— Почему поругались? — уточнила я.
— Да. Видите ли, наш с Тамарой батюшка был человеком резким, пьющим и, в общем, скандальным. Общаться с ним как мне, так и Тамаре не очень-то хотелось. Умер он внезапно, не болел. Следовательно, никто за ним не ухаживал. Я бы еще понял, если бы, скажем, Тамара в больнице ему судно подносила или еще как отметилась в уходе за ним. А тут получилось, что мы с ней, абсолютно одинаково к нему относящиеся, оказались в разных категориях. Может быть, он сделал так нарочно, чтобы мы поссорились.
— Что, и такое было возможно?
Шувалов покачал головой:
— Я же говорю, что мой батюшка был самодуром. Очень прямолинейный человек, нередко упорствовавший в очевидных вещах. И это завещание из числа его абсурдов. Скорее всего составил он его в пьяном угаре, на каких-то непонятных эмоциях. Об этом мы никогда не узнаем. Я еще спрашивал Тамару — может быть, она ходила, говорила с ним на эту тему? Она категорически это отрицала. Сама, мол, удивилась, когда завещание прочитала. Я и говорю: ну давай тогда по-честному все разделим! Бате что угодно могло прийти в голову, мы же с тобой все-таки более разумные люди! Нет, она говорит — с какой стати? Ну, я и… — Шувалов вздохнул и махнул рукой. — У вас можно курить?
— Да, конечно, вот пепельница, — указала я на журнальный столик.
Шувалов вытащил сигарету, прикурил и продолжил.
— Я тогда взбрыкнул, наорал на нее, обозвал эгоисткой, сучкой даже… — с сожалением произнес он. — Ну, и ушел, конечно, сказал, что никогда больше не приду и чтобы шла она… Ну, сами понимаете куда. Потом я еще раз по телефону ей позвонил, попробовал поговорить по-нормальному, но тут она уже характер начала показывать. Мол, раз я сучка и гадина, чего звонишь. Трубку бросила…
— В общем, вы хотите сказать, что хороши оба?
Шувалов медленно покачал своей кудрявой головой.
— Я все-таки считаю, что она зарвалась, — убежденно сказал он. — На деньгах помешалась.
— А вот, судя по тому, что она не захотела пойти против совести в своем последнем судебном процессе, этого сказать нельзя, — заметила я.
Шувалов как-то виновато на меня посмотрел.
— Об этом я ничего не знаю. Я же не работаю вместе с ней. Вполне допускаю, что она не берет взятки. Тамара вообще была человеком настроения. Может, это у нее от отца — некая такая самодуринка… — Георгий Аркадьевич улыбнулся. — Если что втемяшится, то хоть стой, хоть падай. Вот хоть взять случай с дачными участками десять лет назад. Она набрала их целых три. Я говорю — зачем тебе, ты что? А она — ребенку нужны нормальные ягоды и фрукты без пестицидов. Так ведь не обработаешь же! Но ей хоть кол на голове теши, ездила, загибалась, сажала там эти дурацкие помидоры. Потом, конечно, поняла, что глупость сделала, но не признала, что была не права. Просто по-тихому все продала, и делу конец. А сколько я на эти дачи ездил, сколько времени потратил?!
Шувалов сокрушенно качал головой. Безусловно, в нем говорила обида на сестру. Но, наблюдая за ним и внутренне определяя, мог бы он решиться на то, чтобы убить ее из-за… пошло, конечно, но из-за жилплощади, я была склонна скорее ответить «нет». Ничто на это вроде бы не указывало, но я ведь шла от интуиции. Надо будет, кстати, насчет этого посоветоваться с костями. Но, разумеется, после ухода господина Шувалова.
— Все это, конечно, ерунда, — сказал тем временем Георгий Аркадьевич. — И я бы, наверное, может быть, когда-нибудь… — он на минуту задумался, — простил бы ее. Но все же она решила неправильно. И я считаю, что поступил тогда нормально, разругавшись с ней. Другое дело — убийство. Вы, я еще раз повторяю, не тратьте время на меня. Лучше спросите о чем-нибудь…
Я не заставила себя долго ждать:
— Ну, дело все в том, что вы видели сестру довольно давно. А вполне возможно, что проблемы, которые привели ее к трагическому финалу, возникли совсем недавно. И все же — у нее были какие-то враги, о которых вам известно?
Шувалов задумался.
— Нет, врагов скорее нет. Были люди, которые относились к ней недружелюбно.
— Кто же это?
— Ну, например, родственники покойного мужа, Димы.
— А почему?
— Они считали, что Тамара угнетает Диму, не уделяет ему должного внимания как женщина, как хозяйка. Не варит суп, не стирает носки, не следит, в чем он ходит… Ну, в общем, вы понимаете… Но ведь все это не повод же для убийства. Да и они практически не общались после того, как Дима умер.
— Георгий Аркадьевич, а может быть, вы знаете — Тамара вела какую-нибудь личную жизнь, помимо семейной?
Шувалов отрицательно покачал головой.
— Пока был жив Дима — нет. Не потому, что она была такой верной женой. Скорее потому, что ее не тянуло на сторону. Не было интереса. А после смерти… — Георгий Аркадьевич поднял глаза к потолку, — …был вроде бы один… Видел я. Зовут его, по-моему, Валентин. Да, точно. Имя довольно редкое. Он уже в годах, не знаю даже, женат или нет. Но, судя по виду, скорее всего — да. Так вот, пару раз я видел его с Тамарой. У него иномарка, по-моему, «Ауди». Но сейчас уже, может быть, и какая-нибудь другая — время ведь идет, машины меняются, как и жены…
— Кто этот Валентин? Когда вы его видели рядом с Тамарой? И что заставило вас думать, что они любовники?
— Я не знаю точно, любовники они или нет. Но, скорее всего, да. Зачем тогда ему тратить на нее время, ездить по ее делам?
— Может быть, он — клиент. Простите, я не так выразилась: человек, заинтересованный в ней как в судье.
— Возможно, потому что Валентин, насколько я понял, бизнесмен, — сказал Шувалов. — Но взгляды, положение рук… Словом, некоторые нюансы. Наверняка они были близки. Может быть, связь эта не очень прочная, не очень стабильная и не слишком романтичная… Да и неясно, продолжалась ли она до сих пор. Видел-то я их вместе в прошлом году.
— Фамилию Валентина вы не знаете?
— К сожалению, нет. Об этом можно спросить Ксению, но… Тамара старалась не афишировать свои личные дела. Она была довольно скрытным человеком.
— А Никита Владимирович Костин? Вы знакомы с ним? — спросила я.
— Никиту знаю. Но он — коллега, и не больше того. Есть еще Гладилин Володя… Он был другом Димы. Возможно, он что-то и может сказать о Тамаре. А я… — Шувалов снова виновато на меня посмотрел, — понимаете, я что знал, то сказал. Может быть, этого совсем недостаточно, но большего я просто не знаю. Поймите, я не хотел, чтобы вы зря тратили на меня время.
— Вы это говорите уже в третий раз, — заметила я. — Поверьте, если «версия брата», как вы сами выразились, не имеет под собой оснований, то я, проверив, не стану ее разрабатывать. Я все же не новичок в своем деле.
— Да-да, я понимаю, — тут же начал оправдываться Георгий Аркадьевич. — Кстати, если вас интересует, где я был в то время, когда убили Тамару, то я отвечу — в командировке в Москве. Вместе со своим начальником. Можете уточнить это у него лично. Я работаю в торговой фирме «Меркурий».
— Хорошо, — тут же согласилась я.
Шувалов несколько помялся, вытащил сигареты, но тут же убрал их.
— Ну что, если у вас нет вопросов, я, наверное, пойду? — не очень решительно осведомился он.
— Наверное, — согласилась я. — Если вдруг у меня возникнут вопросы, я могу рассчитывать на вашу помощь?
— Конечно, — заверил меня Георгий Аркадьевич.
На этом мы и распрощались. А мои размышления после его ухода снова вернулись к судье Антипову. Не выдержав, я набрала номер мобильного телефона Никиты Владимировича Костина.
— О чем договаривались, то сделано, — коротко сообщил он. — Пока что реакции особой я не заметил. Но это неудивительно — его уже нет в здании суда. На завтра назначено продолжение заседания, наверняка что-то будет известно именно завтра.
Я поблагодарила Костина за информацию и отключила связь. До вечера еще оставалось довольно много времени, а что делать дальше — пока что неизвестно. И тут я вспомнила про свою машину, стоявшую в ремонте. И еще кое о чем…
Словом, находясь пока в несколько подвешенном состоянии, я вдруг решила перенести акцент своего расследования на дела личные. Чем черт не шутит! Но вот, по словам коллеги, судьи Костина, Тамара эту самую личную жизнь вроде бы не вела. Что было, в общем, несколько странно — еще не старая, в конце концов, женщина, судя по фотографиям, довольно привлекательная. Обеспеченная, что тоже немаловажно. Хотя брат предоставил мне информацию совершенно другого рода — любовник был, и зовут его Валентин.
Костин отзывался о Тамаре исключительно в позитивном ключе — мол, честная, принципиальная, можно сказать, бескорыстная. А история с братом и квартирой показывала ее с другой стороны — прижимистой и меркантильной.
Одним словом, Шувалова как личность и как женщина для меня была неясна. Взгляд дочери Ксении на мать наверняка будет неполным и необъективным — что может рассказать молодая неопытная девчонка? В таком возрасте обычно родители кажутся детям существами почти ископаемыми, отжившими свой век. Охота копаться в их личной жизни! В своей бы разобраться… Кто еще может пролить свет?
