— Понятное дело, домработница оставила свой номер, не бабка же в химчистку пойдет.
— Так вот, — сурово нахмурилась Любка. — Мне страсть как хотелось поговорить с кем-нибудь, кто здесь раньше работал. Не сразу, а через неделю-другую, когда я поняла: что-то в доме нечисто. Квитанцию я сохранила, наверное, предчувствие сработало. Она и сейчас у меня. Хочешь, покажу?
— Ну, покажи, — пожала я плечами, теряясь в догадках, на кой черт мне квитанция на Витькино пальто, да еще полугодичной давности. Любка достала из кармана свернутый лист бумаги и протянула мне. Это был второй экземпляр квитанции, написанный под копирку, фамилия действительно Кагарлицкая, два номера телефона, штамп «Выдано».
— Излагай дальше, — предложила я, так и не поняв, чем квитанция Любку растревожила.
— Я с почтальоншей поговорила, и она подтвердила, что жила здесь до меня девушка, звали Софья. Вроде она тоже с Украины, но этого почтальонша точно не знала. Проработала Софья недолго, месяц-полтора. В ноябрьскую пенсию была тут, а в декабре ее уж не было. Выходит, исчезла она как раз перед моим приходом.
— Почему исчезла? — разозлилась я.
— А потому что нет в городе такой девушки. Почтальонша говорила, на вид ей лет двадцать пять. Есть Кагарлицкая Нонна Николаевна и Кагарлицкая Ольга Павловна, Софья Викторовна тоже есть, но она 1937 года рождения и нашей девушкой быть не может.
— А ты как все это узнала?
— Очень просто. Заглянула в базы данных операторов сотовой связи. И в городскую телефонную книгу.
Несмотря на некоторую дурость, интернет-пользователем Любка была продвинутым, в чем я могла не раз убедиться. В общем, сомневаться в ее словах у меня причин не было.
— Может, у этой Софьи нет мобильного телефона и домашнего тоже нет? Постой, мобильный ведь в квитанции указан? — нахмурилась я.
— Ага. И я по нему позвонила. Но меня скоренько отфутболили, мол, не туда попали. Я позвонила еще раз и вежливо объяснила, что этот номер мне дала Соня Кагарлицкая. А мне ответили, что такой не знают и просили больше не беспокоить.
— Ну, ошиблась приемщица, неправильно номер записала. Софья твоя из России уехала, сама говоришь, она из Украины.
— Нет, Леночка, не уехала, — покачала головой Любка. — И вовсе она не из Украины. Смотри, что я вчера нашла.
Она вновь полезла в карман и протянула мне паспорт. Странички слегка распухли, точно его простирнули, однако все буковки на своих местах, хотя и немного смазанные. Кагарлицкая Софья Витальевна, двадцать пять лет, родилась в селе Кормша, где-то в Мордовии. Страничка с отметками о регистрации пострадала куда больше. Отметок было несколько, но все смазанные, этапы большого пути проследить не удалось. Однако адрес на последнем штампе, хоть и с трудом, я прочитала: улица Танеева, дом пятьдесят три. Временная регистрация закончилась в январе этого года. Я подперла щеку рукой и задумалась.
— Адрес проверяла? — спросила я минут через пять, в продолжение которых Любка пожирала меня жадным взором.
— Само собой, — кивнула она. — Это общага. Я комендантше звонила. Кагарлицкая у них не проживает. Я причитать принялась, что сестру ищу, мол, приехала к сестре и все такое, податься некуда, сирота. Тетка малость подобрела и сказала: она у них ни дня не жила. А регистрация…
— Ясно. Сделали отметочку за скромную мзду. Обычное дело.
— Ага. Девушка издалека приехала, вряд ли у нее здесь родня, если пришлось липовую регистрацию делать. И никто ее бедную искать не будет. Был человек, и нету.
— Это ты сейчас о чем?
— О том, что сгубили девку проклятые упыри, — прошипела Любка, зло косясь в сторону бабкиной комнаты.
— Ты опять за свое? — рявкнула я. — Послушай, убогая. Если верить твоей теории о том, что Маланья наша тела меняет как перчатки, то сейчас ей надлежит быть двадцатипятилетней, а она все еще похожа на печеное яблоко.
— Может, еще время не пришло, — совершенно серьезно ответила Любка. — А может, бабушке Софья не понравилась, не подошла, то есть по каким-то параметрам. Девушка что-то заподозрила, и они ее того…
— Убила бы тебя, — покачала я головой в крайней досаде.
— И без тебя охотники найдутся. Ты мне лучше скажи, куда человеку без паспорта деваться? На поезд и то не посадят.
— А где ты его нашла? — сообразила спросить я.
— За холодильником. Рычит холодильник, как голодный Петрович, потому что стоит криво. Я ножку решила подкрутить, а потом подумала, надо бы в углу прибраться, небось грязи скопилось. И отодвинула холодильник, а он там лежит, к стене прижатый.
— Похвальное стремление к чистоте. Софья, наверное, паспорт на холодильник положила и забыла, а он и завалился.
— Но это не объясняет главного, — сурово ответила Любка. — Вот скажи, к примеру, что у нас за запертыми дверями таится в той половине дома?
— Всякий хлам, надо полагать. У бабки его на три музея хватит.
— Ты сегодня смылась, а я у запертых дверей часа два просидела. Там кто-то есть. Точно есть. Вроде вздыхает. Тяжело так…
— И кто, по-твоему, вздыхает?
— Убиенные души себе покоя не находят, это любой дурак знает. Бабушка и Витька-упырь девицу загубили и дверь заперли, чтоб мы ни о чем не проведали.
— Господи, — простонала я. — С кем приходится жить под одной крышей.
— Вот-вот, — закивала Любка.
— Это я про тебя. Идиотка, не можешь ты всерьез верить во всю эту чушь, — заголосила я, но вовремя спохватилась: как бы старушенцию не потревожить. И некстати вспомнила о Мишане-колоброде. Хорошо, что я Любке ничего рассказать не успела.
— Давай дверь откроем и посмотрим, — рассудительно предложила она.
— Как откроем? Отмычкой?
— Но ведь где-то ключ есть.
— Наверное, есть. Спроси у бабки.
— Спросила сегодня, — кивнула Любка. — Говорю, прибраться бы надо в той половине. Окна помыть. А она мне: да пес с ними. Не помню, говорит, куда ключ дела. Знамо дело, врет. Где-то у нее ключ спрятан. Может, попробуем без него открыть?
— Замок сломаем? — Тут еще одна светлая мысль пришла мне в голову: — А ты не пыталась узнать, чей это номер, ну, тот, что в квитанции.
— Само собой. Зарегистрирован на Проскурину Ольгу Павловну. И адрес у меня есть. Только что нам с этого адреса, если о Кагарлицкой там никогда не слышали.
— Пожалуй, завтра загляну к этой Ольге… на всякий случай.
В этот момент хлопнула входная дверь, и вскоре в кухне появился Витька. Кивнул нам и молча положил на стол связку бананов.
— Мамаша купить велела, — пояснил он, видя наши заинтересованные взгляды. Само собой, относились они вовсе не к бананам, но Витька расценил их именно так.
— Это ты за ними целый день ходил? — съязвила я.
— Машину чинил, — пожал Витька плечами. — Достала, зараза. И почто мамаше этот металлолом?
— Есть будешь? — спросила его Любка и, не дожидаясь ответа, стала накрывать на стол.
Остаток дня прошел мирно, бабка изволила съесть банан и выслушала три главы «Евгения Онегина» в моем блестящем исполнении. Кот лежал у нее в ногах и позевывал, демонстрируя красный язык.
— Гениально, — сказала бабка по окончании чтения. Но обращалась вовсе не ко мне, а к коту. Могу поклясться, тот в ответ кивнул, потом повернулся ко мне, хитро щурясь, кончик красного языка торчал наружу. «Дразнится, подлюга», — мысленно ахнула я, кот потянулся и перебрался ближе к хозяйке.
Когда Теодоровна уснула, мы втроем сели за карты. Любка то и дело смотрела на меня со значением, я не выдержала и обратилась к Витьке:
— Почтальонша сказала, до нас тут девушка работала. Софья.
— Работала, — кивнул Витя, не проявляя к моему вопросу ни малейшего интереса.
— А чего ушла?
— Мамаше она не нравилась. Нерасторопная.
Любка взглянула с таким видом, точно Витька чистосердечно покаялся в страшном злодействе, а я едва не застонала. Если так пойдет дальше, придется отсюда съехать, иначе дело кончится санитарами и смирительной рубашкой.
Утром Теодоровна позавтракала, но наотрез отказалась покидать свою комнату. Меня ее причуды вконец достали, и я сказала:
— Ну, если вы продолжаете разыгрывать умирающую и в моих услугах не особо нуждаетесь, я отлучусь на пару часов.
— Отлучись, милая, отлучись, — закивала бабка. Витька читал в гостиной (эту ночь, как и предыдущую, он провел дома), Любка возилась в кухне.
— Давай паспорт и адрес пиши, — сказала я. — Пойду разбираться с нашими непонятками.
— Может, вдвоем пойдем? — спросила Любка. — Бабушка голодает, так что обед подождет.
— Голодовку она может прекратить в любой момент, ты ж ее знаешь. Приглядывай за Витькой, — зачем-то сказала я. А зря, Любка мгновенно в лице переменилась.
— Я тебе звонить буду. А ты это… поосторожней.
— Я помню: упыриное сообщество широко раскинуло свои сети.
