— Почему именно с Сочи?
— Борис Эрнестович, вы можете допустить, что это предположение носит чисто интуитивный характер?
— Не знаю. Интуиция всегда имеет под собой реальные обоснования. Хорошо. Раз вы не хотите сейчас об этом говорить, вернемся к этому потом. Вы сказали: "Завтра придет еще к кому-то". Почему вы в этом так уверены?
— А вы в этом не уверены? Есть у меня такое предчувствие. Исхожу из характера.
Шестопалов подозвал официантку.
Пока он делал заказ, Иванов вспомнил: "До Гарибова побывал у кого-то еще". А если "кавказец" приходил к кому-то еще и Шестопалов об этом знает? Вообще-то фраза была произнесена как оговорка, но к ней стоит вернуться.
Официантка поставила кофе. Сделав глоток, Иванов поинтересовался:
— А другие ваши друзья? Кто они?
— Я не могу назвать их имена. И очень просил бы вас не настаивать.
— Может быть, у ваших друзей есть какой-то общий признак?
Шестопалов приподнял чашку, будто разглядывая. Поставил на блюдце.
— Увы. У них есть общий признак. Отличающий в том числе и меня. Не знаю почему, но этот признак обычно вызывает недоверие. Особенно у вас, у милиции. Это состоятельные люди. У каждого есть дача, машина, деньги на книжке. Вот и весь признак. Но назвать их я, на мой взгляд, не имею права.
— А не лучше, если вы посоветуетесь с вашими друзьями, и мы вернемся к этому разговору? — предложил Иванов.
— Пожалуй.
— В таком случае, когда?
— Завтра. Лучше, если в этом же месте, в этот же час.
— Договорились. Но хотелось бы вернуться к некоторым вашим словам. Правда ли, что до Гарибова грабитель побывал у кого-то еще?
— Борис Эрнестович, я этого не утверждал. Я просто предположил, что до Гарибова он мог быть у кого-то еще. И все. Да, я подозреваю, что он был еще у одного из моих друзей. Но пока это только подозрение.
Когда Иванов коротко передал содержание разговора Линяеву и Хорину, те некоторое время обдумывали услышанное.
— Надо выяснить его окружение, — сказал затем Хорин. — И позвонить сочинцам.
— Верно. Займись этим, Николай. — Иванов протянул Хорину визитную карточку. — Много за сутки ты не узнаешь, но все же выясни, что сможешь.
Утром Иванов поехал в прокуратуру. Выслушав рассказ о Шестопалове, Прохоров промурлыкал что-то вроде "бум-бум-бум" и высказал предположение:
— Шестопалова и его знакомых что-то объединяет. Ты сам не пытался прикинуть, что может сблизить этих мифических людей?
— Пытался, но пока ничего не выходит. Ясно только — не уголовники. Ни Гарибов, ни Шестопалов.
— Но что-то же их объединяет?
— Объединяет. В час дня у меня встреча с Гарибовой. Постараюсь у нее выяснить.
Условившись, что будет звонить, как только появится что-нибудь новое, Иванов поехал на Октябрьскую. По дороге он снова попытался понять суть неуловимой общности Гарибова и Шестопалова. Вариантов было много, и все-таки ни на одном он не мог остановиться. Единственное, что он знал точно — этих двух людей объединяет что-то знакомое. То, с чем он уже сталкивался. Это знакомое было в манерах, в одежде, в марках сигарет, в печатках на пальцах. Даже в образе мыслей.
В управлении он коротко доложил начальству о вчерашних событиях. Так же, как и вчера, генерал выслушал его с повышенным интересом. Это было понятно: если считать, что "кавказец" и "племянник" — одно и то же лицо, в чем можно было уже не сомневаться, розыск выходил из некоего безвоздушного пространства, в которое поневоле попал в первые дни после убийства Садовникова. Обращение Шестопалова в милицию вкупе с выходом на Гарибовых переводило работу в реальную плоскость. Теперь, вместо гадания на кофейной гуще Иванов мог вплотную заняться людьми, как-то связанными с убийцей: Гарибовым и Гарибовой, Шестопаловым, Кудюмом. Возможно, вскоре к ним прибавится еще несколько человек. Но для этого, прежде всего, надо заняться выяснением всего, что касается окружения этих людей.
Изложив начальнику управления основные соображения и получив добро, Иванов заглянул в комнату Линяева и Хорина. Нового ничего не узнал: Линяев звонил по телефону, безуспешно пытаясь установить местонахождение Кудюма, Хорина на месте не было — собирал данные о Шестопалове.
Вернувшись в свой кабинет, Иванов взялся за бумаги, но довести работу до конца не успел — раздался стук в дверь и вошла Гарибова.
Светлана Николаевна выглядела как и в первый свой визит: дорогое, но скромное платье, минимум украшений. Войдя, дежурно улыбнулась:
— Здравствуйте, Борис Эрнестович. — Присела на предложенный стул. — Вы просили — я пришла.
— Спасибо.
Иванов решил сразу начать с главного:
— Светлана Николаевна, я вызвал вас затем, чтобы вы рассказали об окружении вашего мужа. Друзьях, знакомых. Причем, давайте договоримся с самого начала — говорить по возможности откровенно.
— Н-но… Если, как вы просите, откровенно… У него их очень много. Знакомых. Я бы даже сказала, бесчисленное количество. Не знаю даже, с кого начать.
— Начните с самых близких друзей. С тех, с кем вы дружите семьями.
— Это, в основном, мои друзья.
— Об этих не надо. Нас интересуют друзья вашего мужа.
— Они одновременно друзья и Георгия… Правда, у него есть еще друзья…
— Как понять "еще друзья"?
Гарибова явно колебалась. Это означало только одно: он на правильном пути. Выждав, Иванов мягко сказал:
— Светлана Николаевна, мы ведь уговорились говорить откровенно.
— Хорошо. Хорошо, Борис Эрнестович. Но только я опять хочу попросить вас… Чтобы ни муж, ни его друзья ничего не знали.
— Это подразумевается, Светлана Николаевна.
Гарибова долго молчала. Наконец еле слышно спросила:
— Какое увлечение может заставить мужчину не обращать внимания на женщину?
— Затрудняюсь ответить.
— Борис Эрнестович, неужели не ясно? Это — карты!
…Подписав Гарибовой пропуск, Иванов проводил ее до двери. Вернувшись, сел за стол. Значит, это карты… Еще раз перечитал фамилии и должности названных Гарибовой друзей мужа. Самым близким другом она считала Шестопалова. Большинство же остальных были для нее лишь карточными партнерами мужа, не более. Чаще всего в доме Гарибовых появлялись некто Илья Егорович, директор гастронома, Юра, называвший себя стоматологом, и Игорь Борисович, работавший, опять же по непроверенным данным, администратором филармонии.
В эту минуту Иванов, сопоставив все, что он почерпнул из разговоров с Шестопаловым и Гарибовой, наконец-то понял: Гарибов, Шестопалов и их партнеры — так называемые лобовики. Все эти люди играют в карты по-крупному, лоб в лоб. Отсюда и название — лобовик. Лобовики среди любителей карт занимают особое положение, в отличие от остальных картежников, в том числе и от карточных шулеров, как крупных, называемых катранщиками, так и мелких, называемых каталами. Негласный кодекс запрещает лобовикам в игре между собой прибегать к какому бы то ни было шулерству. Игра ведется только на очень крупные суммы с обязательной немедленной отдачей. Если вдруг не оказывается наличных денег — долг необходимо вернуть как можно скорее, в считанные часы. Что же касается отношений с законом… Карточные игры в СССР в принципе не запрещены. Карты можно купить в любом табачном киоске. Если человек проиграл в них десять тысяч, не нарушая при этом общественного порядка, — это нельзя классифицировать как нарушение закона. Но Иванов прекрасно знал о связях лобовиков с преступными элементами. Лобовиками бывают только "солидные люди", как правило, занимающие высокое положение. Безусловно, не исключено, что среди лобовиков, если постараться, можно найти и честного человека, такого, который, садясь за карточный стол, принципиально полагается только на свое реноме и реноме партнера. Однако это скорее исключение, чем правило. Честность не та основа, на которую могут полагаться крупные игроки, — ведь счет в их игре идет на тысячи, а то и на десятки тысяч рублей. Именно поэтому на страже интересов крупных картежников стоят шестерки-вышибалы. Вербуются вышибалы, как правило, из бывших уголовников. Виновному в неотдаче долга сначала делается предупреждение, а потом — потом он может поплатиться увечьем или даже жизнью. Для острастки других.
Довольно долго Иванов сидел молча, разглядывая исписанный лист. Он еще раз проверял, все ли так в его предположении. Нет ли каких-то неучтенных фактов, ложных ходов… Нет, кажется, момент, которого он так долго ждал, все-таки наступил. Он вычислил "кавказца". Человек, убивший на Ленинских горах инспектора ГАИ Садовникова, — шестерка-вышибала. Сомнений в этом нет никаких. Собственно, дело теперь только в технике — его и его товарищей.
Вызвав Линяева, Иванов коротко пересказал ему все, что услышал от Гарибовой. После сообщения о картах майор легко постучал кулаком в ладонь:
