устраивал.
«Люди любят слабость, они не хотят быть сильными. Нужно дать им шанс поиграть», — сказала Грейс и улыбнулась. Так улыбнулась, что Осборн не нашел причин не поверить.
Осборн снова позвонил. Один раз, второй. Ничего.
Грейс. Единственный лучик света в дремучем Ластвилле. Мягкая и добрая Грейс. Грейс, которая может собраться и показать силу и злобу. Грейс, которая остается верна себе. Грейс, которая всегда честная и никогда не пытается превратиться в другого. Неизвестная, покрытая печатью тайны Грейс. Грейс, о которой могли бы шептаться, если бы она захотела. Грейс, у которой для посторонних никогда не было семьи, а на самом деле семья ее просто поредела и отпустила. Потерянная и найденная Грейс, которая не побоялась принять его настоящим. Где же ты?
Осборн позвонил снова. Но и через пять минут телефон продолжил молчать.
Тогда, решив больше не ждать, он вышел в коридор и запер дверь на ключ. Все-таки не хотелось, чтобы какой-то бродяга случайно забрел в комнату Грейс и осквернил святость белоснежных стен мерзким взглядом.
Осборн уже не держался за стенку и медленно шел по центру коридора. От комнаты Грейс до его не очень далеко. Снова он набрал номер и позвонил. И вдруг — знакомая мелодия заиграла вдалеке.
Осборн, позабыв о тошноте и головокружении, понесся мимо комнат. Двери черными пятнами проплывали мимо, и казалось, что коридор соткан из мрака, который давит, пугает. С каждым сделанным шагом Осборн слышал мелодию все отчетливее. И тогда понял: Грейс в его комнате. Звук доносится оттуда. Но когда Осборн добежал-таки до своей двери и открыл ее, ничего не увидел. А звонок продолжался.
Телефон Грейс был убран в тумбочку.
Мысли Осборна вдруг собрались в кучу и выдали: с Грейс точно что-то случилось. Прошлым вечером она вела себя странно. Может, ее кто-то обидел?
Парень одевался, вытаскивал из шкафа первое попавшееся. Конечно, в пижамных штанах на улицу он уже выходил, но если придется бежать в полицию, лучше показаться там обыкновенным человеком. Сложнее всего отыскать документы. Свои нашлись быстро, а за паспортом Грейс пришлось лезть на последнюю полку шкафа. Но Осборн вдруг овладел такой силой и остротой ума, что вытащить из кучи вещей запрятанный там паспорт не составило труда. Нормальные люди, вроде как, носят с собой документы.
Осборн вышел в коридор с сумкой, закрыл дверь на ключ и поспешил на улицу. Он точно знал, что сделает сначала: осмотрит весь кампус. Может, Грейс пошла за круассанами, а ей стало плохо и она заблудилась. Тогда он побежит в медицинский пункт или позвонит в «скорую помощь». Или даст одну из таблеток: аптечка всегда валялась у него в сумке. Если Грейс не окажется на кампусе, пробежит по учебным корпусам и поспрашивает преподавателей. Она могла пойти к Ливье, к ней направится в первую очередь. А если Ливье не сможет ничего сказать, побежит по другим преподавателям. Если и там Грейс не окажется, — поедет в город. А там уже и полиция, и прохожие. Найдет, обязательно найдет.
Осборн выбежал на улицу, аккуратно прикрыл входную дверь, развернулся и — вдруг увидел Грейс. Грейс в белом платье. Она стояла почти напротив входа и улыбалась. Бледная, с блестящими распущенными волосами и в чертовом белом платье. Даже кроссовки на ногах белые. Настоящая невеста. Словно говорила: «Бери меня за руку и веди венчаться».
Сначала Осборн не мог пошевелиться. Сердце колотилось, еще не оправившись от быстрого бега, а перед глазами медленно расплывалось пятно пейзажа. Отчетливо виделась только Грейс. Даже на отравленную алкоголем голову Осборн понял: что-то не так.
— Бог ты мой, Грейс, где ты была? — прошептал он, когда смог наконец открыть рот.
Грейс улыбалась.
— Грейс! Грейс, солнышко, где ты была? Я тебя обыскался!
— Гуляла. Свежий воздух полезен, — пропела Грейс.
Осборн опешил. Огляделся. Пейзаж такой же, что виделся и из окна, только вблизи еще более отвратительный.
— Гуляла? В такую погоду?
— Милый, это мы ее так воспринимаем!
— Что воспринимаем?
— Погоду! Она замечательная. А ты разве не видишь, как на улице хорошо?
Осборн огляделся.
— Да как-то не очень.
Грейс улыбалась. Улыбка ее Осборну не понравилась: чересчур счастливая, какая у обыкновенного человека в такую погоду даже в шутку не появится.
Осборн боролся с собой. Никогда прежде он не допытывался, когда Грейс уходила. На втором курсе частенько пропадала на день, иногда даже на ночь, но всегда говорила, куда уходила. А если и забывала, Осборн не влезал, даже если объяснения были расплывчатые.
— Ночью, наверное, лучше погода была, чем сейчас.
— Я сидела на подоконнике, окно открыла. Ты не проснулся, когда я тебя будила. А потом я ушла погулять.
— Ты меня будила? — удивился Осборн.
— Будила. Ты просто не захотел вставать.
— Да, я был немного не в состоянии погулять.
— Ничего. Главное, что тебе сейчас лучше.
Осборн кусал губы. Спросить или не спросить? Конечно, Грейс поймет, что он не допытывается, а просто беспокоится. Но так ли это похоже на доверие? Грейс ведь доверяла ему, отпускала в студию на сутки. Он тоже обязан доверять.
— А ты далеко гуляла? Ночью темно. Ты не взяла телефон.
— Звезды светили очень ярко. Все замечательно видно!
— Звезды светили?
— Да! Как сотни фонарей! Ты не видел здесь звезд?
— Их же здесь не много, световое загрязнение… Или мне так казалось.
— Их очень много! Я видела все! И мертвые, и живые.
Осборн не выдержал ее пристального и донельзя веселого взгляда. Ее улыбка, странная, словно не к месту радость. Осборн совсем не понимал, что случилось с Грейс.
— Я рад, что ты в порядке, — выдохнул он.
— А что со мной могло случиться?
— Да так, ничего… Просто хорошо, что ты вернулась, Грейс.
Осборн засунул руку в сумку, чуть потряс и смог аккуратно, не вывалив документы, лекарства и деньги, вытащить куртку.
— Прости, я свернул ее, не влезала, — признался он.
— Не стоило. Мне не холодно.
— Скажешь это, если завтра
