– Многому. Я теперь ничего не боюсь.
– Так уж и ничего! Чем докажешь? – захохотал Сом.
– Могу с крыши прыгнуть, могу нырнуть, могу проплыть, могу… – Неожиданно пацан сорвался с места, разбежался, нырнул в бассейн с крокодилами и… не вынырнул.
Мы с Аркадием не сразу поняли, что произошло.
– А… и…кх… я… забыл ему сказать, что там Та…а…ня и Ва… аня… – икнул я и бросился к водоёму.
Сом ломанулся за мной, сшибая столы и стулья.
Прохор сидел в бассейне, выпучив глаза и пуская изо рта тоненькую струйку пузырьков. Очки плавно покачивались у него на носу.
– А… – сказал Сом.
– У… – сказал я.
Парни дальнобойщики подскочили к нам и хором сказали «Ого!»
– Т-т-ты кормил их сегодня? – стуча зубами, спросил я у Сома.
– К-к-кого? – не понял Сом.
– Аллигаторов! – рявкнул я.
– Я всех кормил. А крокодилов – не помню.
У Прохора волосы в воде встали дыбом, а пузыри пошли из самых неожиданных мест. Дальнобойщики бросились снимать происходящее на камеры мобильных телефонов.
– Молодец, пацан, – похвалил Сом Прохора. – Главное, не двигаться.
– У него воздух скоро закончится… – Я лихорадочно соображал, что же делать. Если ринуться в воду, крокодилы немедленно порвут всех – и меня и мальчишку. Если бездействовать ещё пару секунд, у ребёнка кончится воздух, он шевельнётся и…
У меня вдруг нарисовалась отчётливая картинка, что будет, если Прохор зашевелится. От ужаса я почувствовал, как волосы на ногах встали дыбом.
– Тащи барану, – приказал я Сому.
– Какую барану? – перестал соображать повар.
– Эту… из шашлыка… То есть, наоборот. Будем крокодилов насильно кормить.
Сом, наконец, всё понял, метнулся на кухню и примчался обратно с целой бараньей тушей.
– Может, они ручные? – кивнул я на аллигаторов, которые всем своим видом показывали готовность к броску.
– Не знаю… не приручал… Вообще-то, у них цепи на лапах, но пацану это вряд ли поможет.
Я выхватил у него барана и сунул его в бассейн.
– Кыс-кыс, – плохо соображая, позвал я крокодилов, но они не обратили на меня никакого внимания, сверля глазами маленького, беззащитного Прохора, у которого заканчивался кислород. Даже пузырьки перестали идти из него на поверхность.
– Утю-тю! – прошептал я, хорошенько перемешав воду в бассейне, бараньей тушей.
Крокодилы стремительно бросились на барана, а Прохор пробкой вылетел из бассейна, приземлившись возле стола и обрызгав всех присутствующих зелёной водой.
Аллигаторы рвали тушу на части, ломали кости, крушили и кромсали на молекулы мясо, не оставляя от барашка ничего, кроме воспоминаний.
– Ты тупой, Глеб?! – возмущённо заорал Прохор. – Зачем ты полез со своим мясом?! Я же загипнотизировал их! Ещё немного и они встали бы на задние лапы!!
Дальнобойщики громко захлопали и вернулись к своим столам. Я почувствовал отчётливый приступ тошноты, словно забеременевшая барышня.
– Хи-хи, – глупо хихикнул Сом. – Хи!
Я подошёл к Прохору и зачем-то ощупал его мокрую одежонку.
– Давай, мы про это маме не скажем, – заискивающе попросил я мальчишку.
– Мы папе про это скажем! – Он оттолкнул мою руку и салфеткой вытер лицо.
Сом притащил ворох полотенец, мы раздели пацана до трусов и вытерли его насухо, как он не сопротивлялся.
– Мне было не страшно! – вопил Прохор, позируя перед мобильниками парней, которые продолжали его снимать. – Они добрые, только сильно заброшенные. С ними просто нужно найти общий язык и регулярно заниматься!
– Что-то есть расхотелось, – пожаловался я Сому, когда мы сели за стол, на котором чего только не было – и шашлык, и салаты, и жареные куры, и огромные крабы и даже большой ананас.
– И у меня аппетит пропал, – кивнул Сом.
– А я бы пожра-а-а-ал! – протянул Прохор, вцепившись в куриную ногу и хватая кружку с пивом.
– Эй! – в один голос завопили мы с Аркадием, вырывая у Прохора пиво.
– Распоясался, – покачал я головой.
– Твоё воспитаньеце, – проворчал Сом.
– Моё, – кивнул я, неожиданно чувствуя гордость.
– Скоро в космос полетим, – обнадёжил нас Прохор. – Я готов!
– Вы только Байконур из моего кафе не делайте, – попросил Сом. – А то убытков не оберёшься.
Мы все втроём громко расхохотались, снимая этим хохотом стресс, страх, и закрепляя мужское братство.
Аппетит всё же вернулся, и скоро от еды ничего не осталось.
Домой мы с Прохором вернулись далеко за полночь, но этого никто не заметил. Весь дом спал, ни одно окно не светилось. Я почувствовал сильные угрызения совести, потому что понял, насколько мне доверяет Ирма Андреевна. За весь вечер она ни разу не позвонила мне на мобильник, не уточнила, где Прохор, чем мы занимаемся и во сколько вернёмся домой.
Чтобы никого не будить, я уложил пацана в своей крошечной спальне, а сам отправился вниз на кухню, где глушил до утра кофе, переваривая события прошедшего дня.
Утром меня вызвала Ирма Андреевна.
Она ждала меня в кабинете, большую часть которого занимали огромные стеллажи со специальной строительной литературой.
– Весь город судачит о том, что мой Прохор сидел вчера в воде с крокодилами в какой-то забегаловке! – сказала она, отпивая маленькими глотками кофе. – Говорят, что даже в «Новостях» показывали кадры, снятые с мобильного телефона!
У меня похолодело внутри.
– М-м… а-а… ну… – невнятно ответил я. – Да, были крокодильчики, ма-аленькие такие, Таня и Ваня…
– Это входит в программу вашего обучения? – поинтересовалась Ирма.
– Конечно! – с излишней горячностью заверил я её.
– А крокодилы, естественно, были ручными и милыми?!
– Конечно! Очень ручными! И очень милыми! – Я готов был сквозь пол провалиться. Ирма Андреевна, сама того не ведая, подсказывала мне ответы на свои трудные вопросы.
Ирма вдруг отставила чашку кофе, подошла ко мне, и, схватив мою руку, горячо пожала её.
– Я вам так благодарна! – прошептала она со слезами на глазах. – Так благодарна! Вы волшебник! Вы лучший воспитатель на свете!!! Мой мальчик на глазах изменился за такой короткий срок! Он перестал бояться, он рвётся в бой, он…
Этой искренней благодарности я не заслужил, и поэтому не мог её вынести. Мои уши запульсировали, наливаясь краской. Я вырвал свою ладонь из её холёных, прохладных рук, упал на стул, и, обхватив руками голову, начал раскачиваться из стороны в сторону.
– Что с вами? – удивилась хозяйка.
– Вы должны немедленно уволить меня!
– Опять – старая песня! Почему я должна увольнять лучшего воспитателя в мире?!
– Да потому что… – Я оторвал руки от головы и посмотрел ей в глаза. – Да потому что крокодилы не могут быть ручными и милыми! Таня и Ваня – это свирепые аллигаторы, которые жрут всё, что шевелится! А Прохор… Прохор плюхнулся в бассейн вовсе не в рамках моей воспитательной программы, а по моему недосмотру и халатному отношению к своим обязанностям! Я на ночь глядя потащил ребёнка кататься на машине, заехал в кафе к приятелю и… Увольте меня! – заорал я, чувствуя, что готов плюхнуться на колени. – Немедленно увольте, или я сам уволюсь!
– Свирепые аллигаторы, которые жрут всё, что шевелится… – заворожено повторила Ирма Андреевна. – И… мой Прохор сам прыгнул к крокодилам в бассейн?!
– Прыгнул…
– И он не умер от страха?
– Не умер и даже попытался дрессировать их. А потом он чуть не выпил пиво из моей кружки.
– Выдрать его, что ли? – слегка наклонившись, Ирма заглянула мне в лицо. В её тёмных зрачках плясали весёлые черти. – Взять большой толстый ремень и выдрать, как настоящего хулигана?! За пиво! За ночные прогулки! За крокодилов! За… – Она захохотала и стремительно подошла к окну.
– Лучше меня выдерите, – тихо сказал я. – Я же говорю вам: я, я, я во всём виноват!!
– Надо же, – словно не слыша меня, пробормотала Ирма Андреевна, – Прохор сам прыгнул в воду, где сидели самые настоящие аллигаторы! – Заломив руки, она в большом волнении прошлась по комнате. – Моего Прохора показали по телевизору как дерзкого, непослушного, смелого мальчика! – Она снова громко захохотала.
– Увольте меня, – тупо повторил я.
– Что вы! – Подойдя к столу, Ирма Андреевна осмотрела меня с головы до ног, словно впервые увидела. – Что вы! Как я могу уволить гения?! Я вас заспиртую, и как особо ценный экспонат буду хранить вечно!
– Не надо меня хранить. Вы издеваетесь надо мной? Потешаетесь? Смеётесь?! – Я почувствовал, что начинаю злиться.
– Нет! – Она снова схватила меня за руку и заговорила так горячо и проникновенно, что нельзя было усомниться в её искренности. – Вы не представляете, что вы сделали! Прохору каких только диагнозов не ставили, вплоть до шизофрении и олигофрении. Я таскала его по врачам-психиатрам, но они только разводили руками и предлагали определить сына в психо-неврологический диспансер. Только я никому не верила! Я продолжала бороться. Я знала, что Прохор нормальный, знала, но никто мне не верил!!! А вы… вам удалось сделать невероятное! Вы растормошили моего сына, вытащили из него нормальное детское непослушание, здоровое любопытство и… даже хулиганство!! Вы гений! – Ирма вдруг наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Хотела бы я, чтобы кадры с мобильника, попавшие на телевидение, увидел кто-нибудь из врачей, которые убеждали меня, что мой сын всю жизнь проживёт, забившись под стул! – Ирма засмеялась, и, как мне показалось, опять захотела поцеловать мой вспотевший лоб.
