в вуз, и, помучившись годик-другой, девушка убегает в Москву.
— Здравствуйте, Александр Михайлович, Владимир Николаевич!
Психолог из нее вышел бы замечательный. Дашенька делала вид, что между нами ничего не было и что она ничего не знает о моей скандальной отставке и липовом заявлении об изнасиловании, жертвой которого она фигурировала.
— Что вас сюда привело? Продажи проверять? Так у нас их нет, за последний месяц оформили ОСАГО только охраннику нашего комплекса. Я же вам уже докладывала.
— Да, спасибо, знаю. Вопрос в другом. Ты у Александра Михайловича машину страховала? — спросил Стукалин.
— Конечно. Неделю-другую назад. Вот запись в реестре. Сейчас найду.
— Простите, Даша, какую вы машину страховали? — удивленно переспросил я.
— И осматривала, и страховала. Подождите секунду, сейчас фотографии покажу. Ой, опять компьютер барахлит! Удлинитель плохо в розетку втыкается…
Начав разыгрывать известную мне разводку с удлинителем, Даша перегнулась через кресло и потянулась к вилке сетевого фильтра. Разрез на ее строгой юбке открылся, и нашим со Стукалиным взорам предстали ее длинные стройные ножки — до плоской резинки явно очень дорогих чулок, имитирующих тот нежный загар, который можно получить только на тех дальних курортах, где оценка пять звезд — оскорбление, а слова «все включено» — отсутствуют в словаре, — похоже, это чулки немецкой фирмы Kunert. Пару раз в жизни я с ними сталкивался, покупал своим девушкам. Простая офисная сотрудница — и такие деньги. Мелькнувший краешек белья говорил о том, что оно как минимум из «Дикой орхидеи».
