– Видите ли, Леонид, – ответил он на вопрос патологоанатома, – мне необходимо авторитетное мнение и «незамыленный» глаз.
– Что значит – «незамыленный»?
– Понимаете, наш судмедэксперт считает, что мы имеем дело с…
Кадреску ждал, и майору пришлось закончить фразу, хоть он и представлял, какой эффект произведут его слова:
– Короче, он полагает, что мы столкнулись с проявлением… сверхъестественных сил, – с трудом выдавил он из себя.
Выражение лица патолога, как обычно, ни о чем не говорило. Удивился ли он, посмеялся в душе, счел ли майора психом – это осталось для Артема тайной.
– И что же сподвигло вас на столь неординарное предположение? – поинтересовался Кадреску спустя секунд двадцать, в течение которых Карпухин чувствовал себя полным идиотом.
– Когда вы увидите тело, сами поймете, – буркнул майор.
– То есть, – уточнил патолог, – вы хотите, чтобы я доказал, что причина смерти жертвы не была вызвана кознями дьявола или колдовством?
– Или укусом вампира…
– Простите?
– Нет, ничего… именно этого я и хочу, вы правы. Так я могу на вас рассчитывать?
– Что ж, вы меня заинтриговали! – усмехнулся Кадреску. На мгновение его взгляд скользнул по лицу собеседника и тут же унесся в заоблачные дали. – Тащите ваше тело.
* * *
В последнее время наши встречи с Андреем вне ОМР стали редкими, и я порою задавалась вопросом – а не вообразила ли я наш роман? Мы виделись лишь в присутствии других людей, разговаривали в официальном тоне и никак не проявляли взаимной симпатии. Не скажу, что я мучилась чувством вины по отношению к мужу – в конце концов, это ведь он начал первым, изменив мне с коллегой из Москвы! Он часто мотался в столицу в командировки, и я понятия не имела, чем он там занимается, помимо работы, – может, продолжает с ней спать? Нет, я не испытываю угрызений совести, хотя по-прежнему прекрасно отношусь к Олегу и не желаю резких перемен в собственной жизни, с таким трудом налаженной. Странно, мне всегда казалось, что я не из тех женщин, которые станут лгать и притворяться, изменяя мужу. Я полагала, что, едва ощутив, что мои чувства начинают угасать, я сразу же во всем ему признаюсь и оборву отношения. Оказывается, это не так-то просто! Раньше я осуждала и мужчин, и женщин, которые, не умея разобраться в собственных чувствах, мечутся между семьей и любовью, а теперь и сама оказалась на их месте. Воистину – сытый голодного не разумеет, и, лишь пережив подобную проблему, можно с уверенностью сказать, как ты сам поступишь! Уже несколько недель подряд мы почти не общались с Андреем с глазу на глаз, поэтому я получила возможность отложить решение этой головоломки до лучших времен. Однако недавно Андрей позвонил и попросил о встрече. Я гадала о причине такой просьбы. Хорошо изучив его характер за время нашего общения, я была далека от мысли о том, что он просто соскучился. Самым ужасным стал бы процесс выяснения отношений. Я знала, что Андрей этого не любит, но рано или поздно момент истины наступит, а я все еще колеблюсь и не представляю, как развязать этот гордиев узел! Тем не менее, идя на встречу, назначенную в «нашем» кафе на проспекте Энгельса (мы старались избегать людных мест, чтобы ненароком не столкнуться со знакомыми), я надеялась рассказать Андрею о проблемах с Денисом и попросить его совета. Андрей – человек разумный и легко умеет находить выходы из безвыходных ситуаций. У него всегда наготове какое-нибудь «рацпредложение», и к нему, как к неистощимому источнику идей, я привыкла обращаться, попав в тяжелое положение.
Едва встретившись с ним взглядом, я тут же поняла, что беседу о Денисе придется перенести: давненько я не видела на лице Андрея такого потерянного выражения.
– Что случилось? – выпалила я, падая на стул и даже забыв поцеловать любовника. – Ты похож на покойника!
Обычно я избегаю сильных выражений – профессия медика накладывает свой отпечаток, и такие серьезные темы, как болезнь или смерть, становятся табу и не подлежат обсуждению вне работы. Тем не менее, глядя на Андрея, я просто не смогла подобрать других слов.
– Нужно поговорить, – сказал он. Тон его голоса был каким-то деревянным, словно слова давались Андрею с трудом. Привыкшая к его невозмутимости и способности в любых обстоятельствах рассуждать здраво, я не желала признавать, что и он может проявить слабость и растеряться.
– Это касается Никиты, – добавил Андрей.
Теперь, по крайней мере, мне стало ясно, почему он так озабочен. Никита был ему как сын – с собственной дочерью Андрей находился в весьма натянутых отношениях, а вот с пасынком бывшей жены от второго брака общий язык нашел легко. После того как Андрей спас жизнь Никите во время войны в Осетии и уберег его ногу от ампутации, парень считал его своим вторым отцом[6]. Андрей всегда трепетно относился к делам Никиты, и теперь, похоже, речь шла о серьезной проблеме.
– В чем дело? – спросила я озабоченно.
– Никите грозит серьезное разбирательство.
– Толмачев может иметь к этому отношение?
Андрей кивнул.
Нет, этот человек прямо-таки вездесущ! Только стоит подумать, что он отказался от попыток скомпрометировать ОМР и таким образом отомстить нам с Андреем, как он снова всплывает из небытия и отравляет нам жизнь! Впервые он влез в наши дела, когда, сместив Андрея, «водрузил» самого себя на пост директора Отдела и едва его не развалил, поувольняв или заставив сбежать практически всех сотрудников. Затем Толмачев погорел на деле о вакцине от гриппа и был отстранен. Андрея вернули на его место, но Толмачев не отказался от попыток уничтожить его и попытался отыграться на деле моего давнего приятеля, онколога Кан Кай Хо[7]. К счастью, нам снова удалось ему помешать и найти настоящих виновных. И вот теперь – опять он!
– Никита чист, как первый снег, – что у Толмачева может быть на него? – недоуменно спросила я.
– В этот раз все выглядит чертовски неприятно, – ответил он. – Никиту могут обвинить в торговле препаратами крови.
– Что?! Это же чушь собачья!
– Ты права – чушь, но это нам с тобой ясно, а Толмачеву… Ты хоть представляешь, как он обрадуется, сообразив, что через Никиту сможет добраться до меня?!
– Расскажи, что случилось, а то пока все, что ты мне говоришь, – криптография какая-то! Одна голова хорошо, а две – сам знаешь.
– Потому-то я тебе и позвонил – больше никому об этом пока что знать не следует. Ко мне пришла женщина с обвинениями в адрес группы врачей из ФГУ: во время операции по пересадке почки ей, похоже, занесли гепатит С.
– Боже мой! – в ужасе я прикрыла рот рукой. Такие ситуации – кошмар любого оперирующего врача, но от них, к сожалению, никто не застрахован. – Это точно? – спросила я. – Может, она еще раньше…
– Мы проверили: пациентка поступила в больницу с нормальными анализами. До операции других хирургических вмешательств не было, примерно в течение года. Но это еще не все.
– Боже мой, что еще-то?!
– Жалобщица утверждает, что Никита стребовал с нее деньги за кровь.
– За ту самую, с которой ей занесли гепатит?!
– Ага.
– Вот же…
– Согласен.
– Но погоди – при чем тут Никита? Кровью же занимаются отделение переливания крови и трансфузиолог?
– Никита – ведущий хирург в бригаде. Эта Журова, пострадавшая, утверждает, что не разговаривала непосредственно с Никитой о переливании. Вернее, он, конечно, предупредил ее о том, что кровь потребуется, но о деньгах не сказал ни слова. Журова беседовала с кем-то другим и именно ему передала конверт с деньгами, который принес ее муж.
– Значит, с трансфузиологом?
– Я с ним уже говорил – он все отрицает.
– А Никита?
– Он вообще понятия не имеет, о чем речь, – возмущен и растерян.
– Разумеется, разумеется… Главное, что мы с тобой в нем уверены, так?
– Нет.
– Что-о?!
– Да я не о том, что я не уверен, я о Толмачеве.
– Журова ходила к нему?
– Она ходила в Комитет. Там ей дали адрес ОМР и Комиссии по этике. Слава богу, сначала она пришла ко мне!
– Но Толмачев обо всем узнает?
– Непременно: Журова полна решимости.
– Я бы тоже была – на ее месте!
Андрей опустил голову на руки:
– Не представляю, что делать!
– А прокуратура, полиция? – спросила я. – Журова подала заявление?
– Естественно, но ты же понимаешь, они не слишком обеспокоены – говорят, трудно доказать, что гепатит занесли именно во время этой операции.
– Я же говорила!
– Ты не понимаешь – так считает прокуратура, а Толмачев уж точно не преминет меня как-то задеть, можешь не сомневаться!
– Да я и не сомневаюсь, – кисло ответила я. – Они хотя бы опросили операционную бригаду?
– Да, но только сейчас, узнав, что делом занялись мы, представляешь? И, похоже, козлом отпущения может стать Никита.
– Ты говоришь, трансфузиолог ничего не знает о плате за кровь?
