В тот миг, как мы остановились, из окрестных трущоб высыпала десятитысячная орда чумазых ребятишек, которые обступили наш фургон, словно решили, что мы боги, свалившиеся с неба. Так, должно быть, индейцы встречали каравеллы Колумба.
- У тебя есть гвозди или стеклянные бусы? - осведомился я.
Вэнс недоуменно посмотрел на меня, потом громко заржал и покачал головой. Выпрыгнув на асфальт, он запер дверцу фургона.
- Необходимая предосторожность, - пояснил он. - В противном случае, маленькие мерзавцы распотрошат машину в мгновение ока. Если захотят, они открутят двигатель за семь секунд. Эй, вы, оборванцы! - заорал он. - А ну, кыш отсюда! Кто подойдет к фургону, башки поотрываю. И чтоб не писать на бортах "Я люблю Алика Дугласа Хьюма"!
Мы пробились через грязнощекую и сопливую толпу и поднялись по железной лестнице на второй этаж. С этой огромной высоты я окинул взглядом квартал. Невеселое зрелище, скажу я вам. Мрачные серые ряды унылых, однообразных закопченных домишек, над которыми, как скала Гибралтара, возвышалась внушительная католическая церковь.
Детишки выводили пальцами на запыленном борту нашего фургона фразу "Я люблю Джорджа Брауна", а один крохотный негодяй в красном свитере силился отодрать правую фару.
- Эй, детишки, отойдите от машины! - крикнул Вэнс, высовываясь из окна.
- Пошел в жопу! - пискнул тоненький голосок.
Вэнс пожал плечами и постучал в квартиру номер семьдесят два.
Дверь открыло нечто с головой, покрытой папильотками, в грязном переднике, облитом заварным кремом. Во всяком случае, я надеялся, что это заварной крем. На руках существа заходился ревом младенец, а изо рта торчала сигарета.
- Ну? - процедило существо, стряхивая пепел на пол.
- "Швейные машинки Райтбая", мадам, - учтиво представился Вэнс, шмыгнув носом. Вонь стояла ужасающая. Она выплыла из двери, как облако тумана, и казалась настолько тяжелой, что могла обрушить балкон.
- А, да, как раз вовремя, - существо посторонилось, пропуская нас в квартиру.
Когда мы прошли по коридору, мне едва не стало дурно. Я боялся, что никогда уже не отмоюсь от этого удушливого и едкого запаха. Он шибанул мне в лицо, как гнилое яблоко, и пропитал всю кожу, волосы и одежду, как будто я постоял под душем из испорченного пива.
В мрачной гостиной, освещаемой только серым уличным светом, у которого хватило смелости пробиться в эту берлогу, на ветхом диване лежала самая древняя старушка, которую я когда-либо видел. Лет, должно быть, за триста. Оставшиеся волосы были зачесаны назад и схвачены в пучок, подчеркивая заостренность лица и ввалившиеся щеки.
- Привет, мальчики! - прошамкала она беззубым ртом. - Они будут чинить телик, Прусилла?
Прусилла!
- Нет, швейную машинку, бабуля. Эй, парень, вон она стоит.
Прусилла кивнула в темный угол и Вэнс ощупью заковылял туда.
- А что случилось? - вежливо поинтересовался он.
- Не шьет.
- А-аа.
Вэнс взгромоздил "макси" на стол, который, казалось, немедленно рухнет под такой тяжестью. Стол жалобно заскрипел, и ножки его раздвинулись, как у жирафы на водопое, но все-таки устоял.
- Как насчет света, мадам? - спросил Вэнс.
Прусилла зажгла люстру с единственной лампочкой, но лучше бы этого не делала. Комната выглядела омерзительно. На столе остатки еды, крошки, не подметавшийся с шекспировских времен замызганный пол залит вареньем. Посреди комнаты стоял детский горшок, который не выносили с неделю, рядом валялись перепачканные ползунки. Меня стало мутить.
Вэнс со вздохом приподнял крышку футляра, из-под которой тут же выскочил жирный черный таракан, прошипел в наш адрес какое-то ругательство и неспешно засеменил под диван. Ни Прусилла, ни бабуля не обратили на гнусную тварь ни малейшего внимания.
- Стул нужен? - спросила Прусилла.
Вэнс покосился на стул, увидел, что он перемазан какой-то подозрительной массой, и потряс головой.
- Нет, спасибо, мадам, я быстро.
Он склонился над машинкой и вдруг радостно улыбнулся. Посмотрев на меня, он весело подмигнул
- Все понятно, мадам. Вы просто вставили иголку боком.
Он быстро открутил винт, державший иголку, установил её как надо, и тут же испробовал на клочке демонстрационной ткани. Я даже услышал, как он испустил вздох облегчения. Вставив машинку в футляр, Вэнс отнес её на прежнее место, в угол.
- Платить не надо, мадам. До свидания!
Вэнс рванул к дверям, словно за ним черти гнались. Я следовал по пятам.
Расшвыряв мальчишек, успевших таки написать "Все тори - грязные свиньи" и "Дура Мэри любит Уильяма", мы уселись в фургон.
С наслаждением принюхавшись к родному выхлопному газу, мы с Вэнсом обменялись понимающими взглядами.
- Мерзкие свиньи! - в сердцах сплюнул он. - Неужели трудно потратить пару шиллингов на карболку и какой-нибудь дезодорант? Взорвать бы весь квартал к чертовой матери!
Я кивнул.
- Должно быть, так скоро и случится. Я слышал, трущобы собираются сносить.
- А что толку? - возмутился Вэнс. - Запусти Прусиллу с бабулей в новую квартиру, и через две недели будет то же самое. Они просто жить не смогут без тараканов и привычной вони.
- И часто ты такое видишь? - осторожно поинтересовался я.
Вэнс покачал головой.
- Слава Богу, нет. Мебели, правда, у многих кот наплакал, но зато хоть за чистотой следят. Нет, в таком хлеву я побывал впервые.
Он понюхал свой рукав и скривился.
- Придется отдавать в чистку.
Я принюхался к собственному рукаву и согласился с Вэнсом.
Вэнс лихо промчался мимо музея и выехал на Лондон-роуд, оставив позади толпу чертыхающихся, сыплющих проклятия и громко сигналящих пешеходов и водителей.
- Да заткнитесь вы, - проорал он, давая понять, что видит, какой бедлам вызвал. - Нельзя, чтобы такие козлы садились за руль.
- Ты прав, - кивнул я. - Куда теперь?
- Чайлдуолл, Маунтвуд-роуд, дом сто шестнадцать.
У меня сладостно засосало под ложечкой. Чайлдуолл, район, где живет Глория.
Глава седьмая
Целую неделю я с большим удовольствием провел в мастерской. Иногда, когда Чарли заваливали работой, я задерживался, чтобы помочь ему, а в другие дни с утра разбирал и собирал машинки, а после обеда разъезжал с Вэнсом.
Несмотря на его дьявольскую манеру вождения, грозившую тем, что каждая поездка могла стать для нас последней, я уже стал заранее предвкушать их. Каждое посещение прибавляло мне опыта, а также учило лучше разбираться в человеческой натуре. А интересных образчиков было, хоть отбавляй.
Вот, например, случай с миссис Хендерсон.
Дело было в четверг. Мы с Чарли ковырялись в мастерской, и время уже клонилось к обеду, когда нагрянул Аллен Дрейпер и заявил, что в магазин пришла миссис Хендерсон, которая требует срочно починить её машинку. Судя по тону Дрейпера, миссис Хендерсон была по меньшей мере пэром Англии.
- Иди и узнай, что у неё случилось, Расс, - попросил Чарли. - Занеси её в заявочный список и скажи Вэнсу, чтобы сегодня же заехал к ней.
Я проследовал за Дрейпером в торговый зал и увидел царственного вида дамочку, разодетую в меха. Лет, должно быть, под семьдесят. Нет, она не выудила из сумочки пенсне и не смерила меня взглядом, а только довольно приятно улыбнулась, когда Дрейпер представил меня. Я счел не лишним поклониться.
- Мистер Тобин займется вами, мадам, - произнес Дрейпер и, ослепив её лучезарной улыбкой, удалился к кабинкам.
- Вы хотите отремонтировать машинку? - спросил я.
Она снова улыбнулась.
- Да, будьте добры. Не могу понять, что с ней стряслось. Внизу что-то звякает.
Я послушно начертал в заявочной квитанции "внизу что-то звякает", а также записал её адрес и телефон.
- Вы сможете приехать сегодня днем? - спросила она.
Что ж, если столь почтенная дама просит об одолжении, Расс Тобин не способен отказать.
- Конечно, мадам, - расшаркался я. - Непременно. Вы будете дома весь день?
- Да, я никогда не выхожу до вечера.
- Мы приедем, - великодушно пообещал я.
Вэнса чуть не хватил удар, когда я ему об этом сказал.
- Черт побери, ты же знаешь, сколько у меня уже этих долбаных заказов!
Он помахал перед моим носом толстенной пачкой квитанций.
Я пожал плечами.
- Извини, Вэнс, но она очень важная клиентка.
Вэнс вздохнул и выдохнул с такой силой, что загасил сигарету во рту Чарли.
- Ладно, - сказал он. - Но только поедем мы к ней в самую последнюю очередь.
К дому миссис Хендерсон мы подкатили в половине пятого.
Огромный старый дом, казавшийся особенно сумрачным под льющим, как из ведра дождем, напомнил мне особняки, окружавшие крикет-клуб. К дому вела широкая подъездная аллея, окруженная моими самыми нелюбимыми деревьями и кустарниками - увядшими гортензиями, лавром и бирючиной.
Оставив фургон перед воротами, мы прошли во двор и поднялись на шаткое крыльцо.
- Веселенькое место, - поежился Вэнс.
Я поднял руку, позвонил в дверь и выругался - в рукав налилась почти тонна воды.
