с мнением ваших криминальных экспертов, о том, что на рисунках изображены разные женщины?
– Ничего не делать. Принять к сведению и всё.
– А я бы не отбрасывал вариант, что существует банда смотрительниц музея, которая состоит из маньячек похожих на Лопухину. – Андрей говорил абсолютно серьёзно, хотя в глазах у него, чёртики так и прыгали. – И кстати, уверен, если поискать получше, то там найдется, и банда подражателей под Ивана Грозного, и …
– Андрей. – Остановил своего помощника Рыков. – Мы ищем убийцу моей дочери, между прочим, а не соревнуемся в остроумии…
– Виноват.
– Татьяна Николаевна, давайте продолжим. – Попросил он. – Какой план дальнейших действий?
– Нужно получить доступ в отдел кадров музея и проверить всех сотрудников.
– Будем искать похожую на портрет?
– Да, начнём с этого признака, а там посмотрим. Ещё нам нужно опросить служащих вневедомственной охраны, всех кто выходил на дежурство за этот год.
– Вневедомственная охрана это просто, а вот отдел кадров Третьяковки посложнее. Тут нужно через министерство культуры действовать? – Андрей вопросительно посмотрел на шефа.
– Это самый плохой вариант. – Ответила Татьяна вместо Рыкова. – Прямо сейчас, между министром культуры Соколовым и директором Третьяковки Родионовым, идёт нешуточная драчка из-за выставки, которую организовал отдел новейших течений музея.
– Да что вы говорите, и что за выставка?
– Я не знаю, что на ней экспонируется, но министр назвал это порнографией.
– Вот чёрт. – Андрей очень заинтересованно удивился. – Третьяковка проводит порнографическую выставку? Возьму себе на заметку, нужно будет обязательно сходить.
– Да, это неожиданно, мы действительно сильно отстали от жизни. – Согласился генерал. – И в этой связи, версия, что в музеях окопались маньяки, уже не выглядит такой уж фантастической. Даже интересно, что там можно…
– Вот сказала на свою голову. – Не дала закончить мысль Татьяна. – Давайте вернёмся к делу. Мне кажется, что сейчас любые наши действия в музее,
будут восприниматься как элемент давления.
– Ну и пусть воспринимаются.
– Это всё задержки времени, а нам нужно быстро.
– И что вы предлагаете?
– Выйти на начальника отдела кадров, и без всяких официальных запросов, решить этот вопрос с ним.
– Хорошо, знаете, как это сделать?
– Нет, не знаю. Знаю только, что заранее предупреждать нельзя, чтобы не поднимать волну выяснений кто да что.
– Тогда так. – Рыков посмотрел на Андрея. – Достань его сотовый…
– Хорошо-хорошо, дальше я знаю. Найду, и организую с ним встречу. – Он развернул свой ноутбук так, чтобы Татьяне и шефу было видно. – Я нашёл информацию о выставке. Полюбуйтесь.
На экране красовалась фотография, на которой, на фоне берёзок целовались два милиционера.
– Гадость какая. И что это?
– Одна из картин.
– Мда… Там всё такое? – Поморщился Рыков.
– Нет, это самая скандальная картина и называется она «Эра милосердия».
– И эта, с позволения сказать, картина, висит сейчас в Третьяковке? Охренеть. А дети? Её и дети там могут увидеть??
– Нет, выставка идёт в Париже.
– Слава богу. А Третьяковка тогда причём?
– Третьяковка организатор.
– У них, что там, других картин нет? Три богатыря у них же висят? Вот их бы отправили.
– Типун вам на язык. Представляете, что эти маньяки с нашими богатырями сделали бы? Страшно подумать, чем бы они их заставили занима…
– Я, пожалуй, пойду. –
Татьяна поняла, что остановить буйные фантазии мужчин не получится, и начала собираться. – Андрей, жду от вас телефон директора отдела кадров Третьяковки.
Кабинет начальника отдела кадров Третьяковки, Селезнёва С.А.
– Вы опять по заявлению, Шеиной?
– Нет, не поэтому.
– Охо-хо-нюшки. – Тяжело вздохнул Селезнёв. – Кто на этот раз нажаловался?
Татьяна внимательно смотрела на начальника кадров Третьяковки. – «
Лет шестьдесят плюс минус, открытый, ироничный, бодренький.
Напрягся, но не испугался, видно, что давно привык к таким визитам».
– Я расследую дело серийного убийцы, который, по имеющейся у нас информации, находит свои жертвы среди посетителей вашего музея.
В глазах, начальника кадров, появился настороженный интерес.
– Ого, и вы подозреваете, что это один из наших сотрудников?
– Возможно.
– У нас работает около полутора тысяч человек. Будете каждого проверять?
– Будем.
– А как вы собираетесь это делать?
– У нас есть портрет убийцы, и для начала мне достаточно сверить его с фотографиями всех кто у вас работает.
– Уже легче. Он при вас?
Татьяна кивнула.
– Можно взглянуть? У меня профессиональная память на лица, и если это наш сотрудник, то может, я и так узнаю кто это.
Татьяна достала фотографии с рисунков Ворониной, на которых были, крупные изображения женщины, похожей на портрет Лопухиной. Селезнёв взял их, надел очки и стал внимательно рассматривать, аккуратно откладывая, просмотренные, в ровненькую стопочку. Просмотрел все. На последней остановился подольше. И ещё раз просмотрел в обратном порядке.
– Странно, лицо мне знакомо. – Он выбрал из пачки одну из фотографий,
и ещё раз осмотрел её под разными углами. – Определённо знакомо, но среди н
аших сотрудниц её нет. – Он вернул фотографии Татьяне, и поднялся. – Пойдёмте, я попрошу дать вам личные карточки, в них есть фотографии всех, кто у нас работает, включая внештатников. Сами будете проверять?
– Нет.
Они вышли в коридор, где Татьяну дожидались двое сотрудников из агентства.
– А, понятно. – Заключил Селезнёв, глядя на двух крепких мужчин. – Готовьтесь ребята, работа предстоит не тяжёлая, но пыльная.
И они все вместе двинулись за начальником отдела кадров.
– Часто жалуются на вас, при увольнении? – Татьяна прибавила шаг, чтобы поравняться с ним.
– Да, часто.
– А куда?
Перед тем, как что-то ответить, Селезнёв бросил быстрый взгляд на Татьяну. – «Ого, какой острый». – Удивилась она про себя. – «А с виду простачёк простачком».
– Куда только можно вообразить, туда и пишут. Ну, разве что, до ООН пока не добрались, а так во все инстанции.
– Например?
– МВД, прокуратура, все силовые, короче, это как бы обязательный минимум. А дальше по списку: пожарные, санэпидемстанция…
– Боже… И что же можно написать в пожарное управление? Что меня, незаконно уволили за попытку поджога музея?
– Кстати да, примерно так и пишут. Как правило, это не жалобы на своё увольнение, а пакость на прощание. Пишут, что у нас нет, мест для курения, или системы противопожарной безопасности не работают. А этим только дай повод, тут же заявляются с проверками. С другой стороны, их тоже понять можно – есть сигнал, должны отработать. Хотя, были и совсем шизофренические варианты, например лет пять назад, один из уволенных, взялся бомбардировать всех доносами, что мы спонсируем чеченских террористов.
– Кто, вы? Музей?
– Да, мы Третьяковская галерея, гребём лопатой левые деньги, для того чтобы помогать террористам.
– И что?
– Как что? Все приходили проверять.
– Серьёзно?
– Да, серьёзно. Последними пришли из ФСБ, всё внимательно осмотрели…. Хотя нет, вру, они как раз невнимательно.
