Кэт покивала, соглашаясь с тем, что это никому не надо, после чего отправилась одеваться. Режиссер кричал ей вслед:
– Лупи этого чмыря посильнее. Чтоб красные полосы оставались. В заказухе главное – натурализм, поняла? – Кэт вновь кивнула, а он добавил: – Полупишь его малость, потом сапоги заставь лизать...
Кэт брезгливо передернулась, но продолжала молча внимать. Когда же все инструкции были получены, а она одета, съемка началась.
В общем, первый день в роли порноактрисы был для Кэт довольно необременительным. Ей даже не пришлось заниматься сексом! Зато по окончании съемок заплатили пятьдесят баксов, и она ушла с киностудии с твердым убеждением, что это самые легкие деньги в ее жизни. Потом, так она думала, будет такая же халява...
Но Кэт ошиблась! Уже через неделю ее задействовали в съемках групповухи, и режиссера не волновало, что она никогда в жизни не занималась сексом сразу с тремя мужчинами. Ее мучили четыре часа, после чего вручили все тот же полтинник и велели приходить через пять дней.
Вывалившись за дверь «киностудии», Кэт твердо решила, что больше сюда не вернется. Но когда чувство омерзения притупилось, а полтинник был потрачен на поношенные «гриндерсы», Кэт уже не была столь категоричной. И как только миновало пять дней, она переступила порог «кукольного театра» Александра Геннадьевич, чтобы стать в нем одной из самых востребованных марионеток.
* * *
Прошел год. За это время Кэт снялась в дюжине картин и стала второй звездой студии после Дэнди – симпатичного бисексуала с таким огромным детородным органом, что только за его демонстрацию со сцен стрипбаров ему платили тысячу долларов. Еще он выступал в элитном пип-шоу, постоянно мелькал на телеэкране – в любую передачу о сексе его приглашали в качестве эксперта, и вел в мужском журнале рубрику «Хотите доставить женщине удовольствие – спросите меня, как». Короче, Дэнди был признанной порнозвездой. Его даже на улице узнавали. Да и не мудрено! Ведь Дэнди всегда был в «образе»: и когда в Останкино ехал, и когда отправлялся в булочную за «Бородинским». Штаны в обтяжку, рубашка расстегнута до пупа, в пупе сережка в виде фаллоса, на резинке трусов, неизменно выглядывающих из-за пояса, надпись «Секс-машина».
А вот Кэт в обычной жизни выглядела так, что никто не признавал в ней Кису Горячеву (под этим псевдонимом она снималась), чье имя было на устах у многих любителей отечественной порнушки. Отснявшись, она смывала яркий грим, снимала иссиня-черный парик, стаскивала эротичное белье, вынимала серьгу из соска, оттирала фальшивую татуировку на ягодице, после чего облачалась в джинсы, свитер, «гриндерсы» и выходила за порог студии невзрачной девушкой, мимо которой пройдешь – не заметишь! Кэт не желала уподобляться Дэнди и становиться частью порноиндустрии, ей просто нужно было чем-то зарабатывать на жизнь, а за съемки в фильмах категории «ХХХ» Кисе Горячевой платили отлично, ее ежемесячный доход был сравним с заработком менеджера высшего звена крупной корпорации.
У остальных актеров гонорары были гораздо скромнее, но для некоторых вопрос оплаты был не первостепенным, так как съемки в порно они совмещали с другой работой, а у Александра Геннадьевича просто «подкалымливали». Еще среди так называемых коллег Кати были особы, готовые сниматься бесплатно. Звали «альтруистов» Кики и Микки, они были мужем и женой, но на съемочной площадке предпочитали заниматься сексом не друг с другом, а с посторонними. В порно они подались ради новых ощущений. До этого Кики и Микки успели, как говорится, сполна вкусить плод наслаждения. Чего они только ни пробовали! И всевозможные игры с переодеваниями и приспособлениями из секс-шопа, и экстремальный секс в люльке воздушного шара, и садо-мазо, и вуйеристические эксперименты, и эксбицианистские совокупления в разгар празднования Дня города... Короче, всем пресытились, и решили попробовать себя в порно!
Попробовали, понравилось, и с тех пор они соглашались на любые предложения. Правда, снимались они нечасто, ибо внешностью своей супруги могли не столько разжечь, сколько погасить желание. Кики была худой, ребристой, как батарея, теткой с прыщами на заду (гримерши, бедные, изводили на нее кучу тона), а Микки зубастым недомерком с такими огромными ушами, что казалось, взмахни он ими – сможет оторваться от земли. В фильмы их приглашали, как правило, в тех случаях, когда бюджет был ограничен, или при нехватке статистов для съемок в свальной групповухе, где не видно ни рож, ни прыщей.
Кэт относилась к Кики и Микки со смешанным чувством зависти и брезгливости. Эти похотливые ничтожества вызывали у нее легкую тошноту, как, например, слизняки! Но одновременно и зависть, потому что Кэт, при всей своей приобретенной циничности, никак не могла относиться к «траху» перед камерой, как к приятному времяпрепровождению. Правда, и отвращения к нему испытывать перестала. А вот к деньгам, которые ей за это платили, привыкла. Гонораров ей хватало на безбедную жизнь: Кэт снимала отличную квартиру, прекрасно питалась, покупала одежду, ездила отдыхать... И постепенно приходила в себя!
За год Кэт из измученной депрессией мизантропки превратилась в нормального человека. Она вновь стала улыбаться людям, говорить с ними без раздражения, радоваться мелочам: солнечному дню, запаху свежей листвы, шуршанию песка под ногами... Но главное: она вновь почувствовала себя АКТРИСОЙ – ощутила желание играть, и уверенность в том, что теперь у нее это получится. Кэт это несказанно радовало, а вот Александра Геннадьевича не очень:
– Киса, рожу попроще сделай! – то и дело орал он во время съемки очередного эпизода. – Мы тут не психологическую драму снимаем, а порнуху! Похоти побольше! И губы, дура, не кусай, а облизывай... – Потом он поворачивался к ассистенту и жаловался ему: – Ох уж эти мне актрисули профессиональные! Вместо того чтоб ноги пошире раздвинуть, начинают тут трагедию личности играть...
Кэт сама понимала, что не давать выход своей творческой энергии и дальше неправильно, но все никак не могла набраться решимости для первого взмаха крыльями. Нужен был толчок. И вот однажды...
Было утро. По телевизору шла передача о кино. Рассказывали о хитовых кинопремьерах последнего месяца. Среди них фигурировал отечественный фильм с банальным названием «Мой ангел». Едва на экране замелькали кадры рекламного клипа, как сердце Кэт судорожно сжалось, а шрамы на запястьях начали невероятно чесаться. Это был фильм Славы! Тот самый, из-за которого он отказался от нее (а вернее сказать – предал!). Вышел, значит!
Клип закончился. На экране появился ведущий и представил гостей студии: режиссера фильма «Мой ангел» Бэллу Конову и исполнителя главной роли Ярослава Ракова. Первой слово взяла режиссерша, и пока она вещала о проблемах с финансированием, затормозивших на целых полгода выход «Моего ангела» на экран, Кэт не отрывала глаз от Славы и не узнавала его, хотя за эти полтора года внешне он практически не изменился, разве что прическу сменил. Был вихрастым, стал аккуратно подстриженным, а в остальном – прежний Ярослав: нежный юноша с огромными лучистыми глазами и влажным ртом. Эльфё околдовавший и режиссершу, и ведущего, и оператора – тот не отрывал объектива камеры от его безупречного лица, и только на Кэт чары Славы не действовали... Уже не действовали! Она видела в уголках его красивого рта слабоволие, в крыльях тонкого носа – жестокость, в сияющих глазах – гордыню, в улыбке – фальшь...
Ненависть, когда-то вернувшая Кэт к жизни, стала вновь в ней разгораться. Когда же Ярослав заговорил, она полыхнула так, будто Катина душа – канистра с бензином, а его слова – спички. Слава рассказывал ведущему, как долог и тернист был его путь к славе. В красках он живописал трудности, с которыми столкнулся, переехав в столицу. Оказывается, Ярослав голодал, ночевал на вокзалах, ночами разгружал вагоны. Он был один в большом враждебном городе. Ему некому было помочь, некому его поддержать, но он выдержал, не сломался, не отступил, как некоторые. «А то была у меня подружка, – бросил он со смешком. – Тоже из N-ска в Москву приехала за славой. Талантливая девчонка, но... не боец! Не получилось раз, два, сдалась... А я не сдался! Поэтому мое имя на афишах, а где она сейчас, я даже не знаю...»
– Подружка, значит, – прошептала Кэт с такой ледяной яростью, будто хотела этими словами остудить бушевавший в душе пожар. – Подружка, которая сломалась...
Ярослав улыбнулся с экрана и помахал на прощанье рукой. Кэт повторила его жест. И тоже улыбнулась, вернее, оскалилась хищно, и потом сквозь зубы процедила:
– Ну, ничего, скоро ты обо мне узнаешь!
* * *
В тот же день Кэт явилась к Эльзе в агентство и с порога заявила:
– Я хочу стать звездой! Поможешь?
Эльза, невозмутимо пыхнув сигаретой, спросила:
– На что ты готова ради этого пойти?
– На все, – без промедления ответила Кэт.
