у меня хороший. Я вот всю жизнь проработала на заводе, скоро на пенсию, сын мне сказал, что он с прошлой жизнью покончил. Я ему верю, поверьте — мой сын не такой, каким вы его знаете по прошлой жизни. Он и в магазин сходит за хлебом, и по хозяйству поможет, — пояснила нам мать.
Я слушал женщину и практически поверил её словам. Но взглянув на лицо Желтова, понимал — в его глазах только ложь, у них с матерью тандем, и эта сцена — встреча с сотрудниками милиции — отрепетирована уже сто раз (тем более, что участковый инспектор у них частый гость). Всё же верить никому нельзя — особенно в оперской работе. Наверно, со временем даже в себе буду сомневаться. Да, в этой работе ухо точно нужно держать востро — расслабишься — согнут в бараний рог, как щенка, и «будь здоров, Иван Петров».
— Маргарита Ивановна, — сказал Владимир Иванович, — мы не сомневаемся, что Володя изменился. Но и вы нас поймите, работа у нас такая: мы обязаны проверять вашего сына до тех пор, пока с него не снимут надзор. Ему быть под надзором, по-моему, около года осталось? Потерпите уж наше присутствие.
Попрощавшись, мы вышли в подъезд, спускаясь с лестницы, наставник поднёс указательный палец ко рту и сделал им знак, что говорить пока нельзя. Вышли во двор, пересекли его, свернув на улицу, не проронив ни слова. Я не понимал, в чём суть молчания.
— Запомни и возьми за правило: прежде чем зайти в любой подъезд — будь осторожен, жулики могут тебя поджидать и на нож поставить. Открой дверь, немного задержись — пусть глаза привыкнут. Если темно в нём, поднимайся по лестнице и внимательно смотри вверх. Бывает, молодёжь стоит на площадке, ищет повода подраться, а ты никого из них не знаешь. Могут тебя не пропустить, к чему-нибудь да придерутся — слово за слово, завяжется драка, и не всегда выйдешь из неё победителем. Лучше не рисковать — вернуться обратно. Ходить по подъездам и по квартирам — это каждодневная наша работа. Да, и в автобусе когда будешь ехать, тоже возьми за правило — ищи место, где встать. Лучше в углу салона, чтобы ты всех видел — оно для нас, оперов, самое безопасное. Возможно, в автобусе едут карманные воры — повезёт, поймаешь «на кармане», но задержать их с поличным — трудно. Врагов среди жуликов у тебя с каждым днём будет всё больше и больше — есть среди них и неадекватные, могут и «на нож поставить», как я тебе говорил. Ты слышал, как с тобой «смотрящий» разговаривал? Как подбирал слова, как на провокацию вынуждал? Это ещё цветочки, он более адекватный жулик, не то что его друзья — отморозки.
Я слушал и поймал себя на мысли, что разговорная речь у опера отличается от повседневной, что в обиходе у гражданских людей, наверно, и я со временем буду разговаривать таким сленгом. Не хотелось бы, но нужно научиться контролировать свой лексикон. На работе — один стиль общения, с домашними — другой. Как это делают актёры в театре. Нужно только представить, что рабочий день в уголовном розыске — это сцена, и все персонажи на ней — актёры.
— Недавно нашему оперу в квартиру забросили самодельную гранату, — продолжал Владимир Иванович, — перед этим связав верёвкой дверные ручки на площадке. Он и его семья — жена и маленький ребёнок — находились дома. Живут на третьем этаже, от взрыва произошёл пожар. Слава Богу, что есть у него в квартире балкон — там и спаслись, пока пожарные не приехали и не потушили вовремя огонь, а то бы сгорели. Это я тебе не для устрашения говорю, а так — для того, чтобы не расслаблялся.
Уже и не знаю, правильно я поступил, что напросился работать в уголовном розыске… Лучше сидел бы в дежурке — и никаких тебе преступников. Или в КГБ остался — там работа непыльная и преступники не такие ушлые. Промелькнула такая мысль на слова наставника.
— О чём думаешь, Александр? — спросил меня Владимир Иванович.
— А следующий поднадзорник кто — преступный авторитет?
— Да нет, можно сказать, жулик-неудачник — по глупости попал в тюрьму. Кстати, под «вышаком» был, но заменили на пятнадцать лет. Свою любовницу ножом «замочил», но она осталась жива, инвалидом сделал — ноги у неё отнялись. Молодой ещё был, любил и ревновал её, вот и натворил дел. Сейчас сожительствует с одной женщиной, имеет квартиру. Он ведь из интеллигенции, так что с ним у тебя проблем не будет — нормальный человек. Мэр у него дружок — другой круг общения, не воровской. Так что намотай себе на ус: жулики бывают разные — есть идейные, как «Хвост», а есть вот такие, как он. Можно было бы и не ходить к нему — он не нарушает режима, но обязывает закон — прокурор может проверить.
Как говорил наставник, так и оказалось. Нас встретил мужчина интеллигентного вида, пригласил на чай — мы отказались. С Владимиром Ивановичем мы расстались на остановке, рабочий день наш закончился. Он поехал домой, а я пошёл по улице, вспоминая и анализируя свой первый день работы в уголовном розыске. Он прошёл с пользой, а похвастаться мне перед друзьями нечем. Завтра предстоит выезд на настоящее место преступления — какое оно будет, неизвестно. Но в том, что оно будет, я уверен, и мне, возможно, повезёт раскрыть первое преступление и изобличить преступника.
Утро у меня началось с посещения дежурной части и просмотра протоколов на граждан, нарушивших общественный порядок. Мне показалось, что ничего интересного (а именно — людей, которые меня бы заинтересовали) я среди них не увидел. Половина из них — «кухонные бойцы» (граждане, ведущие антиобщественный образ жизни, семейные драчуны), остальные — алкоголики, распивавшие спиртные напитки в подъездах да на детских площадках, что категорически запрещено законом. Постовые милиционеры за такие нарушения доставляют в дежурку, где виновники, просидев в камерах до утра, ждут своего наказания. В основном им выписывают штраф и отпускают на все четыре стороны. Они никого из оперативных сотрудников не интересуют — если среди этих лиц нет их «помощников». Вечером всё повторится, и эти задержанные граждане опять окажутся в дежурке — такой у них образ жизни, он для них — норма.
Как и обещал мне Владимир Иванович, я был включён в опергруппу, где мне предстояло целые сутки выезжать на все преступления, которые будут за этот период. Ждать не пришлось — дежурный сказал, что утром уже поступило одно заявление
