Она выкрикивала приказания своим служащим.
— Подожди-ка, — произнесла она. — Слушаешь? Замечательно. Твой счет у меня на экране. Все эти акции продаем. По цене рынка, так, ждем подтверждения — вот оно. Пошла информация по продажам… — Он услышал кликанье клавишей. — Итак, у нас один миллион семьдесят тысяч американских долларов плюс кой-какая мелочь. Хорошо, «ИТ» продают акцию ровно за шестьдесят шесть…
— Цена падает?
— Вовсе нет, даже поднялась на одну восьмую на последних торгах, две минуты назад.
— Сколько «путов» я смогу купить на один и семь сотых?
— О, ну, скажу так, довольно много.
— Сколько?
— Примерно… один и шесть десятых миллиона.
— И правда, много, отлично. — «Пут»-опцион на пакет акций давал покупателю право продать их по определенной цене в определенное время. Поскольку цена «пута» составляла лишь малый процент от реальной стоимости акций, то за небольшую сумму можно было сколотить неплохое состояние. — Покупай.
— А я что делаю, Чарли, ради всего святого? Цена стабильная. — Да, возьми этот заказ… — Она говорила со служащим. — «Пут»-опцион на акции «ИТ», немедленно. Да. Давай, Чарли, держись. Один и шесть десятых миллиона. Да. На всю сумму. Даю свое разрешение.
На секунду голос ее прервался. Он только что истратил больше миллиона долларов на приобретение права продать 1,6 миллиона акций «ИТ» по 66 долларов за штуку.
— Ты уверен, Чарли?
— Это мой звездный час, Джейн.
— Жизненно-важная сделка?
— Угадала.
Из окна такси он заметил красный «роллс-ройс», мягко прокативший мимо. По номерным знакам можно было определить, что его хозяин — офицер Народно-Освободительной армии Китая — НОАК, опасной, умной и вездесущей организации. Она богатела и всюду порождала коррупцию. Гонконг не был исключением.
— Поняла меня? — спросил Чарли.
— Не вполне. Объяснишь мне, в чем фишка, Чарли?
— Когда завершим сделку, Джейн.
— Через минуту-другую получим подтверждение.
Надо ж, помер на толчке, в который раз вспомнил Чарли о нелепой кончине миллиардера. Ничего особенного — такое может случиться с кем угодно. И с Элвисом Пресли, между прочим, такое случилось.
— Чарли?
— Да.
— Получили твой опцион. На один и шесть десятых миллиона акций «ИТ», по цене шестьдесят шесть долларов за штуку. — Он услышал кликанье клавиш. — А теперь скажешь? — взмолилась Джейн.
— Скажу, — ответил Чарли. — Только сначала дай мне словесное подтверждение для записи.
Пока она повторяла цену и объем биржевой трансакции, он поглядывал из такси на дорогу, торопя время. Впервые он попал в КИК, когда был в отпуске в 1970 году. Тогда клуб был забит пьяными журналистами — от газет и телевидения, людьми из ЦРУ, военной разведки, британскими адмиралами в отставке, перенявшими местные нравы, из-за чего их не жаловали в собственных клубах. Заходили смурные техасцы, занятые военными поставками, репатрианты, одинокие и жаждущие разговоров по душам. С тех пор весь Гонконг уж не раз был застроен, снесен и отстроен заново, но КИК спокойно себе стоял, затерявшись на одной из боковых улочек.
— Так, теперь надо сверить часы, — сказал Чарли Джейн, когда она закончила. — Сейчас в Гонконге начало девятого вечера, вторник. Который час в Лондоне?
— Начало третьего дня.
— Лондонская биржа будет открыта еще целый час?
— Да, — сказала Джейн.
— Нью-Йорк начнет торговать через полчаса?
— Да.
— И я смогу наблюдать за курсом отсюда, Джейн?
— Да.
— Но ты будешь мне нужна в офисе для работы с Нью-Йорком.
Она вздохнула.
— Мне еще сына надо из школы забирать.
— Хочешь новую машину?
— Всем нужна новая машина.
— Так потерпи, побудь в конторе еще пару часов, Джейн. А завтра можешь выбирать себе «мерседес» — счет предъявишь мне.
— Ты душка, Чарли.
— Я вполне серьезно.
— Ну ладно. А теперь ты мне скажешь, пожалуйста?
Конечно, скажет, и не для того только, чтобы она смогла слегка нажиться на акциях сама, сколько для того, чтобы поползли слухи.
— Сэр Генри Лэй только что скончался. Всего пятнадцать минут назад.
— Сэр Генри Лэй…
— Миллиардер, заправлявший игорным бизнесом Макао, еще он вел серьезные переговоры с «ИТ»…
— Так-так! — воскликнула Джейн. — Ты уверен?
— Да.
— А это не просто слух?
— Джейн. Ты имеешь дело со мной, с Чарли.
— Так откуда у тебя эта информация?
— Джейн, ты что — не доверяешь старине Чарли Равичу?
— Чарли, ну пожалуйста, у меня еще есть время сделать свою игру на этом!
— Я видел своими собственными…
— Черт, черт, черт!
— … глазами, Джейн. Он умер у меня на глазах.
— Цена падает! Ого! Уже шестьдесят четыре! — воскликнула она разочарованно. — Вот оно! Куплено девяносто тысяч акций! Уже кто-то распустил слух! Шестьдесят три, и — господи, Чарли, ты опередил всех буквально на минуту.
Он сказал, что позвонит позже, вылез из кеба, стараясь не потревожить спину, и вошел в клуб, место настолько демократичное, что служитель приветствовал его простым кивком. Народ толкался здесь целый день. Напитки можно было получить в главном баре, — квадратной комнате со множеством знаменитых черно-белых фотографий «Ассошиэйтед Пресс» и «Юнайтед Пресс Интернешнл». Это были фотографии из жизни Мао в Пекине, обнаженной вьетнамской девочки, бегущей прямо на камеру, — а на заднем плане ее деревня пылает от напалма; буддийского монаха, сжигающего себя в знак протеста; Никсона на Великой китайской стене. В баре сидело несколько десятков мужчин и женщин, дымя сигаретами и выпивая. Многие из этой братии были американскими и британскими журналистами, прочие — мелкими местными бизнесменами, которые давно уж стали алкоголиками, перегорели, опустились и никаких надежд, тем более перспектив, не имели.
Чарли заказал виски и уселся напротив ящика Блумберга, настраивая его, пока не добрался до нужного меню актуальных лондонских биржевых активов. Он уже нажил свои миллионы, а Нью-йоркская биржа еще не открывалась. Что вы знаете о войне, мистер Равич? Пожалуйста, расскажите мне, мне любопытно. Ха! Крупные американские держатели акций «ИТ» или, точнее, работающие на них аналитики, финансовые советники и эксперты по бирже представляли собой в большинстве тридцатилетний молодняк. Пока им ни до чего нет дела: кто завязывает шнурки на ботинках, кто лыбится в зеркало или читает «Нью-Йорк таймс». Но скоро — совсем скоро! — они усядутся за свои мониторы. Всего через несколько минут. Тогда им станет известно, что сэр Генри Лэй стал жертвой сердечного приступа и умер в Китайском клубе Гонконга в 8:45 пополудни по местному времени. Чарли ожидал, что все они немедленно сделают следующие заключения: поскольку Лэй управлял азиатской, семейного образца корпорацией и, естественно, в качестве патриарха всем верховодил — соглашение с «ИТ» будет отложено на неопределенное время. Наследники немедленно снизят цену контрольного пакета «ИТ», все еще заоблачной даже после некоторого ее падения в Лондоне.
Возможно, все так и произойдет. Он заказал еще виски, потом набрал номер Джейн.
— «ИТ» упали на пять пунктов. Нью-Йорк вот-вот откроется.
— Но я пока паники не заметил. На каком уровне продажи?
— В Лондоне этого не узнать, даже когда биржа в Нью-Йорке откроется. Буду сидеть и ждать.
— Отлично, Джейн. Спасибо.
— Нет, это тебе спасибо.
— Да неужто?
— Я начала торговать со своего счета, когда ставка была шестьдесят четыре, а закончила, когда она опустилась до шестидесяти одного. Так что я сегодня неплохо подзаработала, Чарли.
— Отчего же ты не придержала?
— Видно, кишка тонка.
— Джейн, Джейн. Ты что же, думаешь, что старикан Чарли блефует?
— Вовсе нет. Позвони, когда будешь готов к распродаже.
Он дал отбой и взглянул на монитор. Цена на акцию «ИТ» в настоящее время колебалась в пределах пятидесяти девяти долларов. Никаких новостей по информационным службам, ни по Блумбергу, ни по Рейтеру, пока не поступало.
Он вернулся в бар, протиснувшись к стойке.
— Еще один? — спросил бармен, задержав взгляд на руке Чарли, обезображенной шрамом.
— Да, сэр. Двойной, — ответил он громко. — Я только что получил очень скверное известие.
— Заранее сожалею, — бармен поднял на Чарли сочувственный взгляд.
— Да, скверное, — с грустью подтвердил Чарли. — Сэр Генри Лэй сегодня умер в Китайском клубе от инфаркта. Трагическое событие. — Он послал купюру в сто гонконгских долларов по стойке бара.
Журналисты глазели на него.
— Простите, — спросил один из них, длинный англичанин с копной рыжих волос, — вы, кажется, сказали, что сэр Генри Лэй умер?
