Дайнека спросила:
– Откуда это взялось?
– Кажется, я вам уже говорила: дворцовый комплекс выстроен бестолково. Множество подвалов, ходов, переходов. Наши корпуса – настоящие лабиринты, не говоря о чердаках и подвалах. Реконструкцию и ремонт сделали недобросовестно, я бы сказала, поверхностно. Самый запущенный – третий корпус, где вы еще не бывали. При Измайловых это здание было одноэтажным. Там располагалась оранжерея и что-то вроде гостевых помещений. В тридцатых годах прошлого века его перестроили, добавили еще два этажа. Но ни тогда, ни теперь подвальных помещений почти не затронули. Там, в подвале под лестницей, наш хозяйственник обнаружил нишу, закрытую дощатым щитом. В ней был свален весь этот хлам, – директриса неодобрительно оглядела коробки. – Мы, конечно, сообщили, куда следует, но к нам никто не приехал. Я лично звонила в столичные музеи, в Министерство культуры. Видно, никому не нужно наше богатство.
– Что я должна сделать? – поинтересовалась Дайнека.
– Все разобрать. Пригодные книги определить в библиотеку. Систематизировать, по возможности, документы.
– Понадобятся годы работы! – возразила Дайнека.
– Да вы хотя бы начните.
На это нечего было возразить. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Дайнека ненавидела себя за то, что согласилась на эту работу.
– Хотите, я буду вам помогать? – из-за стеллажа высунулась голова Лукерьи Семеновны.
Татьяна Ивановна сразу отрезала:
– Нет!
– А что в этом такого? – удивилась Дайнека.
– Не имею права заставлять пансионеров работать. Они заслужили свой отдых.
Темьянова возразила:
– А мне – в удовольствие…
Немного помолчав, Песня смягчилась:
– Ну, хорошо. Только не каждый день и не больше двух-трех часов, чтоб не во вред здоровью. Кстати, насчет здоровья… У вас ночью был приступ?
– Все прошло. Я хорошо себя чувствую, – поспешила заверить ее старуха.
– А я хотела отправить вас на обследование. – Директриса обратилась к Дайнеке: – Когда приступите?
– Это срочно?
– Вовсе нет. Можете разбирать понемногу.
– Тогда начну завтра.
После работы Дайнека решила прогуляться по парку. На улице было темно и уже спустились холодные осенние сумерки. Аллеи парка пересекались друг с другом нелогично и весьма бестолково. Она сама не знала, куда идет.
Вблизи спального корпуса стояли три лавки. У забора напротив располагалась беседка-ротонда. Иных достопримечательностей, сколько хватало глаз, не было. Конечно, если не считать вековых деревьев – дубов, елей и кленов.
Дайнека брела по аллее, загребая ногами опавшие листья, и думала, что хорошо бы привезти сюда Тишотку. Для собаки лучшего места не найти. Бегал бы он между деревьев, а она смотрела бы да радовалась. Вдвоем веселее.
«Надо переговорить с директрисой, – решила Дайнека. – Может быть, разрешит».
Фонари на аллее встречались редко, между ними зияли неосвещенные пятна. В таком темном месте перед Дайнекой неожиданно появился мужчина. Увидев его, она резко отпрянула.
– Не бойтесь! – незнакомец вытянул руку, чем напугал ее еще больше. Дайнека повернулась и побежала обратно.
– Да стойте же! – мужчина без труда обогнал ее.
Они остановились лицом к лицу.
– Что вам нужно? – задыхаясь, спросила Дайнека.
– Ничего.
– Тогда зачем вы меня догнали?
Он чуть заметно пожал плечами:
– А черт его знает.
– Это возмутительно!
– Да нет, вы не поняли. Я Водорезов. Платон Борисович Водорезов, главный врач пансионата.
– Предположим. Но что вы здесь делаете? – недоверчиво осведомилась Дайнека.
– Некоторые перед сном бегают. Не слышали? – он смерил ее критическим взглядом. – Об этом нетрудно догадаться, взглянув на меня…
Дайнека оглядела его: загорелый, спортивный, высокий. Настоящий мужчина, если бы не одно обстоятельство: он слишком нравился самому себе. Вслух она сдержанно проговорила:
– Ну, взглянула. И что?
– Я в кроссовках и спортивной одежде.
– Даже если так, я не просила меня пугать, – осмелела Дайнека.
Водорезов пошел дальше:
– А я не просил вас путаться у меня под ногами.
– Я не путалась!
– Тогда и я вас не пугал. – Он вдруг рассмеялся: – Вы смешная. Знаете, не каждой женщине удается быть смешной и при этом оставаться красивой.
Дайнека безразлично сказала:
– Вы павлин. Думаете, на меня подействуют банальные комплименты?
– Нет, не думаю. Сколько вам лет? – спросил Водорезов.
– Какая разница?
– По рассказу Татьяны Ивановны я решил, что вы значительно старше.
– Ну, двадцать три.
Он кивнул:
– Не катастрофично.
Она поинтересовалась:
– А вам?
– Что?
– Сколько вам лет?
– Успокойтесь. Мы с вами не пара.
Дайнека опешила:
– Да я и не думала…
Он перебил:
– Шучу. Мне тридцать два. Должен заметить, умеете вы зацепить.
– В каком это смысле?
– Я про наш телефонный разговор.
– Да вы только и делали, что флиртовали со мной! – возмутилась Дайнека.
– Виноват. Застоялся. Вокруг – только старухи. – Он предложил: – Может, прогуляемся?
– А как же ваша пробежка?
– На сегодня закончил.
– Тогда идемте.
Не сговариваясь, они двинулись по аллее.
– Знаете, а я рад, что вы к нам приехали.
– Сказать честно, я пока не решила.
– Планируете удрать?
– Я же говорю: пока не решила.
– И от чего это зависит?
– Сама не знаю. Нужно было сразу уехать. Все как-то не заладилось. Не так началось.
– Имеете в виду случай с Безруковым? – уточнил Водорезов.
– Не могу забыть тот момент, когда он упал на капот. До сих пор перед глазами стоит.
– Такие вещи нужно уметь забывать, это я как врач говорю.
– Легко сказать, – вздохнула Дайнека.
– Сказать легко, забыть – еще легче. Представьте, что все это случилось не с вами. Представьте или убедите себя. Увидите, сразу отпустит.
– Меня и не забирало, – возразила она. – Не говорите со мной, как с больной.
– Простите, не хотел вас обидеть.
– Платон Борисович, хватит об этом.
– Зовите меня Платоном, а я вас – Людмилой. Слава богу, мы не такие старые.
– А как же на работе?
– Какая разница?
– Субординация, и все такое…
– Вы не моя подчиненная.
– Если вы так считаете, не возражаю.
– Вот и хорошо, – подытожил Платон.
Промолчав метров сто, Дайнека придумала, о чем еще можно спросить:
– Вы пишете диссертацию?
– Пишу… – он вгляделся в ее лицо. – Кто вам сказал?
– Татьяна Ивановна Песня.
– Вот странная женщина… Когда работаю над диссертацией, ей не нравится. А похвастаться – она первая.
– Мне кажется, Татьяна Ивановна вами гордится, – подтвердила Дайнека. – А как звучит тема диссертации?
Водорезов, кажется, удивился:
– Неужели интересно?
– Иначе бы не спросила.
– Ну хорошо, – он улыбнулся. – Только не пытайтесь запомнить. Это звучит так: «Роль сестринского ухода в медико-социальных учреждениях для пациентов пожилого и старческого возраста с болезнью Альцгеймера».
– Не так уж и сложно, – усмехнулась она. – С легкостью могу повторить.
– Ну?
– Роль сестринского ухода в медико-социальных учреждениях для пациентов пожилого и старческого возраста с болезнью Альцгеймера.
– Браво! У вас превосходная память. Или же вы просто умница.
Дайнека сдвинула бровки:
– Напоминаю, на меня не действуют банальные комплименты.
– Простите, забыл.
– Дальше что?
– Вы про диссертацию?
– Раз уж заговорили.
– Что еще вас интересует?
– В пансионате есть такие больные?
– Иначе бы я здесь не работал. – Он указал рукой на серое здание с четырьмя колоннами, отдаленно напоминающее провинциальный театр. – Вот, пожалуйста, так называемый третий корпус. Здесь содержатся особенно дряхлые, безнадежные и потерявшие память. Пациенты с болезнями Паркинсона и Альцгеймера.
– Почему?
– Им требуется особый уход. Многие до этого жили в спальном корпусе, но по истечении времени их перевели сюда.
– Звучит очень грустно. Живет себе человек, живет, и вдруг кто-то другой решает, где для него лучше.
– Такова система. Чтобы вы поняли, я объясню: болезнь Альцгеймера начинается с незначительных отклонений. Например, человек забыл, куда положил вещь, не может вспомнить имя своей дочери или то, что он уже пообедал. Дальше – хуже: больной не помнит, что с ним было вчера или неделю назад. С дальнейшим развитием болезни у него начисто теряется долговременная память. Человек не понимает, где он находится, и уже не может ухаживать за собой. Организм утрачивает многие функции. А дальше только одно – смерть.
– Чудовищная неотвратимость! Неужели нет никаких средств?
– Современная медицина может только смягчить симптомы болезни.
– Ни вылечить, ни замедлить?
– Увы, этого нет. Но я неточно выразился, сказав, что человек, страдающий болезнью Альцгеймера, начисто теряет память. У больных случаются моменты просветления, и они многое вспоминают. Таким процессом нельзя управлять, и уж тем более его нельзя прогнозировать. Все происходит спонтанно.
