По мнению Вепрецкого, они с Машей давно обязаны были переспать. Где угодно – в квартире Маши, у него, в его машине, в гараже, на автостоянке, в туалете ресторана, в его рабочем кабинете. Они могли пригласить вторую пару и заняться сексом два на два. Они могли позвать Машину подругу и устроить лесбийский сеанс с последующим превращением дуэта в трио. Жизнь, полная веселья и удовольствий! Бесконечное утоление жажды плоти! Фейерверк! А вместо этого? Томные вздохи, детский румянец и в конце концов жестокий, непонятный отказ!
Да, Вепрецкий удивился и был прав. Но Маша не собиралась устранять его душевный и физический дискомфорт путем насилия над собственным достоинством. Она чувствовала – если сейчас уступит Яну, то потом будет долго мучиться и грызть себя, как ванильную сушку. Нет, она не будет спешить. А если Вепрецкому не нравится – скатертью дорога!
Но Ян Николаевич оказался на высоте. Он не попытался силой закончить виртуозно начатый этюд и не устроил скандал. И не надулся, как обиженный ребенок, взывая к сочувствию.
Ян Николаевич хладнокровно сполз с Маши и застегнул все, что уже успел расстегнуть.
– Ладно, – произнес он с очередной усмешкой, – женщина всегда вправе сказать «нет»!
Настал черед для Машиного удивления.
– Всегда-всегда? – уточнила она. – Даже если… это… ну, в общем, уже… и… Все равно?!
– Пришлось бы трудно, – вздохнул Вепрецкий. – Но что поделаешь. Нет так нет. Женщина, убил бы такую, имеет право передумать даже за пять секунд до высадки десанта сперматозоидов.
– Подозреваю, подобным образом рассуждает только два процента мужчин на планете. И из этих двух процентов одна треть – мазохисты, другая – импотенты.
– А еще одна?
– Настоящие джентльмены.
– Я не импотент и не мазохист. Да и на звание джентльмена не претендую. Однако не собираюсь принуждать женщину к тому, чего она не хочет.
«Славная тактика, – подумала Мария. – Сейчас, потрясенная его невиданным благородством, я сама попрошу Вепрецкого, чтобы он меня хм-хм».
Она проводила Вепрецкого обратно в прихожую. Он наконец-то облачился в свой плащ.
– До свидания, – сказала Маша. – Не сердитесь. Увидимся как-нибудь.
– А мы опять на «вы»? – спросил Ян.
– Я – да. А что? Думаю, наше кратковременное па-де-де на диване не дает повода для фамильярности.
– Как хочешь, ребенок, – улыбнулся Ян. – Чао.
И поскакал по лестнице совсем не как сорокалетний старикан, а молодым резвым скакуном.
«Ребенок! – умилилась Мария. – Он назвал меня ребенком… Нашел, тоже мне… Надо держаться от него подальше. Что-то я себе не нравлюсь. Совсем распустилась. Куда, блин, смотрит Здоровякин?»
Здоровякин в данный момент смотрел в сторону удаляющегося автомобиля Вепрецкого. Если Ян Николаевич был неудовлетворен, то его ощущения не шли ни в какое сравнение с неудовлетворенностью Здоровякина.
Илья хотел разворотить темно-зеленую пузатую «ауди» Вепрецкого – и не сделал этого. Он хотел измочалить отвратительного Машкиного ухажера – и не сделал этого. Он хотел ворваться в квартиру и залепить пощечину Марии – но ни за что на свете не сделал бы этого.
Инфаркт и язва – радостное будущее человека, позволяющего неутоленным желаниям разрывать его изнутри в клочья. Илюша примерился к осветительному столбу и попытался вырвать его из асфальта. Не получилось. Тогда он ухватил поперек деревянную скамейку на квадратных бетонных ногах и шарахнул ею о фонарный столб…
Глубоким вечером Виктория подъехала к дому на Дебютной улице, где они с Данилой снимали однокомнатную квартиру. Возможно, она сделала это автоматически. Потом так же заторможенно поднялась на свой этаж и попыталась найти в серебряной сумочке ключи. Ключей у нее не было.
– Как глупо! – поняла Вика. – Я не могу попасть в квартиру. Но как же хочется упасть на кровать и отрубиться! Я устала! И у меня все болит!
Внезапно дверь перед ней приоткрылась.
– Что вы тут возитесь? – недовольно спросила у нее женщина, оглядывая с ног до головы. – Что вам надо?
Виктория потеряла дар речи.
– Но это моя квартира! – воскликнула она. – Я снимаю ее за две тысячи в месяц.
– Какие глупости вы говорите, девушка! – сумрачно ответила женщина. – Я уже полгода снимаю эту квартиру. Причем за три тысячи.
Если минуту назад Виктория онемела от изумления, то сейчас она вообще впала в ступор.
– Что? – медленно произнесла она наконец. – Полгода? Но это… это… это невероятно! Я здесь живу! С сыном. Пустите, там мои вещи!
Женщина приготовилась грудью защищать частную собственность.
– Там нет никаких ваших вещей! – отрезала она. – Девушка, не нарывайтесь на конфликт. Вы, часом, не пьяны? А?
– Я не пьяна! – возмутилась Виктория. – Пустите, это моя квартира! Я вам сейчас все объясню!
– Где же ваш ключ?
Виктория попятилась. Да, ключа у нее не было.
– Я объясню!
– Не надо ничего объяснять. Идите отсюда, пока я не вызвала милицию! Да вы, наверное, домом ошиблись, или подъездом, или этажом. Девушка, милая, идите подобру-поздорову, а? Вечер уже, отдохнуть хочется.
– Извините, – пробормотала Вика. – Я просто не понимаю, что происходит.
– Я искренне вам сочувствую, – вздохнула женщина. Сникшая фигура интервентки внушила ей жалость. – Руку, пожалуйста, уберите, чтобы я вам, не дай бог, пальчики не придавила. Маникюр у вас какой шикарный…
И квартиросъемщица аккуратно прикрыла дверь. Щелкнул замок.
– Прекрасно! – вымолвила Виктория. – А мне куда идти?..
Вскоре она уже ехала в сторону улицы Кафки. Там жила собственница жилья.
– Здрасте, Тамара Никитична. Почему вы сдали мою квартиру? – выпалила она, едва увидев предательницу.
Тамара Никитична несколько минут молча вглядывалась в лицо девушки, вдумчиво изучала ее наряд.
– Вы, наверное, не туда попали, – выдавила в конце концов она.
– Тамара Никитична, вы что, с елки свалились? – настойчиво двинулась вперед Вика. – Это я, Виктория. Я у вас квартиру снимала четыре месяца. И вдруг вы меня выставили на улицу. Где мои вещи? И вообще, что за хамство так поступать с людьми!
Женщина отпрянула.
– Я вас не знаю! Что вам от меня нужно! – заволновалась она. – Не знаю я никакой Виктории! И вас вижу впервые! Уходите, иначе вызову милицию!
– Только что оттуда, – рявкнула Виктория. – Тамара Никитична, неужели вы меня не узнаете?
Квартиросдатчица скорчила страшную физиономию, означавшую «Отстаньте от меня» и захлопнула дверь.
– Какой кошмар! – прошептала Виктория. – Я схожу с ума. Я ее знаю, я четыре месяца отстегивала ей по две тысячи честно заработанных рублей! А она меня, видите ли, не знает!
Желание принять горячую ванну и расслабиться заставило Викторию проявить чудеса сообразительности. Она пролистала паспорт Алисы, нашла штамп с пропиской и вскоре уже припарковала «рено-символ» во дворе дома в Яблочном переулке. Ключ от домофона и ключ от квартиры нашлись в сумочке. Там же, кстати, лежала целая пачка денег – рубли, доллары, евро, а еще косметика, презервативы, две авторучки, носовой платок с буквами DIOR.
– Даже платок фирменный, – вздохнула Вика. – Комильфо, куда деваться. Эх, если бы у меня перестала болеть голова!
Коробкин приучил ее быть выносливой и стойко терпеть боль. Сколько раз, вся в синяках и ссадинах, она пускалась в путь, вместо того чтобы передохнуть, отлежаться. Она убегала от своего злого демона, схватив в охапку Данилку и вещи, и у нее темнело перед глазами, потому что треснувшие ребра не хотели пускать воздух в грудную клетку.
– Эй, есть кто-нибудь? – не без опаски спросила Виктория, проникая в чужую квартиру. Внутри было совершенно темно.
Нашарив выключатель, Вика замерла. Она отвыкла от подобной роскоши. Интерьер апартаментов был настолько же изыскан, насколько безжизнен – словно сошел с фотографии из глянцевого журнала. Ни одна милая вещица не оказалась здесь случайно – все было продумано и соответствовало твердой руке и своеобразному вкусу архитектора.
Плазменный телевизор огромным гобеленом повис на стене. Диваны, обтянутые пурпурно-красной кожей, упирались серебряными ножками-копытцами в белый паркетный пол, в центре распласталась полосатая шкура зебры.
Вика обессиленно опустилась в нечто, отдаленно напоминающее кресло, и задумалась. Кусочек чужой богатой жизни, таинственным образом перепавший ей, заставил вспомнить время, когда она сама жила в роскоши…
…Не только жюри оценивало девушек, дефилировавших в купальниках по сцене. Из темноты зала «Красавиц Приморья» образца 1996 года вдумчиво разглядывали влиятельные лица города, фабриканты, предприниматели, жадные до хрупкой девичьей красоты.
Шелковая лента победительницы, песцовый полушубок и чемодан косметики были Виктории подарком от организаторов и спонсоров конкурса. А сама она стала живым подарком заезжему бизнесмену Кириллу Коробкину. Обаятельный, с ямочками на щеках, богатый, веселый Коробкин протянул руку и сорвал чудесный цветок так просто и уверенно, будто именно для него он рос во влажном климате Приморья два десятка лет.
