Но разговор Краснова с операми не клеился. Коля отвечал неохотно и односложно:
— Мы поссорились.
— А дальше? — нажал Колыванов.
— Дальше…
— Он ушел, — встрял в разговор Лев Антонович, который находился при Коле, словно нянька при грудном ребенке. Не отходил ни на шаг. — Девушка была беременна, вы должны понимать, гормоны, то да се, она сильно нервничала, переживала. Поругались, вот и… Шагнула к окну подышать свежим воздухом, и свалилась вниз. Может, голова закружилась. А может, ее тошнило. Она поняла, что не успеет добежать до туалета, перевесилась вниз и не смогла удержать равновесия, — подсказал Шантель.
— Беременна? — тупо спросил Колыванов. — От кого?
— Кто знает, — пожал плечами Лев Антонович. — Она говорила, что от Коли, вынуждала его жениться. А там кто знает, от кого она забеременела?
— Надо делать экспертизу, — задумался Колыванов. — Это мы выясним, кто отец ребенка. Факт немаловажный.
— А вот этого не надо, — торопливо сказал Шантель. — Какая еще экспертиза? И вообще, что вы зациклились на ее беременности? Произошел несчастный случай, вот и все.
— А если ее кто-то толкнул? Например, ваш артист? Свидетели есть? Нет свидетелей. Вы сами-то где были?
— В комнате отдыха, прослушивал запись. Мы до этого записывали, и я решил проверить качество работы.
— И что, ничего не слышали? О чем они говорили?
— Нет. На мне же были наушники!
— А остальные? Где в это время находились остальные?
— Это вы у них спрашивайте, — устало огрызнулся Шантель. — И вообще, может, на сегодня хватит?
— А это мне решать.
И Колыванов вплотную занялся сначала Олегом, потом новым барабанщиком, следующим был звукоинженер. Шантель отвел Колю в сторону, краем уха прислушиваясь к разговору.
— …стоял, курил, — бормотал звукоинженер. — На лестничной клетке. То есть на балкончике.
— А я ушел, но вернулся, — оправдывался новый барабанщик.
— Совсем?
— Вернулся?
— Ушел совсем? Из подъезда выходил?
— Да я, собственно… — парень замялся. — Нет, не выходил. Стоял под дверью, ждал.
— Чего?
— Когда обратно позовут. Она же этого Эдика притащила. Фиса. Из-за нее все.
— Что все?
— Перессорились мы все.
В это время Колю как прорвало, он заговорил. Сначала бессвязно, потом все увереннее и увереннее. Шантель посмотрел на него с удивлением: очнулся! И переспросил:
— Что ты сказал?
— Все это уже было.
— Что было?
— Раньше. Когда я заканчивал десятый класс. Она тоже… Умерла. Из-за меня.
— Коля, что ты такое говоришь?
— Я несчастья одни приношу! Я же не знал, что она так отреагирует!
— Кто умер? Как это из-за тебя? Когда?
— Девушка. Мы тоже поссорились и… В общем, меня подозревали в ее убийстве.
— А вот об этом молчи! Хотя… Ты представляешь, что сейчас начнется? Фанатки выпрыгивают из окна, потрясенные твоим исполнением! Можно такой пиар сделать на этом скандале! — загорелся Шантель.
— Ты что, не слышал?! Я тебе говорю: меня подозревали в убийстве! И сейчас тоже подозревают!
Коля сказал это так громко, что Колыванов обернулся.
— Тихо! — испугался Шантель. — Ты, пожалуй, прав. В тюрьме ты мне не нужен.
В этот момент в студию стремительно ворвался Эдик. И с порога набросился на Колю:
— Сволочь! Гад! Ты мне больше не друг! Так и знал, что этим кончится! Она тебе мешала!
— Ага, — тут же отреагировал Колыванов. — Николай, у меня к вам будет еще пара вопросов. В связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Остальных попрошу подождать на лестничной клетке. Особенно вас.
И он выразительно посмотрел на Шантеля. Тот понял: надо выйти. Но черт его знает, что наговорит Колыванову Коля при закрытых дверях.
— Я не ясно сказал? — повысил голос опер.
«Сейчас он будет колоть моего золотого мальчика, — с тоской подумал Шантель. — Все летит к черту».
Он вышел на лестничную клетку и прикрыл за собой дверь. На площадке переминались с ноги на ногу Леня с Лелей. Их очередь еще не пришла.
— Я, наверное, не смогу с вами больше работать, Лев Антонович, — сказал наконец Леня.
— А что случилось?
— Нехорошо получается. Фиса умерла, и вы в этом виноваты. Они из-за вас ссорились. Вы ведь не хотели этой свадьбы. Нечестно это. И Леля говорит…
— Как ты сказал? Леля говорит? — Он едва не расхохотался.
— Лев Антонович, — к ним подошел Олег, — так как насчет завтрашней репетиции? Я передумал.
— Не будет никакой репетиции. Вон, Леля говорит, что я говно, — Шантель кивнул на смущенную парочку.
Олег удивленно поднял брови:
— Что ж… Выходит, я зря вернулся? А что теперь будет с Колькой?
— Все образуется, — поморщился Шантель. — Как-нибудь образуется.
…Не образовывалось еще долго. Льву Антоновичу даже пришлось обратиться к Фонарину.
— Выпала из окна какая-то приблудная деревенская девка, — пожал плечами тот. — Чего они пургу гонят?
— Да опер попался несговорчивый. Следователь согласен дело замять, а этот ни в какую. Прет буром. Кому чего хочет доказать — непонятно, — пожаловался Шантель.
— Уберем, — неприятно усмехнулся Фонарин. — Что нам опер? Мелкая сошка. Есть нужные связи, не переживай, Лева. Им самим неохота показатели портить. Тем более девка приезжая, в Москве зарегистрирована не была. Доказательств-то, как я понял, все равно нет. Им можно только на чистосердечное рассчитывать. Если Колька будет молчать, спишут на несчастный случай.
— Может, лучше на самоубийство?
— Это они пусть сами решают, под какую статью подогнать. Главное, чтобы закрыли дело, и точка. А твой становится звездой, чуешь? Эва от него просто без ума.
— Боюсь, как бы Колька не сломался после всего этого.
— Брось! Не дадим.
Шантель не отходил от Коли ни на шаг. Тот бурно переживал смерть Фисы, стал выпивать и даже плакал по ночам.
— Мы вышлем ее семье деньги, много денег, — утешал его Шантель. — Она сама виновата, ты знаешь. Не надо было на тебя давить, я ее предупреждал.
— Мужики… Леня с Олегом…
— Что — Леня с Олегом?
— Боюсь, они теперь со мной не захотят работать…
— Плюнь. Тебе надо делать сольную карьеру. Ну кто они такие? А ты Николай Краснов! Была рок-группа «эНЛО», да распалась. Остался только ты. Но этого вполне достаточно.
— Я не смогу! — испугался Коля.
— Сможешь.
— А как же Фиса? Она ведь мне теперь будет сниться! И говорить, что я ее убил!
— Все уже прошло, Коля. Девчонка сама напросилась. Ей говорили: возьми деньгами. Она была никто, понимаешь? А тебе теперь везде зеленый свет. Скандальчик-то оказался нам весьма кстати. Ты газеты читаешь? В Инете шаришь?
— Нет. Не хочу.
— А зря. Твоя история снова на первых полосах. Журналисты телефон оборвали. В Инете эту новость обсуждают во всех блогах. Ты мегазвезда, Колька!
— Ты меня не бросишь, Лева?
— Да что ты! Ха! Брошу! У нас с тобой теперь все будет! Слава, деньги. Я тебе скоро квартиру куплю. Где ты хочешь квартиру?
— Квартиру?
— В каком районе? Выбирай!
— Рядом где-нибудь. С тобой. Не бросай меня, Лева. Мне что-то нехорошо. Не по себе.
— Скоро все образуется. Фонарин обещал. Его слово железное. Все образуется.
Через несколько дней их вызвали к следователю. Тот привстал из-за стола, пожал руки обоим, сначала Коле Краснову, потом Льву Антоновичу:
— Очень приятно познакомиться. Очень. Такие знаменитости! Жене сегодня вечером расскажу. Вот, пригласил вас сообщить, что дело о смерти гражданки Семикиной Анфисы Федоровны закрыто. Из-за отсутствия состава преступления. Типичный несчастный случай. Так что мы вас больше не побеспокоим.
— А как же… — заикнулся было Шантель, — старший лейтенант Колыванов…
— Да, насчет Колыванова. Выявлены кое-какие нарушения. Злоупотребление служебным положением, превышение власти, ну и так далее. Такие люди порочат высокое звание офицера, — сурово сказал следователь. — Из органов он уволился, причем сам. Мы ему трудовую биографию портить не стали. Пусть отправляется в армию, наемником по контракту.
— Что ж… Так мы можем быть свободны?
— Да, конечно, — широко улыбнулся следователь.
— Пошли, Коля. — Шантель направился к двери, на всякий случай придерживая парня за плечо. Не дай бог сорвется.
— Минуточку, — остановил их следователь.
— Да? — Лев Антонович вздрогнул — не верилось, что все закончилось.
— А автограф?
…Они остановились у ряда палаток при супермаркете возле метро. Коле захотелось мороженого. Шантель не возражал. Хотя обычно он беспокоился за Колино горло: не дай бог, простудится. Но сегодня был особый случай. И он позволил ему все.
— Давай постоим, воздухом подышим. Надо прийти в себя. Как мороженое? Вкусное? — заботливо спросил он.
