– Не слишком. Часиков до двенадцати ночи. Магда ласково посмотрела на меня:
– Я вас устрою на втором этаже.
– Спасибо.– Я вспомнил про климовскую авоську и протянул ее Магде.-Вот, погрызите пока. У вас таких нету…
– Ой, откуда такие красивые?– обрадовалась Магда.
– Это вам Климов передал.
– Климов? Какой Климов?!
– Есть такой человек,– сказал я и пошел к выходу. Один из командированных, кивнув в мою сторону, сварливо сказал соседу:
– Небось этому гусю койка найдется…
– А тут по делу приедешь – и сиди…– охотно отозвался сосед.
Я вышел на улицу и пешком отправился в бассейновую поликлинику. Ветер складывал лужи в изящные гофре, дождь накрывал серой вуалью кирпичные стены и башни, и здесь уже по-настоящему жила осень.
В порту было холодно, водяная пыль садилась на лицо. Круизный белый теплоход отваливал от стенки, и люди на борту, отсюда, с причала, казались крошечными, и эти крошечные люди все время махали провожающим платками, будто передавали на разные лады один! и тот же семафор: «Все наши дела в порядке, мы отправились немного отдохнуть, а вы уж тут постарайтесь получше, так что – большой привет»… И хоть среди отъезжающих никого знакомых у меня не было, да и быть не могло, я им тоже на всякий случай помахал.
По серой вспененной воде гавани медленно двигался, постепенно сбрасывая с себя паруса, шведский барк. И я остро пожалел, что совсем не умею рисовать. А ведь как здорово было бы нарисовать этот серый задымленный порт, и свинцовую, в радужных нефтяных разводах воду, и четырехмачтовый краснобрюхий парусник. И повесить у себя дома на стене – это же ведь ужасно здорово, знать, что на свете еще – ты это точно знаешь, ты это сам видел, сам рисовал – бегают по морям парусники, а коли существуют парусники, значит, и мечтать еще можно, и любить, и надеяться.
Сердитые влажные порывы ветра раскачивали на стропах огромные контейнеры, их несли по воздуху плавно горбатые желтые краны, протяжно гудели, требуя дороги, маневровые мотовозы, и сухо щелкали колесами на стрелках железнодорожные вагоны, от рыбного причала мчались серебристые коробки авторефрижераторов.
Я бы охотно проболтался весь день на причалах – смотрел бы на тяжелые сухогрузы под разноцветными флагами, охотно помог бы такелажникам подтягивать крючьями к кузовам ящики с пугающей надписью «не кантовать», а потом напросился бы в гости на парусник. Но в кармане у меня лежали снимки убитого молодого парня и обрывок рецепта. Надо идти в поликлинику. Там сразу исчезнет запах соли, водорослей и рыбы, весь утот добрый гул и суета, там будет чистота, тишина, запах йода, коллодия и хлороформа, запах беды и боли.
В регистратуре поликлиники я показал фотоснимок подписи на рецепте, и мне сразу сказали:
– Это хирург Аар…
Хирург Тийт Аар, старый, элегантный, невыразимо чистый, с опущенной на подбородок маской, курил, держа сигарету никелированным пинцетом. Я показал ему свое удостоверение. Аар иронически глянул на меня светлыми умными глазами из-под золотых дужек очков, сказал:
– К вашим услугам…
Я попросил его осмотреть рецепт и попытаться определить: кому он был выдан. Аар сказал что-то медсестре, и та, раскрыв застекленный шкафчик, достала толстый канцелярский журнал. Быстро полистала страницы и положила журнал перед хирургом. Я заглянул в журнал через его плечо. Аар, вежливо отодвинувшись от меня, стал перечислять:
– Двадцатого августа такой рецепт получили…
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Тийта Аара
…Осмотрев предъявленный мне обрывок рецепта, заявляю: он написан и выдан мною, подпись на нем – моя. Поскольку рецепт выписан на лекарство, являющееся сильнодействующим средством, он должен быть зарегистрирован в специальном журнале. Из записей в этом журнале за 20 августа видно, что рецепты с аналогичной прописью были выданы мною трем больным: Пяртсу А. А., Корецкому Е. К. и Пименову А. Б…
– А как мне разыскать этих больных?
Аар поправил указательным пальцем дужку очков пожал плечами:
– Их адреса можно получить в регистратуре.– подумал и нерешительно спросил: -А почему вас заинтересовал этот рецепт?
Я достал из кармана несколько фотографий убитого, панорамный обзорный снимок места происшествии и протянул врачу.
– Мы обнаружили ваш рецепт здесь.
Нервным движением Аар пригладил серебристые белые волосы, скрипуче проговорил:
– Господи, несправедливость какая! Сколько иногда мы затрачиваем сил и нервов, чтобы вытянуть больного. А потом появляется какой-то мерзавец -раз-раз – и нет человека…
Я негромко сказал:
– По отношению к убитому это еще большая несправедливость.
Аар непонимающе посмотрел на меня своими яркими голубыми глазами и досадливо сказал:
– Да я разве о себе говорю. Родить человека, питать его, научить, вылечить – это же все такой громадный труд, сколько лет! А убить – одно мгновение. И в этом есть какая-то ужасная несправедливость, человек – такая хрупкая тонкая штука. Обидно!
– Да,– согласился я.– Но природа не могла предвидеть, что со временем люди придумают для себя пистолеты и будут из них стрелять в затылок венцу творения.
– Разве в пистолетах дело?– как-то устало спросил Аар.– Злая рука и камнем может сделать то же самое.
Я придвинул к нему фото и попросил:
– …Доктор, посмотрите, пожалуйста, еще раз. Не был ли этот молодой человек среди ваших больных?
Хирург взял фото, внимательно всмотрелся, покачал головой:
– Не помню. Быть может.– И, будто оправдываясь, добавил:– У меня ведь на приеме до двадцати человек бывает. Ежедневно…
Я не верю в случайные совпадения. И не зря. Обычно они играют против меня. Так было и сейчас. Из истории болезни я узнал, что Пименову -двадцать семь лет, Корецкому – двадцать девять, Пяртсу – тридцать два. И если убитый на шоссе парень – один из этих двоих, то по возрасту они подходят все. Ну, что стоило бы случайности свести в тот день пациентов так, чтобы Пименову было девятнадцать лет, а Корецкому – пятьдесят шесть? Искать пришлось бы только Пяртса.
Но случай всегда играет в другой команде. Поэтому мне надо было объехать всех их по очереди, потом – побывать в аптеках.
Пименов жил в центре, в переулке рядом с улицей Пикк. Я поднялся по железной гремящей лестнице на третий этаж и долго звонил в дребезжащий медный звонок на тяжелой крепостной двери. Наконец мне отворили, и толстая старуха объяснила, что ее сына нет дома – он на работе. Говорить старухе, кто я такой, не имело смысла – она бы попросту испугалась за сына, и ничего толкового я бы у нее не узнал. Вечером пришлось бы приходить снова. Поэтому я сказал, что проверяю работу аптек и хочу узнать, помогло ли Пименову лекарство, которое ему выписали в прошлом месяце. В этом вопросе старуха проявила полную осведомленность, пожаловалась на массу собственных болезней и неэффективность современных лекарств. Уходил я, держа в руке аптечную сигнатуру с той же прописью, которая сохранилась на моем рецепте.
Пяртса я застал дома, и он мне сразу же предъявил лекарство и аптечную сигнатуру, объяснив, что сам рецепт оставил в аптеке. На обеих сигнатурах было написано: «Аптека No 1». Я решил зайти в эту аптеку, благо она была рядом, неподалеку от церкви Пюхаваиму, проверить сигнатуры, а уж потом искать Корецкого.
В аптеке было малолюдно, тихо. Желтые бронзовые лампы отодвигали к стенам сумрак. Провизор, белокурая красивая девушка, искала в толстой пачке нужные мне рецепты и весело болтала со мной.
– У нас, наверное, самая старая аптека в мире, – говорила она.
– И лекарства, наверное, самые лучшие?
– Не знаю, были ли они самыми лучшими, но самыми необычными -наверняка.
– Излечивали, например, от рака?
– Тогда еще не было таких грустных болезней, – улыбалась девушка.– А лекарства от трусости были – настойка из желчи дикого козла и крови черной кошки.
– Б-р-р – помотал я головой.– А от неразделенной любви?
– Пожалуйста – экстракт лунного света и цветов черемухи.
– А что-нибудь для укрепления сообразительности и развития мудрости?
– И это можно – толченые кости жабы.
– Дайте, пожалуйста, двенадцать порций.
– Боюсь, что от старости эти лекарства утратил свое действие. А вот и ваши рецепты…
Итак, рецепт получил Корецкий. Но сейчас его, как я узнал в пароходстве, и в городе-то не было…
СПРАВКА
Больной, получивший интересующий следствие рецепт, – Корецкий Е. К. – по данным регистратуре проживает не в Таллинне, а в Ленинграде и служит Таллиннском морском пароходстве.
Зам. начальника пароходства Линнамяги Ф. К. в разговоре по телефону No 47-45 сообщил, что Корецкий является штурманом рыболовецкого сейнера РС-4. Вчера, т. е. 11 сентября, в 19 час. 10 мин. сейнер РС-4 с полным составом команды вышел в море после ремонта двигателя.
