приедут.
Я опустила глаза:
– Мне было… очень приятно, мистер Перкинс…
– Пожалуйста, называйте меня Грег.
– А вы зовите меня Энн. И спасибо.
– За что?
– За ваши слова: вам не понравилось резать мне глотку. Даже понарошку. – И я добавила, не изменившись в лице: – А мне вот однажды понравилось кое-кого резать… и это было по-настоящему.
Он смотрел на меня с улыбкой.
Это была улыбка обычного человека. А вот взгляд был иной.
– Мой отец тоже занимался поддельными смертями, – заговорил Перкинс. – И знаете, что он мне однажды сказал? Он сказал: «Грег, это самая странная работа на свете. Убивать кого-то, пусть и понарошку, – это плохо. Так что ты выполнишь свою работу хорошо, если получится плоховато, но если у тебя получится слишком плохо – возможно, ты действительно кого-то убил, а это плохо». – Я рассмеялась. – А я в растерянности спросил: «Ну так как же мне работать, папа?» А он в ответ: «Ты должен научиться делать это хорошо… но вовремя останавливаться». – Мы обменялись взглядами. – Вы остановились вовремя. Испытали вы наслаждение или нет – вы… остановились вовремя, Энн.
И молчание перешло с нами в следующий зал. Я не ощутила там никакого дискомфорта. Я подумала, что могла бы остаться там надолго.
– Спасибо, Грег, – сказала я. Клянусь вам, я так растрогалась, что не могла сказать ничего другого.
– Прощайте, Энн.
– Прощайте, Грег.
Он ушел и унес свою поклажу, он покинул Кларендон. Лоусон дожидался его снаружи.
Это был настолько обычный человек, что еще прежде, чем я потеряла его из виду, он уже начал сливаться с внешней жизнью.
Разговор с Грегом Перкинсом заставил меня о многом задуматься.
Но первое, о чем я подумала, – это о своей правой руке.
Когда Перкинс ушел, я долго смотрела на свою правую руку с открытой ладонью. Это была та самая рука, что несколько месяцев назад приготовила чай для моего пациента, та же, что взяла кухонный нож и вонзила его в бок моего пациента. И та же рука сжимала молоток, ударивший Эндрю Марвела, убивший Эндрю Марвела. Марвел принадлежал к группе, заставившей меня наслаждаться, используя эту руку во вред человеку, которого я любила; теперь моя рука подравняла баланс, и я причинила вред самому Марвелу.
Та самая рука, которая лечит и ухаживает, была рукой, которая наносит удары и мстит.
И вот, впервые за долгие месяцы медленной пытки, я почувствовала, что круг замкнулся. Что я больше не увижу этот кошмар. Потому что я нанесла ответный удар тому, кто его заслуживал. И это сделала я. Возрожденная я.
Прежняя и в то же время новая. Противоречие?
Нет. Не в том новом мире, где я живу.
В тот вечер, пообедав вместе с подругами, я зашла в комнату к мистеру Икс.
Мистер Икс – вы, наверно, его уже знаете.
Все знают мистера Икс, все о нем говорят. Он гений.
В комнате находились доктор Дойл и его преподобие; мисс Понс глодала косточку на ковре, а подносы после обеда уже унесли. Шторы были задвинуты, две лампы подсвечивали румянец на щеках Кэрролла, да и со щеками Дойла бокал вина проделал то же самое. Увидев меня, оба поднялись.
– Непривычно видеть вас без чепца, – сказал Кэрролл.
– А вас – повеселевшим.
– Что ж, в конце концов я, кажется, принял существующий порядок вещей. И всем этим я обязан вашему пациенту. Мистер Икс меня спас.
«Мистер Икс, ну конечно», – подумала я.
Точно куранты в часах. Бесконечно и неизбежно.
Мужчины сели и возобновили разговор, прервавшийся с моим появлением.
– Неужели Перкинс заходил и в мою спальню в Оксфорде? – продолжал Кэрролл.
– Я с легкостью подкупил слугу, чтобы он сказался больным, – ответил мистер Икс. – Нам требовался промежуточный кошмар перед вашим приездом в Кларендон, чтобы не привязывать ваши сны только к «Пикоку» и Кларендону.
– Но карета и вправду чуть не перевернулась…
– Ею управлял переодетый Лоусон. Перед тем как подобрать вас на вокзале, он подбросил в переулок мертвого кролика. А вы имели возможность уехать из Кларендона в любой момент, но Джимми здорово разыграл ситуацию с отсутствием кэбов и выдумал «разговор» с извозчиком, который якобы сказал, что никто не хочет ехать в Кларендон.
– Этот юноша заслуживает премии за прекрасную игру, – заметил Дойл и взял с подноса печенье «Мерривезер». Кэрролл кивнул в ответ, а потом вздохнул.
– Вы заставили меня тяжко страдать, – признался он. – Но, с другой стороны, я думаю, это… это было необходимо – и не только для вашего замысла. После случившегося я лучше понимаю сам себя.
– Я допускал, что и для этой цели мой план может пригодиться, – ответил мистер Икс. – Ваша жизнь полна загадок, и не только математических. Если мне удалось пролить свет на некоторые из них, это и будет возмещением боли, которую я вам причинил.
– Эта девочка… Клара… она тоже мне кое-что открыла. – Кэрролл тряхнул головой. – Она сказала, что в тот вечер в лодке Алиса Лидделл проделала со мной… нечто вроде… неумышленного театра. Вы можете в это поверить?
– Не знаю, – сказал мистер Икс. – К счастью, я многого не знаю об этом мире. В противном случае я бы умер от скуки.
Мисс Понс залаяла, словно рассердившись, что ее хозяин заговорил о возможности своей смерти. Она тоже его любила.
– Что это с ней? – спросил Дойл, успокаивая собаку.
– Она нервничает, ей нужно солнце, – ответил мистер Икс. – Эта Понс – очень солнечное существо.
Кэрролл пребывал в задумчивости.
– Я хочу понять… Если есть девочки, способные на такие вещи, в каком же мире мы живем, мистер Икс?
– В мире, который все больше походит на книгу, ваше преподобие.
– Я пока не знаю, могу ли я ей верить… Что будет с Кларой?
– Боюсь, по окончании игры фигуры будут снова отправлены в коробку, – очень сухо ответил мистер Икс. – Но как же вы, любитель словесных игр, позволили себя обмануть таким именем?
– Имя? Клара Драме? Драме… – Кэрролл недолго раздумывал, а потом выдохнул: – Ах вот оно что… Dream, «дрема»… Да, «Драме» – это «Сон».
– Надеюсь, что глупец, придумавший эту кличку, – не старый профессор, его умственные способности я ценю высоко.
Дойл уже давно и поспешно записывал их беседу. В этот момент он вмешался:
– Не могли бы вы говорить помедленнее? Все это так интересно! – И Дойл, совершенно в манере Лоусона, размашисто поставил точку над i. – Мистер Икс, у меня остается последний вопрос. Вы никогда не рассказывали, почему придаете такое значение этому… Знаку. Я собираюсь написать обо всем, что здесь было, только скажите, почему это так важно.
– Я тоже
