Лишившись денег, мать стала ходить в районную поликлинику, жалуясь на несуществующие болезни, а Света устроилась продавщицей в хозяйственный магазин рядом с домом. Мать о работе и не помышляла – выяснилось, что у нее пониженное давление, и теперь встать раньше одиннадцати утра стало ей невозможно.
Умерла бабушка и оставила Свете маленькую однокомнатную квартиру. Света сдала ее знакомым, жить стало полегче, да и отец иногда кое-что присылал на Ирку. Так и жили, Света нашла работу получше – в одной фирме, пришлось, правда, спать с директором, но не очень часто. А потом Ирка попала в плохую компанию, начала курить травку и даже колоться. Света тогда как-то ослабила контроль – нужно же было и о себе немножко подумать. В общем, выяснилось все, только когда Ирку задержали в ночном клубе и отправили в отделение.
Вот тогда очень помог Антон Ребров. Они раньше жили в одном доме, Антон был старше Светы на три года. Потом он переехал в свою квартиру, но изредка навещал родителей.
Они тогда совершенно случайно столкнулись во дворе, Антон сам поинтересовался, что же случилось – как видно, выглядела Света так, что даже постороннему человеку было ясно, что у нее несчастье. Антон выслушал Свету, дал телефон частной клиники, сказал, что платить не надо – у него там связи. Через два месяца Ирку выписали и перевели в другую школу, все наладилось. Антону Света просто сказала, что сделает все, что он попросит, в любое время и в любом месте. Тот посмотрел оценивающе и кивнул согласно.
Он мало к ней обращался, и, в общем-то, по мелочам: сообщать ему некоторые новости до того, как они пойдут в эфир, а также то, что поступает из Москвы. Света к тому времени ушла из своей фирмы – уж очень директор надоел – и устроилась на телевидение.
***
На следующий день после трагедии в «Голден-Холле» Антон Ребров созвал экстренное заседание Городской Нефтяной Компании. Увидев, что он занял место Крутицкого во главе стола, учредители переглянулись, но до поры промолчали. Они не хотели пока решать между собой главный вопрос – кто займет место покойника, поскольку не выяснили еще пока главный расклад сил и позволили Антону посидеть на этом месте – пусть мальчик потешит самолюбие.
– Вы все знаете, по какому трагическому поводу я пригласил вас сегодня в этот кабинет. Вадим Георгиевич трагически погиб, и мы сегодня должны оценить сложившуюся ситуацию и наметить первоочередные шаги, которые следует предпринять, чтобы наша компания не утратила своих позиций в топливном бизнесе города…
Участники совещания – тертые, опытные люди, много повидавшие на своем веку, без особого интереса слушали речь Антона, – говорит парень общие слова, сотрясает воздух… Гораздо больше их интересовал расклад сил в правлении фирмы после смерти Крутицкого, поэтому они с опаской поглядывали друг на друга, пытаясь оценить – спелся ли кто-нибудь из них втихую, чтобы захватить власть и потеснить остальных компаньонов, возникли ли в правлении какие-либо сепаратные группировки…
Антон между тем продолжал:
– Мне кажутся особенно важными два момента. Мы не знаем, кто убил Крутицкого, но наиболее вероятно, что за этим убийством стоят наши основные конкуренты. Кому еще может быть настолько выгодна его смерть? Теперь, в сложившейся ситуации, они попробуют использовать временное преимущество – то есть, они будут считать, что приобрели временное преимущество, обезглавив нашу фирму… – Антон не заметил или сделал вид, что не заметил, насколько буквально он употребил слово «обезглавив», но сидевший справа от него Теймураз Аполлонович Нодия невольно поморщился, – и постараются вытеснить нас с рынка. Значит, мы должны, во-первых, полностью сохранить под контролем ситуацию в нашей компании, не растерять силы в борьбе за власть, – Антон жестким внимательным взглядом окинул сидящих за столом. – И во-вторых, нанести ответный удар – именно сейчас, когда они этого совершенно не ожидают.
Люди за столом зашевелились, слова Антона явно произвели на них надлежащее впечатление. Разумеется, они и без Антона подозревали, что за убийством Крутицкого стоит их главный конкурент на топливном рынке города – компания «Петройл», – но предложение нанести конкурентам ответный удар – никто не сказал вслух, что под этим имеется в виду, но было для всех очевидно, – это предложение показалось компаньонам неожиданным, опасным, но выдающим решительного и жесткого руководителя. От молодого Антона, которого все считали всего лишь «шестеркой» Крутицкого, мальчиком на побегушках, такого не ждали.
Антон тем временем продолжал:
– Я взял на себя смелость подготовить этот ответный удар, нашел квалифицированного исполнителя и провел с ним предварительные переговоры. Не напрямую, конечно, – с соблюдением всех необходимых мер предосторожности. Если вы, господа, не возражаете против такой меры, – а она представляется мне абсолютно разумной и своевременной, – я дам команду на исполнение нашей… просьбы.
Члены правления переглянулись. Никто из них не возразил. Антон кивнул и сказал:
– Я расцениваю ваше молчание как поддержку этой акции и благодарю всех за оказанное мне доверие. Теперь я хотел бы поделиться с вами некоторыми своими соображениями по организационным вопросам. Только что вы оказали мне доверие… Было бы разумным, чтобы ваше доверие оказалось еще большим, и вы доверили мне руководство компанией, по крайней мере, на первое время.
За столом поднялся возмущенный ропот: такой наглости от Антона не ожидали.
Антон же поднял руку, призывая собравшихся к тишине и продолжал:
– Мое предложение могло показаться вам необдуманным, но, однако, я попрошу вашего внимания еще на несколько минут и постараюсь привести несколько аргументов в поддержку этого варианта.
Члены правления по-прежнему возмущенно переговаривались, но одновременно старались не пропустить ни слова из выступления Антона.
– Аргумент первый. Покойный Вадим Георгиевич очень мне доверял… Конечно, такое доверие мне, возможно, не удалось еще полностью оправдать… Однако оно, это доверие, было так велико, что я стал единственным человеком, кроме него, имеющим право распоряжаться суммами из «Фонда В». Все вы знаете, насколько значительны эти суммы. Конечно, вполне возможно изменить право доступа к фонду, но это потребует значительного времени, а время – это то, чем мы на данный момент не располагаем.
После таких слов в кабинете началось уже что-то невообразимое. Господа учредители кричали все одновременно, кто-то вскочил и полез за пазуху, забыв, что все сдали личное оружие охранникам. Дело заключалось в том, что «Фонд В», предназначенный для специальных целей – подкупа высокопоставленных государственных чиновников, – был святая святых фирмы. Счет был размещен в одном из знаменитых швейцарских банков, славящихся своей надежностью и конфиденциальностью, деньги на нем хранились огромные, и распоряжаться ими мог только председатель правления с разрешения всего совета. И вот теперь выясняется, что мальчишка каким-то образом сумел прибрать счет к рукам!
А «мальчишка» потратил на это всю предыдущую ночь. Сразу же после убийства Крутицкого, как только смог уехать из «Голден-Холла», Антон обыскал кабинет шефа, и поиск его увенчался успехом: он нашел в сейфе секретный код, которым сопровождались все распоряжения по швейцарскому счету. Затем с личного факса шефа он отправил сообщение о том, что операции по счету доверяются лично ему, Антону Реброву, и поставил внизу подпись Крутицкого, аккуратно сняв ее при помощи обычного ксерокса с кадрового приказа по фирме. Швейцарцы убедились, что распоряжение поступило с личного факса Крутицкого, подписано им и сопровождено его личным кодом, – и дали ему ход. Так что в данный момент Антон Ребров был единственным человеком, который мог распоряжаться многомиллионным фондом.
– Аргумент второй, – продолжал Антон спокойным и твердым голосом, мгновенно заставив всех присутствующих затихнуть и прислушаться. Он включил переговорное устройство и негромко распорядился: – Алиса, принесите, пожалуйста, конверты.
В кабинет вошла секретарша председателя Алиса. Обойдя вокруг стола, она положила перед каждым из участников совещания конверт с напечатанным на нем именем получателя.
– Прошу вас, господа, вскройте свои конверты.
Заинтригованные учредители разорвали конверты и углубились в чтение. Впрочем, долго читать им не пришлось – в каждом конверте был только один листок, и на большинстве листков была напечатана только одна фраза. Однако этого оказалось достаточно для того, чтобы в комнате стало жарко, как в бане.
– Ты, молокосос, что себе позволяешь? – заорал, вскочив из-за стола, Павел Шмарин, чьи связи в уголовном мире города ни для кого не были секретом. – Да я тебя в пыль разотру!
Антон спокойно улыбнулся и снова включил переговорное устройство и произнес на этот раз только одно слово:
