– У вас есть доказательства обратного рода, которые способны его оправдать? – На лице его собеседницы отразилось нешуточное сомнение.
– Вот именно! Иначе я бы сюда не приехал.
– А можно мне к вам войти? – неожиданно выглянула из-за кухонной двери девочка. – А то у вас секретный разговор, а чай уже вскипел. Я вот стою и не знаю, что делать…
Лев беззвучно рассмеялся, а Римма, смущенно закашлявшись от неожиданности, качнула головой и торопливо ответила:
– Что ты, деточка! Какие там секреты?
– Взрослые всегда так говорят, когда хотят посекретничать: «Пойди, включи чайник», «Пойди, вынеси мусор», или еще что-нибудь, – рассудительно пояснила Наташа. – Вы же на самом деле чай пить не собирались, просто хотели, чтобы я отсюда вышла. Правда?
– Отчасти… – Гуров приятельски подмигнул ей. – Чаю мы выпьем обязательно. Ты мне вот что расскажи. Когда ты еще была у себя дома, к вам приходила тетя-психологша. Как она тебе? Вы нашли с ней общий язык?
Изобразив напряженную гримаску, девочка некоторое время о чем-то думала, после чего спросила:
– Честно? Она мне очень не понравилась. Она… Она задавала всякие гадкие вопросы и плохо говорила о папе Боре. Она хотела, чтобы я думала и говорила так, как говорит она. А я врать не хочу! Я уже не маленькая и знаю, на что она меня подговаривала. Я не понимаю, зачем мама позвала ее к нам домой? А когда эта тетка ушла, мама сразу же отвезла меня к тете Римме. Этого я тоже не понимаю. Мне все это очень не нравится! Взрослые часто делают что-то очень плохое, но всегда говорят, что «так надо»…
Слушая ее, Римма беспомощно стиснула руки. Издав еще один тягостный вздох, она объявила:
– Иду наливать чай!
В процессе чаепития Лев поинтересовался у Риммы, по каким делам к ней только что приезжала Стефания. Та объяснила это желанием Свербицкой повидаться с дочерью. Кроме того, обсуждались обычные женские темы, которые «мужчинам неинтересны». Слушая ее, Гуров понял, что его собеседница откровенничать не настроена, но напирать не стал, решив выбрать для разговора на эту тему более подходящее время.
В шестом часу вечера, когда солнце уже уходило за крыши домов, Гуров вновь поднимался по ступенькам крыльца к входной двери своей «конторы». Ему навстречу шли сотрудники, чей рабочий день уже закончился. Отвечая на бесчисленные «До свидания, Лев Иванович!», «До завтра!», «Что-то вы припозднились, Лев Иванович, мы уже домой!..», он прошел через вестибюль и прямым ходом направился к Орлову, по пути завернув к информационщикам. Сбросив со своего сотового видео, снятое на Железнодорожной, он попросил капитана Жаворонкова в срочном порядке расшифровать разговор Стефании и Друшмалло.
– Минут за пятнадцать справимся! – пообещал тот. – Ромка через пару минут освободится и этот разговор переведет мухой. Кстати, Лев Иванович! Обрыскал я весь Интернет, но про этот Центр детской психологии накопать удалось немногое. Такое ощущение, что он на полулегальном положении, хотя, как мне сообщили и в Минюсте, и в Минздраве, эта «Зорька ясная» сертифицирована как официально признанное учреждение соответствующего экспертного профиля.
Всего, по словам капитана, удалось найти лишь две интернет-публикации скандально-разоблачительного свойства. В одном из материалов описывалась ситуация с обвинением тренера команды по плаванию в сексуальных домогательствах к юной спортсменке. В качестве эксперта, который должен был провести психологическое обследование как потерпевшей, так и подозреваемого, чтобы сделать заключение о его виновности, была приглашена сотрудница ЦДП. Та, после пары часов собеседования с тренером и его тестирования, безапелляционно заявила, что он опасный маньяк, который должен быть изолирован и отдан под суд.
Так бы и отправился тренер за решетку, если бы не родители юных спортсменок. Они не поверили обвинениям и заподозрили, что кто-то хочет свести счеты с уважаемым ими человеком таким вот грязным способом. Написав петицию в Генпрокуратуру, они потребовали повторной экспертизы, в том числе и с использованием полиграфа. На сей раз обследование проводили специалисты Института Сербского. Их заключение оказалось диаметрально противоположным предыдущему. И тут, как это часто бывает, совершенно случайно нашелся свидетель, который подтвердил алиби тренера.
В ходе прокурорской проверки заявления матери спортсменки, которая якобы подверглась развратным действиям со стороны спортивного наставника, было установлено, что тот абсолютно ни в чем не виновен. Это заявление было местью неумной мамочки за то, что девочка не вошла в сборную клуба и не поехала на зональное первенство. Мамочка была твердо уверена в спортивных дарованиях своей дочки и считала, что ее чаду тренер уделяет слишком мало внимания и только поэтому ее дочь показывает в команде наихудшие результаты. Она и мысли не допускала о том, что как пловчиха ее дочь совершенно бесперспективна и тренер, в нарушение правил, из жалости не стал ее отсеивать из клуба.
– Так вот, журналисты этого издания провели собственное расследование и выяснили много интересного… – Жаворонков достал из принтера распечатки материалов и вручил Гурову. – Специалисты Института Сербского, а также клиники Кащенко воспринимают работу этого ЦДП как полную профанацию и дискредитацию деятельности судебных психологов. Тем более что некоторые из сотрудниц Центра стали участницами скандальных историй.
– А вот это уже очень интересно! – воскликнул Лев, пробегая взглядом по страницам распечатанных текстов.
– Эта мадам, которая проводила психологическую экспертизу тренера по плаванию, я так думаю, сама остро нуждается в помощи психиатра. Она из числа завсегдатаев ночного клуба «Милый олененок», где неизменно участвует в садо-мазо-шоу.
– Вот это новости! – Гуров удивленно покрутил головой. – Да, верно, ей самой подлечиться не мешало бы…
– Так вот, второй очерк посвящен работе «специалисток» ЦДП, работающих с детьми, подвергшимися насилию. Там – вообще темный лес. Эти «врачеватели душ» так грубо и топорно работают, что некоторым детям после общения с этими шарлатанами требовалась помощь настоящих психологов.
«Ну, об этом я уже в курсе. Одна пациентка этих «зорек ясных» сегодня рассказала про тетю-психологшу, которая задавала ей гадкие вопросы…» – поморщившись, подумал Лев и, уходя, добавил:
– Будет готова расшифровка видеозаписи – сразу ее мне. Я буду в кабинете Петра Николаевича.
Петр Орлов, увидев Гурова, вынырнул из вороха бумаг, которыми был завален его стол, и недовольно посетовал:
– Что за день такой? Масса писем, уйма информации, чертова сила всякой макулатуры! Вон, Верочка с обеда пашет не разгибаясь. Даже про телефон забыла.
Ничего не ответив, Лев лишь усмехнулся, поскольку, проходя через приемную, он уже успел заметить, что, хоть секретарша генерала и в самом деле не разгибаясь барабанит пальчиками по клавиатуре, тем не менее прижатую плечом телефонную трубку от уха так и не отняла.
В общих чертах обрисовав Орлову итоги своих сегодняшних изысканий, Гуров вкратце подытожил их:
– Одним словом, случившееся с Вологодцевым – безусловная афера корыстного свойства. Получив гражданство и права на квартиру, хитромудрая особа решила таким вот некрасивым способом избавиться от своего нынешнего мужа.
Отвечая на вопросы Петра, он рассказал о своей встрече со следователем Друшмалло, а также о несостоявшемся чаепитии у Свербицкой. Орлов, потерев лоб ладонью, покачал головой.
– То есть ты уверен в том, что эта мадам подпоила следака чем-то сильнодействующим, в результате чего он утратил контроль над своим поведением и вступил с ней в интимную связь? Хм-м-м… А она, значит, все это втайне от него записала на видео… М-да-а, если судить по тому, что ты наблюдал у дома Друшмалло, то он у нее на крепком крючке. И как же ты думаешь вывести их на чистую воду?
– Завтра с утра еду к Друшмалло прямо на работу и поговорю там с ним начистоту, – уверенно проговорил Лев. – Мне кажется, он расколется сразу же. Он сегодня в больнице струхнул основательно, и прилагать особых усилий, чтобы добиться правды, скорее всего, не придется. А что ему еще остается? Или срок отсидки, или только лишь увольнение из прокуратуры. Согласись, разница большая!
В дверь постучали, и появившийся на пороге Жаворонков положил на стол Орлова распечатку с текстом расшифрованного диалога. Поблагодарив его коротким кивком, генерал взял бумагу и начал читать вслух:
– Так… Она: «Что так долго? (артикуляция неразборчива)» Он: «Не думал, что приедешь. Приготовил ванну, и тут… (артикуляция неразборчива). Что случилось-то? Что за переполох?» Она: «Ты уверен, что у… (артикуляция неразборчива), как по нотам? Сегодня у меня был один опер, я его послушала и засомневалась – а будет ли все так, как ты… (артикуляция неразборчива)» Он: «С судьей договоренность уже есть. Цена… (артикуляция неразборчива) «ляма». А тебе теперь что уж сомневаться? Кашу заварили, надо расхлебывать до конца. Я тебя предупреждал… (артикуляция неразборчива) осложнения. Могут быть дополнительные траты, с учетом вмешательства этого опера». Она: «Ему тоже придется… (артикуляция неразборчива). Прозондируй, сколько он хочет. У меня есть варианты, как… (артикуляция неразборчива)». Он: «Чую, спалюсь я с тобой по полной программе!» Она: «Что, уже в штаны наделал? Хватит… (артикуляция неразборчива)». Так, здесь примечание: часть диалога расшифровать не удалось, поскольку лица были наклонены или повернуты в профиль. Финал диалога. Она: «Было бы лучше, если бы (артикуляция неразборчива) не дожил до суда». Он: «Гуров распорядился в палату меня не допускать в течение недели. Что теперь… (артикуляция неразборчива)». Она: «Ты – мужик… (артикуляция неразборчива). Если не хочешь, чтобы видео попало к твоему начальству, то найдешь, как его… (артикуляция неразборчива). Понял?» Все, разговор на этом был закончен.
