Тут магнитофон завел другую песню. Верочка открыла глаза. Глядя в Валькино лицо, она слабо улыбнулась и, не освобождаясь от нечаянного полуобъятия, выгнулась, чтобы приникнуть к Вальке потеснее.
Песня длилась, Валька обнимал Верочку, и вдруг обнаружил, что его пальцы уже вплелись в ее пальцы. Их взгляды опять встретились, Вальке стало бездумно хорошо, он решил – будь что будет. И сразу же понял, что ему сегодня позволено все…
Диван был потрясающе узок. Если один человек лежал на спине, другой мог жаться рядом лишь на боку. Валька раскинулся, глядя в потолок, а Верочка сбоку молча глядела ему в лицо. Музыка давно кончилась.
Оба молчали. Валька представления не имел, что теперь следует сказать, и только норовил, чтобы Верочке не попалась на глаза правая рука с обручальным кольцом – ей это, наверно, было бы неприятно.
Верочка провела тонким пальцем по его щеке, по губам, по краю ямочки на подбородке, потом улыбнулась – так улыбаются, осознав роковую, но неизбежную ошибку.
Валька взял с тарелки последний натюрморт и съел.
– Сварить еще кофе? – отрешенно спросила Верочка, выкладывая у него на лбу прядь светлорусых волос. – Или чаю?
– Лучше чаю, – подумав, решил Валька. – И еще я бы умылся… можно?
– Конечно, можно… – Верочка понемногу возвращалась к действительности. – Пока я заварю чай, ты примешь душ. Пошли, я дам тебе полотенце и вообще все, что надо.
За дверью девичьей висел халатик. Она накинула его и повела Вальку в ванную. Пока он там располагался, она поставила на плиту чайник и вошла к нему. Он уже стоял мокрый.
– Вер, ты чего? – Вальке вдруг стало неловко. Он уже начал отходить после неожиданных сегодняшних страстей, уже начал настраиваться на домашний лад.
– Помогу тебе, – Верочка словно не замечала его смущения. – Я знаешь что – я тебе голову помою.
– Это еще зачем? – ошарашенно спросил Валька.
– Совсем ты у меня глупый, – каким-то не своим, деланным голосом сказала Верочка. – Волосы сразу схватывают любой запах и долго держат его. А если ты унесешь домой запах моих духов? А, миленький?
– А запах шампуня? – сердито спросил Валька, понимая, что Татьяну чужие духи не обрадуют.
– Запах шампуня устроен так, что он через полчаса выветривается. Пока доедешь домой, его уже не будет, – успокоила Верочка, и в руке у нее сразу оказалась банка с импортной наклейкой. Не успел Валька усомниться и воспротивиться, как Верочка ловко нагнула его и выплеснула с полбанки на его мокрую голову. Отступать было некуда.
– Это очень хороший шампунь, лечебный, укрепляет волосы, – объясняла Верочка, втирая пену в Валькину шевелюру. – Вы, мужчины, сперва лысеете, а потом над волосами дрожать начинаете. Валь, ну не смывай сразу, подержи хоть десять минут, это же полезно!
Десять минут роли уже не играли.
Пока пили чай и продолжали разговор об искусстве, волосы подсохли. Верочка отпустила Вальку не раньше, чем он пообещал в субботу приехать к Изабо. А о том, что можно бы им и встретиться вдвоем до субботы, даже не намекнула.
Разумеется, они провели вместе не час и не два. По дороге домой Валька придумал связную версию – как ходил к Мишке Косаренку за пластиком, чтобы вырезать трафаретные буквы, как пластик в сарае оказался, как Мишка заставил его ждать. Тем более что Валька прихватил полную сумку этих пластиковых листов на заводе – хотел вырезать буквы дома.
Версия сошла безукоризненно. Мишку домашние знали. Вальку покормили ужином – настоящим, без натюрмортов, – подержали перед телевизором и отпустили спать около одиннадцати.
Утром же его ждал диковинный сюрприз.
Привычно перебравшись через его бок, Татьяна не поспешила в ванную, а осталась сидеть на краю постели. Потом она растормошила Вальку.
Он сел, протер глаза кулаками, и голова его оказалась в солнечном луче из окна.
– Точно! А я думала – мерещится! Валь, чего это с тобой? Выгореть успел, что ли? – изумлялась Татьяна, вглядываясь в странно посветлевшие волосы мужа. – Вроде не время, еще и солнца толком не было. Что у тебя с волосами?
Валька сперва обмер, потом сорвался с постели и подскочил к настольному Татьяниному зеркалу. Действительно, волосы прямо золотились. Наверно, Верочка сгоряча схватила не ту банку с шампунем.
– Да это… этот Мишка, будь он неладен!.. – начал Валька клеить вранье. – Мы же с Мишкой вчера за пластиком лазили, пластик у него в сарае лежал, в чемодане. Пришли, а все ржут – у нас головы в паутине и в пылище, рожи – как у трубочистов, руки черные. Вот, залезли вдвоем в душ, быстренько ополоснулись, я башку постирал. Это мы, наверно, шампунь его жены сдуру схватили. Они же все там импортные, черт их разберет!
Татьяна расхохоталась.
– Ты смотри мне! – сквозь смех выкрикнула она. – Ты это… в следующий раз… рыжий шампунь не схвати! Или рубиновый! А то еще красное дерево есть!..
– При чем тут красное дерево? – не понял Валька.
– Ну, шампунь так называется, оттенок то есть!..
– Развеселилась! – проворчал он, стараясь, чтобы вышло покомичнее. – Мужа оболванили, а она веселится!
Но Татьяна еще пуще захохотала, повалилась на постель, и ее голые ноги взлетели в воздух.
Валька совершенно естественно сделал два шага к постели и обмер. Поскольку понял, почему Верочка заставила его продержать столько времени на голове шампунную пену.
И эта мысль совершенно его не обрадовала.
Все поведение Верочки было странным, начиная с обморока. И подозрительные нежности с Изабо. И вчерашнее торчание у проходной. И голосок наивной детки… и события в медхенциммер… и вот, наконец, это. Полный комплект! А загадочная болезнь, несовместимая с учебой в университете? Все одно к одному…
– Ну, будет, будет… – остывшим голосом сказал Татьяне Валька. – Раз уж встали, идем завтракать. Пусть родители порадуются на мое уродство. Только что же вы все вчера молчали?
– При электрическом свете не сообразили, – и Татьяна, совсем не этих слов ожидавшая, поспешно вылезла из постели, одернула ночнушку и накинула халат.
Валька влез в тренировочные штаны и побрел вслед за ней на кухню.
* * *
Наступила суббота.
Просомневавшись с полнедели, Валька все же поехал в мастерскую.
Когда он подходил к дыре в заборе, из-за угла своего особнячка вышел Карлсон.
– Явился все-таки, – хмуро сказал он.
– Явился вот.
Оба помолчали.
– Медом тебе, что ли, тут намазано?
– Меня нашла Верочка, – честно ответил Валька. – Очень просила приехать. Отказать я не мог.
– И как же это она тебя нашла?
– Пришла к проходной и встретила.
Вальке стало весело – он осознал силу сумасбродной правды. Действительно – пришла, встретила и позвала, не дурак же Карлсон, чтобы подозревать тут вранье.
– Мог же я сообразить, что она обязательно выкинет что-нибудь в этом духе, – проворчал Карлсон. – Заходи ко мне. Гронская за хлебом пошла. Заработалась – хлеб, и тот кончился.
Они вошли в дом. Он был практически построен, оставалось довести до ума крышу, наладить воду и газ. В комнатах первого этажа уже были застеклены окна, стояли табуретки и раскладушка.
– Уже пробовал ночевать. Ничего, не мерзну, – сообщил Карлсон.
– Вы действительно построили этот дом на пари?
– Изабо проболталась? Ну, не совсем чтобы. Интересно стало – раньше мужик мог сам дом срубить, и никого это не удивляло. А теперь нельзя, что ли, вот так взять и построить себе дом? Время у меня теперь, как комиссовался, есть, навалом! Деньги поднакопились. Как кончил алименты выплачивать, так вообще не знаю, куда их девать. Вот, рассердился и построил. Чего и тебе желаю.
– И все – сам?
– Кое-где мастеров нанимал. Но баня – мое детище, плоть от плоти моей. Я в нее столько души вложил, что уже за родную считаю.
– Не знаете, когда придет Верочка? – живо спросил Валька, чтобы сбить Карлсона с банной темы.
– А Бог ее душу ведает. Она у нас с фантазиями. Может и ночью прискакать, пешком из центра. Послушай, если ты сюда ради нее примчался, то сперва головой подумай… да.
– Насколько мне известно, она не замужем, – отрубил Валька.
– И не выйдет, – усмехнулся Карлсон. – Потому что малость с приветом. Да ты садись, покурим. Потому-то с ней Изабо и нянчится, что – Богом обиженная.
– Верочка? – Вальке стало не по себе, Карлсон подтвердил его собственную нехорошую догадку.
– А то кто же! Изабо пока в своем уме. Вот что, друг пернатый, давай-ка я тебе объясню наконец ситуевину, чтобы ты и на меня зла не держал, и чего-нибудь тут по простоте не натворил.
Карлсон выставил на пустую табуретку бутылку «Киндзмараули» и два стакана.
– Ну, значит, так, – начал он, отхлебнув и проследив, чтобы Валька тоже отхлебнул. – Помнишь, как они тут втроем носились с такой тоненькой книжонкой?
– Которую из типографии привезли?
– Это книжка поэта Чеслава Михайловского. Слыхал про такого?
– Не-а…
