Барбара Гордон - Польский детектив

Божена говорила со мной по телефону своим ненатуральным актерским голосом, слегка обиженно, как будто это я был виноват в том, что не все идет так, как бы ей хотелось.

— Приходи обязательно. Это будет просто милый спокойный вечер в тесном кругу самых близких друзей. И прости, ради бога, что я только сейчас тебе звоню. Славек обещал договориться с тобой, но ты же знаешь, какой он. Пообещал и забыл.

— Рассеянность — привилегия гениев, — ответил я с таким набожным восхищением, что любой понял бы, что это ирония. Любой, но не Божена.

Она продолжала говорить, как будто вообще не слышала моих слов:

— Знаешь, сначала я планировала большой прием. В конце концов, у нас есть определенные обязанности, положение в творческих кругах принуждает нас давать приемы…

Она чуть не плакала, а я вел себя как дантист, ковыряющийся в больном зубе, не обращая внимания на слезы в глазах пациента:

— Ну и что, не вышло у тебя с большим приемом?

Я представлял, как наша звездочка предвкушала впечатление, которое произведет их светский раут!

— В общем, да… — с обезоруживающей наивностью делилась она со мной своими горестями. — Мне пришлось перенести его на другое время под тем предлогом, что я плохо себя чувствую после возвращения из Цитрона. И все из-за Славека.

— У повелителя бывают капризы, — заметил я с сочувствием.

— Когда-то его капризы меня раздражали, а теперь я просто перестала обращать на них внимание, — холодно заявила она. — Но представь себе, что он натворил. Пригласил на прием Иоланту.

— Иоланту? Бывшую мадам Прот? — Я старался изобразить самое глубокое возмущение.

Действительно, очень странный шаг со стороны Барса, подумал я. Не только потому, что между собой мы ее и не называли иначе, чем «эта графоманка», но и потому, что ни для кого не были тайной ни напряженные отношения между объединением «Вихрь» и Иолантой Кордес, ни те угрозы, которыми она нас осыпала. А вообще-то Иоланта в последнее время производила впечатление человека, мягко говоря, психически не совсем нормального. До меня уже дошли слухи о пьяных скандалах, которые она время от времени устраивала в ресторане Дома кино.

— Вот именно, — с горечью подтвердила Божена. — Кажется, он случайно встретил ее где-то в кафе или на улице, и их разговор принял такой оборот, что неудобно было не пригласить ее. Естественно, я устроила ему сцену, а он, представь себе, только засмеялся и сказал, что приему это не повредит. Что гости будут иметь лишнее развлечение. Особенно если не жалеть Иоланте водки. Но я не собираюсь устраивать в моем доме представление на всю Варшаву. Пришлось сократить большой прием до самых скромных размеров. Ну, я ему отомстила…

Я не сомневался, что Божена еще припомнит Барсу его вопиющую бестактность и не простит потерянную возможность ошеломить своей красотой и роскошным туалетом «всю Варшаву».

— И правильно, — поддакнул я старательно.

В борьбе с Барсом я предпочитал иметь Божену в союзниках. Я почуял, что что-то неладно в барсовском королевстве. И чем серьезнее углубится этот конфликт — тем лучше для меня.

В голосе Божены звенели нотки триумфа. Она вела себя как ребенок, который назло маме хочет отморозить пальчик:

— Знаешь, как? На этот наш роскошный «семейный вечер» я пригласила Протов, Михала и Мариолу. И Нечулло вместе с его новой симпатией, Лилианой. Славек хотел представления, так он его получит.

«Да, — подумал я, — дешевая театральность Барса ужасно раздражает. Что за кошмар — каждый день иметь дело с этим человеком».

— А я? — спросил я тоном искренне преданного делу заговорщика. — Я-то зачем? Что за роль у меня в этом спектакле?

Божена, не стесняясь, открыла мне карты:

— Ты и Фирко затем, чтобы меня не упрекнули в преднамеренной вредности. Вы — люди нейтральные. Так что приглашены наши друзья и коллеги. Ну и в случае чего ты будешь укрощать Иоланту. Она тебя боится…

Я пришел к выводу, что представление действительно будет первоклассным. Да и нехорошо было бы подвести Божену и уклониться от приглашения. Она ловко принудила меня исполнить мою роль в этом спектакле, открыв закулисные тайны всей аферы. Так что я уже не выкручусь — впрочем, вполне возможно, что участие в этом деле пойдет мне на пользу.

— Есть идея, — подсказал я Божене. — Знаешь что, пригласи еще и Дудко. Я был бы рад провести с ним публичную дискуссию на тему о теории кинематографа…

Я не сомневался, что Божене известен план Барса сместить меня с должности главного редактора и посадить на это место Дудко. Она захихикала:

— Ага. Ты хочешь выставить его дураком. Понимаю…

Так мы с Боженой Норской обсудили «маленький прелестный семейный вечер» на вилле Барсов в Джежмоли по случаю пятой годовщины их свадьбы и полученной на фестивале в Цитроне награды. Я заранее предвидел, что это не будет обычный нудный прием и коротких замыканий не избежать. Но, честное слово, это не наша вина — не моя и не Божены Норской, — что дело приняло столь серьезный оборот и дошло до трагедии.

Сейчас мне трудно с точностью до минуты определить, когда кто приехал в Джежмоль пятого сентября. Но я не ошибусь, если скажу, что мы все появились почти одновременно, между пятью и четвертью шестого. Никто не опоздал больше, чем на полагающуюся «академическую четверть часа». Итак, в пятнадцать минут шестого мы все были в сборе и уселись на лужайке у террасы, за знаменитым крестьянским столом, на знаменитых крестьянских лавках Барса. Мы говорили между собой, что это «мебель царя Гороха». Ей-богу, гораздо удобнее было бы развалиться в садовых креслах и шезлонгах, но это было бы «не в стиле». Насколько я помню, я и Фирко приехали на моем «альфа-ромео» в пять минут шестого. Дудко уже был. Значит, он приехал первым. После нас прибыли Проты на своей «сирене». Нечулло приплелся последним — он шел пешком вместе со своей новой пассией, художницей Лилианой Рунич. Экая глупость — ездить в Джежмоль на поезде! Говорят, ему пришлось продать свой старый «фиат» — ходит и жалуется, что Лилиана его разоряет. Я-то в это не верю, он всегда любил пожить за чужой счет. Скорее уж ей приходится раскошеливаться, тем более что свою карьеру она потихоньку делает. Ей то и дело перепадают разные приработки — то костюмы, то декорации, в кино, в театре. Скажем прямо: Густав — страшный скряга. Ему жаль денег на бензин, а среди нас всегда найдется кто-нибудь, кто подвезет его.

Меня так и подмывало устроить маленький бунт и продемонстрировать свою независимость. Я принес из машины английский клетчатый плед и расстелил его на траве.

— Иди сюда, Лилианка, — помахал я рукой приятельнице Густава, — здесь нам будет гораздо удобнее. «На постели трав душистых…» Пикник так пикник. Обожаю лоно природы.

Все изобразили страшное возмущение, а я притворился, что мне на это плевать. Лилиана мне нравилась, я бы с удовольствием отбил ее у Густава. Классическая представительница молодого поколения. Стройная, высокая, с сильными, красивыми ногами, невероятно длинными. Прямые, небрежно распущенные каштановые волосы, хорошенькое личико с курносым носиком. Рот великоват, но мне по вкусу, и хорошо, что она не красит губы. Зато вокруг глаз — такой Лувр, что даже и разобрать трудно, какого они цвета. Кажется, орехового. Интересно, сколько времени она тратит вечером на то, чтобы смыть все эти художества? Взгляд у Лилианы прямой и холодный. Видно, что она последовательна в своих поступках, умеет идти к цели самой короткой дорогой и лишена всяких предрассудков. Может быть, она даже слишком цинична для нашего маленького мирка.

Она охотно уселась рядом со мной, позванивая огромными серьгами и бесчисленными цепочками, висящими на шее и запястьях. Густав поглядел на нас, скорчил презрительную мину и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне:

— Я бы на твоем месте не сидел бы вечерами в это время года на голой земле. В твоем возрасте и с твоим ревматизмом…

Я не люблю, когда мне напоминают про мой ревматизм. Но на этот раз я лишь улыбнулся — вредное замечание Густава лишь свидетельствовало о том, что он бесится от ревности, это-то меня и развеселило. Да и что от того, что он моложе меня? Он может дожить до ста лет, и не только не станет Феллини, но и не вскарабкается даже до половины той высоты успеха, которого достиг я. И я сказал Лилиане, сделав вид, что не слышал его слов:

— Не слишком ли долго ты растрачиваешь свой талант и красоту рядом с нашим милым Густавом? Ты слишком редко меняешь поклонников. Пожалуй, скажут, что ты не пользуешься успехом. Предлагаю тебе мое покровительство. По-моему, теория о конфликте поколений абсолютно неверна. Я, например, всегда нахожу общий язык с молодыми девушками.

Она кокетливо засмеялась и отбросила прядь волос, упавшую на лицо, словно раздвинула занавес, чтобы я мог заглянуть в ее глаза. Она смотрела на меня холодно и вызывающе. Видимо, старательно взвешивала все «за» и «против» — стоит ли ей менять Густава на меня и что она от этого получит. Но я не люблю скороспелых побед. Вся прелесть не в достижении успеха, а в долгих прелюдиях, в атаках и отступлениях. Я сделал вид, что мое предложение было лишь светской шуткой и переменил тему: