Имя своего оппонента полковник произнес с нескрываемой ненавистью. Еще бы! События последнего времени вряд ли поспособствуют его служебному долголетию. Особенно с учетом пенсионного возраста резидента…
– За всеми этими историями!
Резидент вскочил, так что кресло откатилось назад и глухо ударилось об обитую звукопоглощающей пенорезиной стену.
– Вряд ли документы украл Уоллес, а на наших людей напал кто-то другой! Все, что случилось, – это звенья одной цепи! Вот вам и секрет его подхода на приеме: со следа сбивает, иуда!
Фальшин нервно забегал по не слишком просторному кабинету: от сейфа к платяному шкафу и обратно.
– Чтобы так дерзко действовать, надо получить специальную команду! И иметь вполне определенную цель: разрушить нашу резидентуру! Именно разрушить! За двадцать лет я не помню ни одного такого случая, если не считать происшествий в Латинской Америке и на Африканском континенте!
Взяв себя в руки, резидент вернулся в свое кресло. Но эмоции продолжали распирать его массивное тело: он дергался, размахивал руками и подпрыгивал на мягком сиденье.
– И я не собираюсь оставаться в долгу! Сегодня же направлю в Центр спецсообщение о силовых провокациях американцев и запрошу санкцию на ответную акцию типа «Л»! А тебя, Ивлев, попрошу разработать план операции. Цель – Марк Уоллес лично! Мы захватим его и обменяем на Малахова! Думаю, Москва согласится!
Я не разделял такой уверенности. «Острые» акции против конкурирующих резидентур в цивилизованном мире не применяются со времен «холодной войны». Просто у Фальшина нет другого выхода. Он ничего не теряет, потому что уже проиграл, и только отчаянной выходкой может взять реванш. Пан или пропал!
Очевидно, сомнения отразились на лице специального представителя Центра, мнение которого будет наверняка учитываться при оценке ситуации.
Резидент изменил тон на искренне-уважительный. Что характерно, получилось это у него без труда.
– Я знаю, что вы опытный специалист, товарищ Сергеев. Очень прошу вас помочь капитану Ивлеву в разработке акции «Л».
Что ж, за всеми нашими неприятностями действительно торчат уши американской разведки…
– Постараюсь, – скромно ответил я. – Только… Кто будет исполнять эту акцию? Надо задействовать нелегальную сеть…
Полковник Фальшин то ли подпирает голову, то ли просто упирает кулак себе в скулу. Задор его куда-то исчезает.
– Да, тут есть проблема… Нелегальная сеть замкнута на Центр, она не используется уже лет пятнадцать, а может и больше…
В голосе полковника отчетливо слышится недовольство халатностью неких головотяпов, допустивших такое нетерпимое положение. Между прочим, за существование работоспособной агентурной сети в Австрии отвечает никто иной, как резидент товарищ Фальшин.
Он снова встрепенулся, явно взбадривая сам себя.
– Но это ничего не значит! Мы запросим Москву, и нелегалов активизируют! Или перебросят кого-нибудь из сопредельного региона…
«Да, конечно, сейчас… Высадят с подводной лодки группу боевых пловцов – прямо в центре Вены! Или сбросят парашютистов на собор Святого Штефана…»
Я с задумчивым видом чешу в затылке, будто взвешиваю вероятность такой возможности. Хотя все и так предельно ясно. Любая помощь в подобной ситуации очень маловероятна… Вряд ли все возможности внешней разведки России будут брошены на спасение карьеры облажавшегося резидента. Но вслух я своих сомнений не высказываю. Напротив.
– Нужно хорошее обоснование. Я сделаю все, что смогу, – заверяет озабоченного полковника посланец Центра.
* * *
Работа в посольстве заняла целый день, и, когда я освободился, уже стемнело.
Улица Грабен – пешеходный центр Вены. Украшенные гирляндами деревья напоминают о прошедших праздниках, в окружении сугробов стоит огромная елка, точно такая, как на Театральной площади в Тиходонске. На каждом шагу продают горячий глинтвейн, жареные каштаны и печеную картошку. Я иду в плотном потоке людей разных возрастов, рас и национальностей. Никто не одет так, как манекены в блестящих витринах фешенебельных магазинов, где царствуют щипаная или вязаная норка, ультрамодная обувь и шарфики с меховой отделкой по полторы тысячи евро. К сожалению, не подражают и стилю торгового дома «Е. Браун и К», где стоят пластиковые дамы в изящном белье…
В повседневности здесь одеваются просто и практично: женщины игнорируют «шпильки», предпочитая туфли на низком каблуке, похожие на мужские. Почему-то они любят туфли на меху зимой и сапоги на босу ногу летом. Все шиворот-навыворот… Только Ирена ломает европейские стереотипы, у нее свой, особый стиль…
Телефоны Ирены целый день не отвечают. Ее нет ни на работе, ни дома. А между тем, она – единственная связь с миром таинственных событий, в котором я призван навести порядок. Поэтому на сегодня у меня запланировано посещение госпожи Касторски на дому. Или пани Касторски? Как бы то ни было, но сейчас идти хоть к одной, хоть к другой еще рановато…
Чтобы убить время, рассматриваю витрину магазина «Монеты и почтовые марки». Вопреки названию, здесь представлены еще и награды, в том числе и моей родины. Орден Славы стоит восемьдесят евро, юбилейные медали «60 лет Советской армии» – десять евро, «Ветеран труда СССР» – десять евро… Дешево. Вон французская медалька вытягивает на сто восемьдесят. Может, их реже продают?
Холод забирается под мое прекрасное кашемировое пальто, да и голод дает себя знать. Захожу в первое попавшееся кафе – здесь все хорошие, не ошибешься. Любезный и расторопный официант находит свободный столик и быстро приносит заказ. Сосиски на гриле, завернутые в бекон, с квашеной капустой, кисло-сладкие свиные ребрышки, пропитанные восхитительным дымком дубовых углей, непривычно сладкая горчица, прозрачное свежее пиво… На десерт – чай с ромом и, конечно же, знаменитый апфельштрудель – вчера я в нем не разочаровался.
На этот раз я мажу белую горчицу на румяный бекон и треснувшие от жара сосиски ножом, как и положено. И ем неспешно, отрезая умеренные ломтики, причем нож держу в правой руке, а вилку – в левой. Однако никто из десятков жующих вокруг людей не обращает на меня внимания.
Это хороший признак. Хотя сам по себе подход Ирены и несколько ее двусмысленных фраз свидетельствуют о том, что определенные подозрения на мой счет у противоположной стороны имеются. Но такие подозрения существуют всегда. Иногда они оправдываются, иногда нет. Во всяком случае, оснований для того, чтобы плотно сесть мне на хвост, у них не имеется. Хотя скоро появятся. Возможно, уже сегодня.
Я не люблю есть в одиночестве. Было бы лучше, да и честнее пригласить на ужин (а по-местным меркам это обед) моего коллегу Ивлева. Но он находится при исполнении служебных обязанностей. Уже два часа он мотается по Вене, чтобы избавиться от возможного «хвоста». Это заведомая перестраховка: австрийская контрразведка не очень строга к русским дипломатам, но порядок есть порядок. Потом он сядет во взятый напрокат переводчиком посольства автомобиль – скорей всего, неприхотливый и не привлекающий внимания «Форд-фокус» – и будет ждать меня в условленном месте. Куда я тоже должен буду прийти без «хвоста», которого у меня, кажется, и так нет. Впрочем, это я так думаю. А надо в этом убедиться на сто процентов.
Я заканчиваю основные блюда и мотивированно осматриваюсь, как будто хочу поторопить официанта с десертом. Молодой симпатичный австриец в красной форменной курточке ловко пробирается между столиками, виртуозно балансируя подносом, заставленным тарелочками с пирожными, бутербродами, сосисками, кофейными чашечками, пивными бокалами, разноцветными коктейлями. Как он умудряется помнить, кто что заказал? Я помахал ему рукой, попутно просканировав взглядом весь зал.
В кафе много народа, довольно тесновато, все заняты обычными делами: едят, пьют, разговаривают, смеются. Никто не рассматривает меня в упор, не фотографирует, не записывает остронаправленным микрофоном. Но это ничего не значит: когда таким делом занимаются профессионалы, то все происходит незаметно.
