Да ведь я уже и не сплю: это моя комната залита светом — солнечным и электрическим. Солнечный побеждает. Я дома. Вчера… Да, вчера я благополучно добрался до дому. Все хорошо. Полежу еще немного и встану. Мне нужно работать. Вчера… Да, вчера я узнал… И вот теперь нужно поскорее все зафиксировать, пока не ушло, пока не забыл. Прибавилось много новых деталей: собака, желтые шторы (конечно, на моей картине они будут раздернуты), приоткрытая дверь, а за ней — темнота, человек в кресле смотрит в темноту. Подсматривающий? Неужели придется писать еще один автопортрет? Ведь исходя из последних событий подсматривающий — это я.
Ладно, с этим разберусь позже, сейчас меня больше интересует тот, в кресле. Как жаль, что я не увидел его лица. Судя по голосу, с лицом я ошибся: уже написанное лицо не соответствует образу.
Что-то меня мучает. Не могу понять что. Вчерашние блуждания? Нет, не то. Я эту улицу и без того знал — не хочу помнить откуда. Как я на ней оказался? Сел в такси и оказался, как обычно оказываюсь в таких местах. Ах да! Умерла Анна! Я слишком долго ходил за лекарством. Бедная девочка Анечка. Странно, она была старше Инги, а мне все представляется Анна в виде ребенка. Маленькая моя Анечка! Как жаль, как жаль!
Да умерла ли она? Правда ли? Мне об этом сказал мой недописанный герой — недорожденный, ошибочный образ. Откуда ему знать? Он и о себе-то немногое знает, совершенно несамостоятельный тип, в своих даже самых судьбоносных решениях полагается на меня.
Я должен проверить. А вдруг он меня обманул? Или в его сведения закралась ошибка? Я должен сам убедиться. Жаль, что потерял лекарство. Черт! Но ведь он знал, что я его потерял! Значит… значит, и о смерти Анны знает наверняка… Он — это я? Нет, нет, нет! Он — это он. А Анна…
Я вскочил, пробежал сквозь мастерскую — картина, повернутая лицом к стене, опять попалась мне на глаза, неприятно царапнула догадка, но я не стал думать об этом: сейчас важно другое. Анна… Только бы она была еще жива, я готов отправиться в новый поход, в аптеку, пусть даже все повторится. Анна…
Идти никуда не пришлось — я выскочил из своей квартиры и уткнулся в ее опечатанную дверь.
Глава 4. Дурной, нескончаемый сон
(Анна)
Первые несколько месяцев они хотя бы созванивались, потом Инга ушла из дома. Мобильного у нее тогда не было, как не было очень многих вещей, без которых жить и помыслить невозможно: все деньги пропивала мать. Связь, таким образом, стала односторонней. Потом Анне пришлось срочно переехать на другую квартиру, а на следующий день у нее из сумки вытащили телефон — и связь окончательно утратилась. Просить мать разыскать Ингу и передать ей новый номер не имело смысла: она бы ее даже не поняла. Анну ужасно мучила эта ситуация, но ничего невозможно было сделать. И потому, когда сестра позвонила, она так обрадовалась, что в первый момент ничего не могла сообразить.
— Аня? — умирающим голосом спросила Инга.
— Инга?! — восторженно закричала Анна, не услышав никакого подвоха в голосе сестры. — Боже мой, сестренка! Привет! Я никак не могла…
— Подожди! Мне нужно тебе сказать… Заплати киллеру. Обязательно заплати.
— Что? — Анна расхохоталась. — Кому заплатить? Слушай, сестренка…
— Это очень важно, Анечка. Заплати киллеру. Займи денег и заплати. Я осталась должна семьсот долларов.
— Семьсот долларов? Да у меня есть, не надо ничего занимать. Тебе нужны деньги? Я перешлю.
— Нет, это ты должна… отдать, я уже не успею.
— Как здорово, что ты позвонила. Я не знала, что…
— Ты меня поняла? Если не заплатишь киллеру, тебя тоже убьют. Прости меня, я не хотела. — Инга всхлипнула и повесила трубку.
И вот тут Анна испугалась. Но сделать она опять ничего не могла: ее домашний телефон не определял номер.
Она хотела тут же ехать к сестре, но сообразила, что не знает адреса. И нужно идти на работу, нельзя же вот так просто все бросить.
Бросить работу нельзя, а бросить Ингу? Во что она влезла, бедная девочка? Как же ей теперь помочь? Отсюда, из Лесозаводска, никак. Киллер. Что значит этот киллер? Почему Инга бросила трубку, ничего толком не объяснив? И что теперь предпринять?
Предпринять она ничего не могла. Постояв немного у телефона, Анна вздохнула и стала собираться на работу. Нужно было спешить: их служебный автобус подъедет к остановке минут через семь. Опаздывать нельзя, потому что до их завода ни на чем другом не доберешься. Анна работала в рабочей столовой при комбинате старшим поваром.
Но когда приехала на работу, сразу и пожалела: лучше было остаться дома, вдруг Инга перезвонит? И опять, опять, опять ошибку не исправишь: здесь она как в ловушке — до конца смены ни на чем не выберешься.
Ошибка, да. Впрочем, ошибку она совершила не сейчас, а тогда, когда уехала в Лесозаводск. Захотела вырваться из этой безысходной жизни — и бросила сестру на произвол судьбы, с вечно пьяной матерью. И страшно обрадовалась, когда сестра в свой черед ушла из дома. Обрадовалась, потому что тогда ей казалось: часть вины с нее снялась, без матери Инга сможет устроиться в жизни, а ей, Анне, не придется расплачиваться за последствия своего предательского отъезда.
Придется, еще как придется! Что же все-таки Инга имела в виду, когда просила ее заплатить киллеру? Неужели ее маленькая сестренка кого-то хотела убить? Или уже убила? Вернее, киллер, с которым она не смогла до конца расплатиться, убил? Зачем она бросила трубку, ничего не объяснив?
Надо было остаться дома и дождаться звонка.
И вдруг пришла спасительная мысль: все это просто чей-то глупый розыгрыш, Инга не знала ее нового номера телефона и нигде не могла узнать, значит, звонила не она. Кто-то, кто в курсе ее семейных обстоятельств, решил подшутить. Ну конечно! Все очень просто. Тем более что и разговор был какой-то странный. Да что там странный — бредовый был разговор. Не могла ее сестра нанять киллера. И нет никаких таких киллеров, которые работают в кредит. И долг клиента не перебрасывают на его родственников, хотя бы из элементарной безопасности… Конечно, это просто глупая шутка!
На какой-то момент Анна совершенно успокоилась, даже развеселилась. Обвела взглядом своих коллег, засмеялась:
— Ну, девки, колитесь, кто из вас моя сестра.
Татьяна, Люба и Валентина, не отрываясь от работы, посмотрели на нее с удивлением, но, увидев, что она смеется, тоже рассмеялись.
— Чур, я! — поддержала шутку Татьяна.
— В сестры я не гожусь, — с наигранной горечью сказала Валентина, — разве что в матери.
— А что я буду иметь, если стану твоей сестрой? — поинтересовалась Люба. — Если переведешь из зеленщиц в повара, я согласна.
— Анна богатая наследница, но место уже забито, я первая сказала. — Татьяна бросила нож, подошла к Анне, обняла ее за плечи. — Смотрите, ну до чего мы похожи!
Стало ясно, что никто из них не звонил. Да и глупо было на такое надеяться: голос-то Ингин. Нет, никакая это не шутка.
Смена, казалось, никогда не кончится. Анна старалась успокоиться, не думать о звонке, но ничего не получалось: целые фразы непрошено выскакивали из этого страшного разговора: «Заплати киллеру, обязательно заплати, если не заплатишь, тебя тоже убьют». Тоже убьют. Значит, кого-то уже убили? Кого? А вдруг это мать? Боже мой, в какую такую ужасную беду могла впутаться Инга?!
— Нет, это невозможно! — проговорила Анна вслух и услышала хохот. Смеялись все: и Татьяна, и Люба, и Валентина.
— Что это сегодня с тобой? Влюбилась, что ли? — по-доброму, в самом деле по-матерински (если бы мать была мать, а не та алкоголичка), но чуть-чуть насмешливо спросила Валентина.
Анна всхлипнула, но смогла подавить подступающий приступ. И если бы не Валентина, удержалась бы вообще, не разрыдалась, ничего никому бы не рассказала. Но та, видно, окончательно вошла в роль: дочь подросла и впервые влюбилась, переживает, надо ей поскорее объяснить, что ни один не стоит ее мизинца, и вообще скоро пачками будут у ее ног валяться, — подошла к ней прижала ее голову к своей обширной груди, погладила по спине и начала утешать. И Анна не выдержала. Задыхаясь от слез, рассказала, что звонила сестра… все рассказала. Женщины столпились вокруг нее и принялись утешать уже хором. А потом и расплакались хором. Они так прониклись ее бедой!
Всю дорогу, в автобусе, они опекали ее, словно она вдруг тяжело заболела. Люба предложила остаться ночевать, но Анна отказалась. Договорились, что никому ничего не расскажут, а если Инга все же перезвонит, Анна узнает адрес и приедет.
— Звони мне в любое время, если что-нибудь прояснится. — Валентина опять совсем по-матерински заботливо погладила ее по плечу. — И поезжай, без тебя пару дней мы справимся, а начальству скажем, что у тебя мать заболела, при смерти…
— Нет! — запротестовала Анна. — При смерти не надо. Скажите, что просто заболела.
