Вячеслав Денисов - Я никого не хотел убивать

– По-моему, мы с ней никогда не выберемся из нищеты и постоянно будем сидеть в долговой яме. Я делаю всё, что в моих силах, но по-прежнему не верю в светлое будущее. Мне почему-то кажется, что впереди нас ждёт лишь одна неустроенность и непроглядная кромешная мгла…

– Ну, зачем же так мрачно? – нахмурившись, возмутился я. – Всегда нужно надеяться на что-то лучшее…

– Только это и остаётся, – огорчённо ответила Лихачёва.

Мне захотелось как можно скорее сменить тему неприятного разговора, тем более что ничем существенным я помочь не мог, а разводить пустую ничего не значащую демагогию не было смысла.

– Нетрудно предположить, что в комнате, которая расположена рядом с твоей, проживает Инна Алексеевна, – уверенно произнёс я.

– Инна Алексеевна Безымянная, – уточнила Татьяна. – Интеллигентная женщина. По-своему очень несчастная…

Она выдержала непродолжительную паузу, но, не дождавшись от меня наводящих вопросов, с сочувствием прошептала:

– Незамужняя. Похаживал одно время кавалер, но что-то у них не сложилось…

– Позови, пожалуйста! – коротко попросил я. – Её присутствие будет необходимо…

Лихачёва незамедлительно постучала в дверь.

– Инна Алексеевна! Можно вас на минуточку? У нас товарищ из уголовного розыска! Насчёт Ивана Никанорыча… – воскликнула она, не в силах сдержать всплеск бурных эмоций.

– Иду, Танечка, иду… – послышался бойкий голос пожилой женщины.

Инна Алексеевна вышла в цветастом кимоно. На шее красовался шарфик из такого же материала. Ресницы и брови подведены чёрной тушью, в тон коротко остриженных волос. На их фоне глаза орехового цвета, имеющие золотистый оттенок, казались выразительными и броскими, но тем самым отвлекали внимание от приплюснутого утиного носика.

– Насколько смею судить, мужчин в вашей квартире нет? – произнёс я, прилагая усилия, чтобы мой голос не прозвучал слишком мягко.

Я уже всерьёз начал тешить надежду собственной выгоды при обмене их просторной коммунальной квартиры на менее равноценную. Если с представителями сильной половины человечества в этом вопросе могли возникнуть проблемы, то обмануть доверчивых женщин для меня не составило бы особого труда.

– Иван Никанорыч был единственным мужчиной в нашем обществе, – вступила в разговор Инна Алексеевна. – Будь у него не столь скверный характер, он бы у нас как сыр в масле катался.

Это было высказано с таким серьёзным видом, и с такой вызывающей откровенностью, что я не мог усомниться в искренности её слов.

– Говорить о нём в прошедшем времени пока рано, – резонно подметил я.

– Так ведь запах… – на мгновение оторопев, возразила Безымянная.

Она как-то странно посмотрела на меня.

– О чём вы только что подумали? – напрямую спросил я. – Любая кажущаяся мелочь может оказаться очень важной…

– У нашего соседа был хорошо откормленный котик, – растянуто пояснила Инна Алексеевна.

– Почему был? – запротестовала Лихачёва. – Этот наглый зверёныш до сих пор сидит взаперти в его комнате.

– Обычно, когда Иван Никанорыч забывал его покормить, кот жалобно мяукал, а теперь его не слышно. Вот я и подумала: а что если…

– Ничего с ним не случилось! – возмущённо заявила Лихачёва. – Я и сейчас слышу его мурлыканье…

Я напряг слух, но ровным счётом ничего не обнаружил. За дверью воцарилась гнетущая тишина. Однако излишняя уверенность Татьяны навела меня на мысль о том, что она имеет доступ в комнату Ивана Никаноровича, и точно знает, по какой причине оттуда исходит зловонный запах.

– Пожалуйста, успокойтесь! – попросил я, не позволив женщинам поссориться из-за такого пустяка. – Не стану досконально объяснять, чтобы не шокировать вас обеих жуткими подробностями, но можете не сомневаться: в комнате Ивана Никаноровича сейчас однозначно находится разлагающийся труп взрослого человека, а не какого-то мелкого животного.

– Может, там женщина? – предположила Лихачёва.

В этот раз я отчётливо заметил её смятение. Она вновь говорила не о том, о чём думала.

– Когда придёт участковый, войдём в комнату и во всём разберёмся, – сказал я, стараясь преждевременно не задавать наводящих вопросов, опасаясь тем самым поставить в неловкое положение.

«Если хотят что-то скрыть, пусть скрывают! – подумал я. – Всё равно, рано или поздно, всё тайное становится явным…»

Видимо, на моём лице отразилась такая горькая озабоченность, что Татьяна невольно решила прийти мне на помощь.

– Могу позвать жильцов из другой квартиры, – предложила она.

– Пока нет такой необходимости.

– Там, вместе с жёнами, проживают их законные мужья…

Мне пришлось предпринять некоторые усилия, чтобы не рассмеяться.

– А что, мужья могут быть и незаконными? – ради того, чтобы хоть немного снять возникшую напряжённость, полюбопытствовал я.

– Сейчас многие современные люди предпочитают жить в гражданском браке, – слишком серьёзно восприняв мой вопрос, ответила Лихачёва.

– Пожалуй, сможем решить возникшую проблему без их участия! – отмахнулся я.

– Если вы, Павел Николаевич, считаете, что нашего присутствия недостаточно…

Она обратилась ко мне по имени и отчеству с определённой целью: возвысить мою значимость в глазах соседки. Я решил отплатить ей той же монетой.

– Нет, Татьяна Зиновьевна, так не считал и не считаю! – заявил я категоричным тоном, и более мягко уточнил:

– Если при наличии трупа Ивана Никаноровича вы обе осмелитесь войти в комнату и согласитесь его опознать, тогда мы с вами обойдёмся без посторонних мужчин.

Словно по команде, переглянувшись, между собой, очаровательные представительницы прекраснейшей половины человечества в знак согласия утвердительно кивнули своими милыми головками.

– Вот и договорились! – удовлетворённо произнёс я. – А теперь расскажите мне более подробно о вашем соседе.

Они вновь переглянулись.

– Что о нём рассказать? – недоумённо переспросили женщины.

– Мне необходимо иметь о нём наиболее ясное представление, – глубокомысленно пояснил я. – Меня интересует буквально всё.

– Он отпетый негодяй, каких свет не видывал! – взвинчено заявила Лихачёва. – Если действительно умер, то ни грамма не жалко. Туда ему и дорога…

Меня поразило её дерзкое высказывание.

– Характер у него скверный, неуживчивый. Слишком пакостный и злопамятный человек! – без тени смущения добавила Безымянная.

В загадочной глубине её глаз таилось что-то опасное и предупреждающее.

Я широко развёл руками:

– Вас обеих послушать, так он вообще деспот! – вступился я за Ивана Никаноровича, не столько ради справедливости, как из-за элементарной мужской солидарности.

– А он и есть деспот! – запальчиво продолжила Инна Алексеевна. – Постоянно ходит как сыч надутый. Вечно чем-то недоволен…

Не только по интонации голоса, но и по одному их взгляду я понял, что обе женщины его недолюбливали, и при первой же возможности были готовы смешать с дерьмом.

– Наверное, часто пьёт и буянит? – не ради личного интереса, а скорее для проформы, полюбопытствовал я.

– Слишком мягко сказано, – взвинченно проговорила Инна Алексеевна. – Он никогда не бывает трезвым. Напьётся, глазищи вытаращит и ничего не соображает.

Она перевела взгляд на Лихачёву и попросила:

– Подтверди, соседушка. Я ведь права?

– А кто в этом сомневается? – парировала Татьяна – Пьёт беспробудно, но, что самое интересное, всегда при деньгах.

– Много денег? – некорректно, но с определённой заинтересованностью спросил я, учитывая, что для кого-то сто рублей огромная сумма, а для кого и миллиард долларов ничего не значит.

– Нам с вами такие не снились! – почти в один голос ответили женщины.

– Где работает?

– В том-то и дело, что нигде…

– Так не бывает, – возразил я. – Если человек совершенно ничего не делает, то никаких денег у него быть не может. Даже самые опустившиеся бродяги, живущие в подвалах, встают рано утром и ради скудного пропитания роются в мусорных баках.

– Наш сосед не такой, – опять высказалась Инна Алексеевна. – Всегда опрятно одет, да и пьёт только марочные вина или дорогой коньяк. В крайнем случае, водку, но, опять-таки, очень дорогую.

– В таком случае, если Иван Никанорович, как вы обе только что заявили, имеет солидный доход, то значит, он всё-таки непременно где-то и чем-то занимается, – резонно подметил я.

– Целыми сутками околачивается на железнодорожном вокзале, – сказала Лихачёва.

– Наверняка не ради того, чтобы украсть чемодан у зазевавшегося пассажира? – спросил я.

– Конечно же, нет. Имеет связи с кассирами, и за определённые проценты приобретает дефицитные билеты на поезда дальнего следования, – пояснила Безымянная. – Если не ошибаюсь, берёт за услугу тысячу рублей…

– За каждый билет?

– Разумеется! А иначе откуда у него такие шальные деньжищи?