— Таня, может быть, вы передумаете, — сказал на прощание Анатолий.
— Может быть, но не сегодня, — тоном, не оставляющим никаких сомнений, ответила я. — До завтра.
«Какая же я дура», — подумала я, оказавшись в неуютном номере гостиницы, состоящем сплошь из одних углов. Но долго горевать о том, что уже прошло, я не умею, поэтому, приняв душ, устроилась на широкой кровати, поставила перед собой поднос с ужином, включила телевизор и под непонятное стрекотание французской речи принялась поглощать холодную отбивную, запивая ее красным вином. Мясо и вино сделали свое дело, и я ощутила потребность в немедленных действиях. Но часы показывали полночь, поэтому все откладывались до утра, а вот наметить план было самое время.
Итак, где мы можем что-нибудь узнать об Алексе? Во-первых, это брачное агентство «Alliance», а во‑вторых, лицей Людовика Великого, где среди его коллег имеется некий Жан Леблан, у которого в прошлом месяце был день рождения. Если расширить границы, то где-то на юге в городке Кассис на берегу Средиземного моря живет матушка Алекса. Ну, к матушке мы отправимся только в том случае, если ничего не сможем найти здесь, в Париже. Кто знает, в каком она возрасте и какое у нее здоровье. Нет, старушку мы оставим на самый крайний случай. А вот с Жаном Лебланом или с кем-нибудь из его коллег поговорить надо в первую очередь. Надо же, в конце концов, выяснить, что за дела были у Алекса в далеком русском городе Тарасове и почему ему не сиделось в славном городе Париже.
Звонок раздался ровно в 8.00. Как договаривались. Спросонья я не сразу нашла свой телефон, но он терпеливо звонил, пока я не сообразила, что со вчерашнего вечера он так и лежал в моей сумке.
— Через полчаса я жду вас в кафе справа от отеля. Не опаздывайте, а то кофе остынет, — услышала я в телефоне голос Анатолия.
Полчаса на утренний туалет в походных условиях — это нормально. Поэтому в кафе я оказалась ровно в половине девятого при полном параде: кроссовки, джинсы, ветровка, волосы забраны под бейсболку. Анатолий тоже времени зря не терял — на столе стояли две большие чашки кофе, поджаристые круассаны и мандариновый джем.
— Мммм, — чуть не промурлыкала я, садясь за стол и вдыхая запах кофе. — Вы маг и волшебник!
— Таня, у меня к вам первое деловое предложение.
— О делах позже. Ну, пожалуйста! — начала я канючить. Мне так хотелось насладиться этим утром, вкусным кофе и такими аппетитными круассанами.
— Я думаю, что оно не терпит отлагательств, — настаивал Анатолий.
— Хорошо. Валяйте, — отодвинув чашку с кофе, со вздохом сказала я.
— Давайте перейдем на ты.
— А давайте, — легко согласилась я.
— А как же старый добрый обычай?
— Вы про что?
— Я про брудершафт.
— Я не пью. Тем более с утра.
— Я в курсе, — улыбнулся Анатолий, явно намекая на вчерашний утренний «Camus».
— Это вы про вчерашнее? Так сами же говорили, что это было лекарство.
— Сегодня никакого лекарства. Только ваш любимый напиток.
— Вы уже и про мой любимый напиток знаете?
— Так, как вы смотрите на кофе, может смотреть только заядлый кофеман. Поэтому предлагаю поднять бокалы, — он поднял чашку, — и чокнуться.
Мы чокнулись, переплели руки и сделали по глотку. Я поставила чашку на стол.
— А поцеловаться? Обряды надо соблюдать точно, иначе…
— Что иначе?
Не ответив на заданный вопрос, Анатолий наклонился и поцеловал меня.
— Иначе я бы еще долго мучился, придумывая способ, как вас, то есть тебя поцеловать.
«Я бы тоже долго мучилась», — сказала я про себя. А вслух: — Ну, раз официальная часть закончена, предлагаю приступить к банкету.
Круассаны были восхитительными. А в сочетании с мандариновым джемом и горячим кофе — это была пища богов, которой я с удовольствием воздавала должное, оставляя на столе множество крошек.
— Таня, а знаешь, как французы едят круассаны, чтобы они не крошились?
— Но это же невозможно! Они такие хрупкие!
— Перед тем как откусить кусочек, они опускают круассан в кофе. Попробуй!
Я сделала так, как сказал Анатолий. Действительно круассан перестал крошиться, но есть его стало не так весело. «Ну их, этих французов», — подумала я и откусила не размоченный в кофе круассан.
Лицей Людовика Великого находился в самом центре Латинского квартала. Когда мы с Анатолием подошли к нему, солнечные часы на его башне показывали около 10 часов.
— Толя, а ты не боишься, что тебя узнают? — решила на всякий случай поинтересоваться я.
— Таня, неужели ты думаешь, что в Париже я такая же звезда, как в России? Здесь я всего лишь широко известная в узких кругах личность. И, насколько я знаю, сотрудники лицея Людовика Великого в эти круги не вхожи.
«Резонно», — подумала я и уже без тени сомнения продолжила свой путь.
Мы вошли в вестибюль и направились в помещение, в котором, судя по указателям, находилась администрация лицея. В коридорах никого не было. Ученики и их учителя были на каникулах. В приемной сидела молоденькая секретарша и со скучающим видом перекладывала бумаги.
— Здравствуйте, мадемуазель, — на чистейшем французском языке обратился к ней Анатолий. — Меня зовут Мишель Совари, я разыскиваю своего знакомого Алекса Миро. Я понимаю, что сейчас каникулы, и вряд ли найду его здесь. Но у меня безвыходная ситуация. Мы давно не виделись, но сейчас мне очень надо встретиться с ним. Телефон в его квартире не отвечает. Может быть, кто-то из его коллег знает, где находится Алекс?
— Что за дело у вас к месье Миро?
— Это очень деликатное дело, мадемуазель.
— К сожалению, месье, ничем не могу вам помочь, — ответила секретарша разочарованно.
По всему было видно, что ей очень хотелось узнать, зачем эти двое разыскивают Алекса Миро. «Еще бы! — подумала я. — Тут, наверное, все женское население интересуется подробностями его жизни».
— Ой, — тихо вскрикнула я и сделала вид, что теряю сознание.
Если бы Анатолий меня не подхватил, я бы грохнулась прямо на пол.
— Воды! — заорал он опешившей секретарше, а сам стал усаживать меня на стул.
Девушка заметалась по кабинету, потом зачем-то выбежала в коридор.
— Толя, я беременна от Алекса, а он скрывается от меня, — быстро прошептала я на ухо журналисту и вновь откинулась на спинку стула.
— Я убью тебя! — только и успел ответить Анатолий. В комнату влетела секретарша со стаканом воды.
Анатолий быстро включился в игру, и они вдвоем стали хлопотать возле бесчувственного тела. Через некоторое время я открыла глаза, но весь мой вид говорил о том, что это единственное, на что я была способна.
— Вот, собственно, то самое деликатное дело, по которому мы и разыскиваем Алекса. Моя сестра беременна от него. А он скрывается.
— Какой ужас! — воскликнула секретарша. — Кто бы мог подумать! Месье Миро такой положительный человек!
— Мадемуазель, может быть, вы все-таки подскажите, где мы его можем найти?
— Месье Миро много времени проводит в библиотеке. Это все, что я могу вам сказать. Но, может быть, месье Леблан вам поможет. Он сегодня как раз в лицее. Я сейчас схожу за ним.
Когда за секретаршей закрылась дверь, я вскочила со стула и с диким воплем «Заработало!» кинулась Анатолию на шею.
— Ты меня в следующий раз предупреждай о своих выходках, — со смехом произнес он.
— Во-первых, если бы ты все знал, ты бы не вел себя так естественно. А во‑вторых, это была импровизация. Так бы она нам ничего не сказала. Все-таки женская солидарность — это вещь! — Я была чрезвычайно горда собой.
Минут через пять секретарша вернулась в приемную с мужчиной лет сорока.
— Месье Совари, это месье Леблан, — представила она его Анатолию. — Он, как и месье Миро, преподает историю в нашем лицее.
Я чуть было не вышла из образа несчастной и покинутой возлюбленной, когда увидела перед собой ожившего д’Артаньяна, хотя и изрядно потрепанного жизнью. Дело в том, что из всех экранизаций бессмертного романа Александра Дюма мне больше всего нравится старый фильм, выпущенный еще в 1961 году, в котором юного гасконца играл далеко не юный, но чертовски обаятельный и привлекательный Жерар Баррэ. И именно он, вернее, его двойник, стоял сейчас в приемной лицея Людовика Великого. «Это не расследование, а вредное производство какое-то! — воскликнула я про себя. — Один мужик краше другого. Так и свихнуться недолго! Все, с завтрашнего дня начинаю пить молоко, чтобы не дать этой вредности проникнуть в организм».
Секретарша между тем проводила Анатолия и Жака Леблана в небольшой зал для переговоров, чтобы они могли там свободно пообщаться.
— Дорогая, не беспокойся, я скоро, — проговорил Анатолий по-французски, обращаясь ко мне.
Я ничего не поняла из того, что он сказал, но на всякий случай утвердительно кивнула. Чтобы исключить всякие поползновения со стороны секретарши вступить со мной в разговор, я прислонила голову к стене и закрыла глаза, вновь входя в образ несчастной жертвы.
