упрощало. В легких чуть дышали самые верхушки, остальное тонуло во влажных хрипах. Дело зашло очень далеко, счет был на минуты.
Мысль о помощи вылетела у меня из головы — не только вызванивать кого-нибудь и ждать, но даже и паниковать было просто некогда. Треволнения исчезли — все, сразу, будто их и не было. Я торопливо открывала ампулы и готовила шприцы, попутно расспрашивая домочадцев. Отвечал немолодой мужчина — сын, судя по всему, а его супруга, женщина существенно моложе, молча стояла в стороне и нервно покусывала губы.
— Давно у вашей мамы с сердцем неприятности?
— Час уже… нет, уже второй. Как случилось, так мы сразу вызвали. Ждали вас, а ей всё хуже, хуже… Что-то страшное случилось, да? Есть надежда? Или — всё уже, совсем?
— Да… то есть нет, не совсем, то есть я вас не о том спросила. Я не о сейчас — раньше она жаловалась, где-нибудь лечилась, обследовалась?
— Нет, мама же всю жизнь в деревне прожила, а в наших деревнях какая медицина, разве что народная — травки там, отвары, всё такое прочее… Нет, ни на что она не жаловалась, просто в последнее время сдавать маленько начала, вот мы ее к себе и взяли. Думали, она у нас под присмотром будет, а заодно с внуком посидит, понимаете?
Понимаю, чего ж тут не понять — доконал старушку петербургский климат. Ну да что теперь…
Старческие вены-ниточки лопались одна за другой, колоть было сущим наказанием. Опять мне не хватало лишней пары рук — в иной ситуации без сноровистого фельдшера лишь бестолку замаешься. Более того — зачастую классный фельдшер сто́ит самого знающего доктора, только откуда же они возьмутся, классные-сноровистые, за их-то, извините вам за выражение, зарплату!
Думала я не об этом. Я вообще не думала — я делала, благо диагноз сомнений не вызывал, а что касается лечения, то оно регламентировано «Стандартами неотложной помощи». «Стандарты» — штука официальная, хотя лечим мы частенько по уму, а по ним оформляем истории болезней. Как же, раз положено снотворное одновременно с мочегонным уколоть, так мы и запишем. Сувенир для прокурора. А там хоть замочись.
Умничать мне времени недоставало, лечила я по писаному в буквальном смысле слова. Запнулась только на морфине — по прописям полагается внутривенная инъекция, по опыту предпочтительней подкожная. Эффекта дожидаться дольше, но при внутривенном введении возрастает риск окончательно задавить дыхательный рефлекс и купировать отек вместе с пациентом. Да и жилы у старушки аховые…
От «Стандартов» я не отступила — изловчилась, уколола в вену. Долго эффекта дожидаться не пришлось.
Отек я купировала.
Вместе со старушкой.
Чего и следовало ожидать. Второй «чехол» за смену. Домочадцам оставался труп, мне — мое, делиться я не буду.
Да и нечем мне делиться, на душе — пустота кромешная, как будто так и надо, словно в самом деле ничего другого я не ожидала, потому что ничего другого просто не могло произойти. Что не так, теперь-то что не так? А если б этот вызов битый час не лежал бы на задержке, если б я работала не одна, а с фельдшером, если бы я плюнула на весь официоз и морфин бы впрыснула подкожно? Нет, ничего бы я не изменила. Я сделала всё то, что сделала, а сделала я всё, что можно и что должно, и больше ничего не оставалось. Случай безнадежный, реальных шансов не было. Получается — всё так, растак и перетак; всё верно, но — неправильно…
Попытаюсь объяснить. Дело было не в этом эпизоде, а во мне, даже не во мне, а будто бы вовне, словно эта самая неправильность пришла откуда-то со стороны и теперь загустела, стянулась и давила аурой злосчастья. Мистика? Всё не слишком просто. По натуре я к избыточным фантазиям не склонна, но — есть многое, друзья мои, на свете, что и не снилось нашим мудрецам. Кажется, я уже тогда нутром почуяла, что привычный ход вещей нарушился и переменился — чувство сродни ощущению от ускользающего сна, раз за разом повторяющегося, оставляющего по себе неясную тревогу…
Тогда от мысли о том, что мне придется дорабатывать оставшиеся сутки, становилось тошно. Что там — сутки! Если бы я знала, что високосный год для меня только начинается!
А если бы и знала, даже если бы я знала, что всамделишные неприятности только впереди, а даже зная это, могла ли я что-то изменить, дабы мое меня бы миновало, и — хотела бы я знать, чтоб это изменить? В самом деле, вдруг бы мне какой-нибудь доброжелатель нашептал, что я в хорошем темпе ненароком зачехлю пару человек и на достигнутом не остановлюсь, походя оглоушу авторитетного предпринимателя, равно предприимчивого авторитета, которому вздумалось поиграться в карате, неожиданно познакомлюсь с всамделишным писателем, проведу незабываемую ночь в милицейской камере — и это покамест не сюжет, а всё еще преамбула?
Н-да, однако… Отвечайте сами, лично я в каком-то смысле фаталистка. От судьбы так просто не уйдешь, и от перемены мест слагаемых сумма не меняется: коли на роду тебе написано огрести по первое число, то, хоронясь от плюхи слева, всё равно схлопочешь справа, фирма гарантирует. Не я придумала: человек предполагает, — Бог располагает, а судьба играет, играет и играет — а проигравший оплачивает счет.
Я еще не проиграла, но после тех злополучных суток чувствовала себя натуральнейшим банкротом. Оставалось уповать на то, что бесконечной невезуха не бывает, беспросветной тоже. Жизнь — система равновесная, подчиняющаяся своего рода закону сохранения: на каждый плюс приходится по минусу, и чем сильнее стянутый на себя положительный заряд, тем мощнее отрицательный копится поблизости. Авось не коротнет, а в остальном — было лучше, станет хуже, а потом гораздо хуже, потому как обязательно когда-нибудь всё снова образуется. Всегда удачи сменяют неудачи, пруха постоянно соседствует с непрухой — и к тому же в точности никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Формула нехитрая.
Не скажу, что обозначившуюся сразу же после той злосчастной смены полосу невезения можно было сравнивать с коротким замыканием. Коротить не коротило, нет, корежить не корежило, неприятности сводились к доставучей, комариной какой-то мелочовке. Какой-то несерьезной, будто бы судьба решила вдоволь нашутиться — от щедрот поюморить, только бы не уморить. Вроде по-своему презанятнейшего случая, когда я с год назад по дороге на работу проколола подряд два колеса, но зато получила внеочередную премию, которой хватило ровнехонько на две новые покрышки. Кому смешно, а
