Княжна принялась за чтение. Володя предложил Николаю Леопольдовичу удить рыбу.
Они отправились сперва в помещение молодого князя, которое было очень мило обставлено и также, как помещение Николая Леопольдовича, состояло из двух комнат и маленькой передней. Во второй комнате спал вместе с молодым князем его старый дядька Дементьевич, вырождающийся тип крепостного служаки.
Захватив последнего со всеми принадлежностями уженья, они втроем отправились через сад на реку.
Уженье было удачно, и они не заметили, как наступило время вечернего чая.
Возвращаясь домой, они застали уже все общество за чаем, на передней террасе.
Володя начал с восторгом рассказывать матери и кузине об удачном ужении.
— А вы охотник? — спросила Николая Леопольдовича княжна.
— Да, я люблю охоту, когда в результате хорошая добыча.
— О, да вы человек практический… несмотря на свою молодость.
— Разве молодость — время бесцельного труда?
— Я этого не говорю… — смешалась княжна и покраснела.
— Время молодости — время идеалов! — заметила со вздохом княгиня.
— Идеалы надо заработать; приближение к ним, не говорю осуществление, доступно лишь практикам, — авторитетно заметил Николай Леопольдович.
— Какие же, по-вашему, жизненные идеалы? — спросил Август Карлович.
— Богатство, комфорт, слава, власть.
— Вы отрицаете поэзию жизни?
— Поэзию мечты — да, но поэзию действительности, которая состоит в достижении названных мною идеалов — нет.
— Вы, значит, все-таки материалист?
— Я не гонюсь за прозвищами — я работник.
Княжна вся превратилась в слух, и глаза ее сделались стеклянными.
— Что с тобою, Марго? — окликнула ее княгиня.
— Ничего, ma tante, я задумалась! — вздрогнула княжна.
— О богатстве, комфорте, славе? — пошутил Голь.
— Вы угадали, — бросила ему княжна, в ее глазах блеснул зеленый огонек.
Николай Леопольдович внимательно посмотрел на Маргариту Дмитриевну.
— Если вы захотите заняться чтением, то наша библиотека к вашим услугам; мы получаем все новые журналы и книги… — переменила разговор княгиня, обращаясь к Гиршфельду.
— Благодаря вас за позволение и не премину сегодня же им воспользоваться.
Чаепитие кончилось. Княгиня встала из-за стола, сказав Николаю Леопольдовичу:
— Мы ужинаем в час, если вам это покажется поздно, то прикажите подать себе ранее.
— Нет, я не привык ложиться рано.
— Марго, пойдемте ко мне, — позвала она княжну, и обе удалились.
— А мы не засядем в преферансик? — предложил Август Карлович. — Вы играете? — обратился он к Гиршфельду.
— Ни в какую игру, кроме стуколки, и то потому, что она скорее… — отвечал тот.
— И ближе к цели, или пан, или пропал! — заметил доктор.
— Пожалуй и оттого… — согласился Гяршфельд.
— Так мы втроем? — обратился доктор к помещикам.
— Отчего же не перекинуться до ужина, — согласились те.
Все трое отправились на террасу.
Николай Леопольдович, в сопровождении Володи, прошел в библиотеку и, взяв последнюю книгу «Русского Вестника», проводил своего ученика, уже простившегося после чая с матерью, до его комнаты, передал его с рук на руки Дементьевичу и, пожелав обоим покойной ночи, отправился к себе.
Он застал Петра, дежурившего в его комнатах.
— Вы мне не нужны, — объявил он ему, когда тот зажег свечи на письменном столе, — можете идти, до ужина я буду читать.
— Слушаю-с, — радостно ответил Петр, очень довольный предстоящей трехчасовой свободой и быстро исчез из комнаты.
Николай Леопольдович раскрыл было книгу и принялся за чтение, но ему было не до него; он бросил книгу на стол и перешел на кресло, стоявшее у открытого окна.
Устроившись попокойнее, он стал бессознательно глядеть в окутывающийся уже июньскими сумерками тенистый сад.
Образ княжны упорно носился у него перед глазами.
Ее обольстительная, чисто плотская красота волновала ему кровь, в виски стучало. Он заметил произведенное им на нее впечатление, особенно коща он высказал свой взгляд на идеалы — он видел, что она всецело согласилась с ним, он ее понял. Слабая струна души ее была так быстро и так неожиданно найдена, надо только суметь сыграть на ней и княжна его.
Она бедна, жениться на ней, при его настоящем положении, было бы безумием, но обладать ею, сделать ее своею помощницею, своею союзницею… Княгиня, думал он далее, уже начала следить за ним ревнивыми глазами, она мешает ему, надо вразумить ее, с ней он справится, он заставит ее смотреть на все его глазами! Она влюблена и не захочет потерять его; но когда удастся ему на досуге переговорить с ней?
— Днем следит князь, вечером гости, при ней всегда княжна — это ужасно! Но княжна… княжна… она должна быть моею! — вслух проговорил Николай Леопольдович и сам испугался произнесенной им фразы.
К усугублению этого испуга, по коридору раздались легкие шаги, кто-то как будто крался. Он стал прислушиваться. Шаги остановились у его дверей, кто-то дотронулся до ручки двери, она тихо отворилась.
Николай Леопольдович вскочил.
В комнату впорхнула миловидная, изящно одетая в палевое летнее платье, сшитое по моде, пикантная брюнеточка.
Черные как смоль, гладко причесанные волосы оттеняли свежее молодое личико с вздернутым носиком и хитрыми блестящими, веселенькими глазками.
На вид ей было лет девятнадцать. Затянутая в корсет фигурка, и обутая в прюнелевый башмачок маленькая ножка придавали ей вид барышни, исполняющей роль горничной на любительской спектакле.
— Записка от княгини! — лукаво проговорила вошедшая, подавая Николаю Леопольдовичу изящный конвертик.
Это была камеристка княгини Зинаиды Павловны, Стеша, любимица и наперсница своей барыни, вывезенная ею из Москвы года два, три тому назад.
Александр Павлович не любил ее, называл егозой и обвинял в любовных шашнях со всеми лакеями.
Николай Леопольдович вертел в руках полученное письмо.
Это был маленький конвертик без надписи, с тисненный княжеским гербом.
Развернув его, он вынул маленький листок почтовой бумажки с таким же гербом и прочел следующее:
«Подательница этого письма преданная тебе и мне девушка. Постарайся сегодня после ужина удалить твоего лакеям она проведет тебя ко мне наверх.
Твоя З.»Он кончил чтение и поглядел на Стешу.
Та стояла, опустив глазки, с невинным видом перебирая черный с оборкой фартушек.
— Ответ будет-с?
— Не торопитесь, душечка, какая вы скорая!
Стеша улыбнулась и вскинула не него глазками.
Он вынул из бокового кармана пиджака бумажник, бережно уложил в одно из его отделений письмо княгини, вместе с конвертом, а из другого отделения вынул пять рублей.
— Княгиня пишет, что вы преданная девушка, а преданность должна вознаграждаться, возьмите это себе на ленты… — подал он Стеше пятирублевку.
— Зачем, к чему вы беспокоитесь, я ее сиятельством и так довольна, — отнекивалась она.
— Говорю вам, возьмите… — настойчиво повторил он, вкладывая в ее руку бумажку и пододвигаясь к ней ближе, та торопливо отодвинулась.
— Благодарю вас, не надо бы совсем… и я так… — бормотала она, пряча бумажку в карман.
— Э, да вы недотрога-царевна! — пододвинулся он к ней снова.
— Какой же ответ-с? — снова попятилась Стеша.
Николай Леопольдович взял ее за талию. Стеша вырвалась.
— Оставьте, не шалите, разве можно?
— Отчего же нельзя? И зачем вы, такая хорошенькая, ходите по чужим поручениям?
— Как же, ее сиятельство… Что же прикажете ответить? — снова забормотала она, очевидно не поняв вопроса.
— Ее сиятельству скажите, что хорошо. В в другой раз милости просим ко мне и без поручений. Поняли?
Стеша сверкнула на него плутовскими глазками. Он схватил ее в охапку и поцеловал.
— Ай! — взвизгнула она и, выскользнув как змейка из его объятий, убежала.
«Не уйдет! — подумал он, затворяя дверь. — А ее сиятельство — молодец! Быстро обо всем озаботилась. Надо будет переговорить с ней обо всем серьезно».
Он уселся за книгу и читал вплоть до ужина.
К ужину княжна не вышла, княгиня вопросительно посматривала на Николая Леопольдовича.
Тот ответил ей полуулыбкой.
Поужинали довольно быстро и почти молча, так как княгиня не поддерживала разговор, а игроки спешили к недоконченной пульке.
Вскоре все встали из-за стола и разошлись, пожелав княгине покойной ночи.
Княгиня отправилась к себе.
Николай Леопольдович спустился вниз, где застал Петра.
— Ступай спать, я разденусь сам, — сказал он ему.
