Она в последний раз взглянула на железяку, туго закрученную на одном конце и растянутую — на другом, повесила ее обратно на гвоздь и пошла к выходу.
Самый простой способ для смягчения душевной смуты — посмотреть куда-нибудь повыше собственного носа. Возвращаясь к трамвайной остановке, Ника смотрела на крыши.
Вот вырезанный из дерева якорь под коньком одной из них. А вот вращающийся на ветру разноцветный петушок-флюгер… Дальше, над красноватой черепицей дома побогаче, круто выгнул спину и задрал хвост трубой металлический черный кот. Ника вспомнила, что таких котов она часто встречала в Прибалтике.
Подняв взгляд еще выше, она залюбовалась четким рисунком телевизионных антенн и хитросплетением проводов, сквозь которые проплывали редкие облака и пролетали птицы. Над одним из домов несмотря на июль ностальгически поднимался дымок печной трубы…
К остановке девушка подошла уже умиротворенной. Она мечтала поскорее оказаться дома, где ее встретит любимая бабуля и обязательно попытается облизать с ног до головы веселая бульдожка Илюша.
За чаем Ника пересказала Любови Эмильевне свой разговор с Зефировым. Про посещение улицы Весенней и найденную в доме пружину она упоминать не стала.
— По-моему, надо еще раз позвонить бывшей жене Бориса, — рассудительно заявила Любовь Эмильевна. — Ведь уже целый месяц прошел с тех пор, как следователь с ней беседовал. Скорее всего, Георгий уже вернулся.
— Мне, Ба, точно такая же мысль в голову пришла. Я даже взяла у Зефирова номер телефона этой женщины в Благовещенске. Давай прямо сейчас туда и позвоним, а то позже будет неудобно — у нас ведь с ними разница во времени.
Ника дозвонилась в Благовещенск с первого же раза. Мать Георгия Романова потребовала у девушки отчета в том, зачем ей нужен сын, потом спросила, как ее зовут, сколько ей лет, где она живет и по какому адресу прописана. Лосовская уже готовилась сообщить этой бдительной женщине номер своего паспорта, а также группу крови, но не успела: властный голос в трубке вдруг дрогнул и перешел в плач.
— Девушка, я вас не знаю, — сквозь рыдания проговорила бывшая жена Бориса Сергеевича, — но чувствую, что вы человек неравнодушный. Я не знаю, куда пропал мой сын… Я просто с ума схожу от переживаний… У вас есть какие-то сведения о нем?
— К сожалению, нет, Ираида Ивановна… Поэтому я вам и звоню. Но скажите, Георгий знает о смерти отца?
— Да, — проговорила мать Георгия, — я ему сообщила. Он звонил мне три недели назад, и я не поняла откуда. Он говорил, что доставил отцу ужасные неприятности, подвел его и поэтому возвращается в Благовещенск. Я спросила, когда его ждать. Гоша ответил, что через некоторое время, потому что якобы он собирается заменить на работе какого-то своего друга. Тогда я сообразила, что он не знает о несчастье с отцом, и рассказала ему то, что знала… Он ужасно закричал: «Это моя вина, это я его убил!» Я стала его уговаривать, чтобы он поскорей приезжал домой, но Гоша повесил трубку… — Она зарыдала снова.
— Успокойтесь, пожалуйста, — растерянно пробормотала Ника. — Я постараюсь разыскать вашего сына… И обязательно сразу же свяжусь с вами.
* * *
На желто-зеленом клетчатом пледе, укрывавшем Никину кровать, белел почтовый конверт, надписанный почерком ее мужа — Вовки Иванова. Незадолго до Никиного отъезда из Питера Вовка отправился в собственное путешествие. Сейчас он находился не так уж и далеко от Ангарска.
Никин муж всегда был неравнодушен к Китаю. Посмотрев как-то по телевизору рекламу, сулившую покупателям китайской лапши «Доширак» многочисленные призы, в том числе и поездку в Китай, он полностью отказался от любых кулинарных изысков и мужественно перешел на трехразовое потребление многообещающего «Доширака». Конечно, уже через неделю Вовка его возненавидел, но все же продолжал покупать в прежних объемах, однако теперь не ел его сам, а великодушно предлагал жене, всем забегавшим в дом знакомым и даже бездомным кошкам. На двадцать первый день доширакомании безумец был вознагражден. Под крышкой очередной упаковки он нашел приглашение получить свой законный приз. Причем упорный и везучий Вовка выиграл именно то, что вожделел — двухнедельное путешествие по Китаю!
Ника вскрыла скромный нерусский конверт и развернула пахнущий нерусским духом лист бумаги. Сердце ее сладко сжалось уже от одного только Вовкиного приветствия:
Здравствуй, ясноглазая моя!
Как там твоя бабуля? Очень огорчился из-за ее сердца.
Впечатления от Поднебесной у меня пока сумбурные. Сейчас, после положенных мне в качестве выигрыша двух недель, путешествую на свои деньги автостопом. Гулял сегодня по Пекину. Его название переводится как «Северная столица», но этот город больше нашей северной столицы — то есть Питера — раза в два. Народ здесь душевный, но невероятно шумный. На улицах все толкаются и не извиняются.
Описывать то, что я повидал, сложно. Лучше посмотришь потом все на фотографиях, а я прокомментирую. Пока же насладись дивными названиями тех мест, где я побывал: Сад Пурпурных Осенних Облаков — в Шанхае, Сад Гармонии и Добродетели — под Пекином. И там же — Алтарь Неба и Павильон Нефритовых Волн. В парках повсюду звенят нежные колокольчики на крышах беседок и домиков. Тебе бы понравилось!
Пишу тебе, сидя на тенистой лавочке в пекинском скверике. Жара здесь невыносимая! Сейчас вот подошел пожилой китаец, повесил на ветку березы (да, да!) клетку с орущим скворцом и сел рядом со мной. В отличие от России, самые любимые домашние зверюшки тут не кошки и собаки, а всякие разные птахи. Днем их выносят проветриться на свежем воздухе!
Скворец моего соседа по лавочке оказался говорящим. Я китайский язык, конечно, не осилил, но китаец объяснил мне по-английски, что его питомец верещит одну и ту же цитату из философа Конфуция: «Благородный человек всегда доволен, низкий человек всегда удручен».
Конечно, это не значит, что благородные люди вечно хохочут, а неблагородные — сплошь и рядом меланхолики. Просто умные и тонкие люди воспринимают жизнь шире и ярче, а дураки не видят ничего дальше своего носа и всегда найдут повод быть недовольными.
Конфуций здесь в большом почете — не только у скворцов, но и у людей, даже если они никогда не читали его трудов. И это вполне объяснимо. Его благочинная философия отражает мышление среднего китайца — жутко регламентированное. А еще его учение — идеальная государственная идеология: оно обязывает уважать вышестоящую власть.
Ты пишешь, что в Ангарске вещевой рынок называют «шанхайкой» из-за обилия продавцов-китайцев, и поражаешься тому, что ни один из них не смог прочитать иероглифы на будильнике, который ты там купила. Не удивляйся — двести пятьдесят миллионов китайцев, то есть пятая часть населения страны, не умеют читать и писать. Наверное, тебе попались субъекты именно из этого числа.
Китайцы смеются над очень длинными, по их мнению, носами европейцев и называют пас «долгоносиками». Наши волосы для них «желтые» (даже если они темно-русые, как у меня), а голубые и серые глаза — просто «белые». Купил тебе очаровательный шелковый шарфик и зеленого чаю с хризантемой и лотосом…
Обнимаю, целую.
И еще раз в обратном порядке.
Твой «желтоволосый белоглазый долгоносик»
Вовка
Прочитав несколько раз долгожданное письмо, Ника отправилась отчитывать Любовь Эмильевну — за то, что та не сообщила о письме сразу.
Бабуля сидела в любимом плетеном кресле на благоухающем цветами балконе и отгадывала очередной кроссворд. На столике перед ней лежала кипа полезных справочников: географический атлас мира, мифологический словарь, краткая зоологическая энциклопедия…
Ника устроилась на балконном половичке, погладила спинку блаженно посапывающей Илюши и высказала свои претензии.
Любовь Эмильевна своей вины явно не ощутила и лишь театрально захлопала глазами, изображая раскаяние.
— Никуся, дорогая, ты же пришла с улицы, голодная. Тебе было совершенно необходимо подкрепиться в спокойной обстановке. В Ленинграде в блокаду иные дистрофики толще тебя выглядели! Так что я решила, что сначала обед, а потом уже все остальное. Мало ли что тебе твой муж-шалопай мог из своего Китая написать?
— Ба! — возмутилась девушка. — Кто из нас лежал в больнице и занят сейчас выздоровлением?! Я сюда приехала тебе помогать, а не брюхо ежедневной пятиразовой кормежкой набивать!..
— Ну ладно, ладно, — примирительно проговорила Любовь Эмильевна и перевела разговор в другое русло: — Попробуй-ка лучше отгадать слово в моем кроссворде. Специалист по Китаю, семь букв, четвертая и шестая — «о».
