— Куда ты идешь? — спросил Оскар.
— К Демишелю.
— А это далеко?
— В двух шагах отсюда. Я возьму у него ключи от дачи и скажу, чтобы он шел с нами, — дорогой потолкуем про наше дело. Я хочу показать тебе мою виллу.
Демишеля не было дома.
Взяв связку ключей, Софи направилась к Кретельскому мосту, чтобы оттуда пройти прямой дорогой. Погода стояла холодная, но сухая, и через полчаса они дошли до цели своего путешествия. Софи открыла калитку в сад.
— Когда я получила в подарок этот дом, я воображала, что полюблю сельскую жизнь, и провела здесь половину прошлого лета, но затем поклялась, что уж больше не попадусь на удочку, так как чуть не умерла со скуки.
Продолжая болтать, Софи открыла дверь сарая, и Оскар вошел.
— А, вот чудесная штука! — воскликнул он, любуясь экипажем. — На дверцах что-то нарисовано, что это означает?
— Это две начальные буквы моего имени и фамилии: «С» и «Р», перевитые цветочным венком, чтобы заменить корону маркизов или графов.
Софи заперла дверь сарая и направилась вместе с Оскаром к дому.
В конце декабря темнеет в четыре часа, но можно еще было рассмотреть обстановку и расположение комнат. Оскар, не видавший на своем веку ничего лучшего, пришел в восторг.
— Да Тюльери не лучше меблирован! Неужели ты и мебель продаешь?
— Да.
— А за сколько ты хочешь продать все?
— За пятьдесят тысяч франков.
Ночь вступала в свои права. Софи заперла двери и пошла с братом обратно.
— Будь я на твоем месте, я не был бы спокоен, — сказал Оскар.
— Почему?
— Я бы боялся, что в одну прекрасную ночь украдут мебель.
— Ба! О дачных мошенниках здесь и слуху нет: мне бояться нечего.
— А я все-таки нанял бы сторожа.
— Ему надо платить, а к чему попусту бросать деньги?
Брат и сестра зашли на обратном пути к господину Демишелю.
— Очень сожалею, сударыня, что не застали меня, прошу извинить, — сказал он. — Вы получили от меня записку?
— Сегодня утром. Вы пишете, что нашелся покупатель?
— Да, и серьезный. Но он требует уступки.
— Сколько?
— Десять тысяч франков. Он дает сорок тысяч. Согласны?
— Ни за что!
— Он отдаст наличными.
— Все равно, я не уступлю ни гроша. Я хочу пятьдесят тысяч или не продам.
— В таком случае подождем других охотников.
— Уж лучше так! Вот ключи.
— Вы ходили туда?
— Да.
— Все ли в порядке?
— Все как следует.
Приближался час отхода парижского поезда; Софи и Оскар простились с хозяином и направились к станции. В четверть седьмого они прибыли в Париж. Мариетта приготовила для Оскара обед, о котором он мечтал. Носильщик уписывал за обе щеки. Софи и Мариетта восхищались его прекрасным аппетитом!
— Сегодня ты переночуй в первом попавшемся отеле, — сказала Софи после обеда, — а завтра займись поисками комнаты.
Глава XLIII ДРУЖЕСКАЯ БЕСЕДАРене Дарвиль и Леон Леройе пообедали на улице Риволи у жены нотариуса Мегрэ, но самого хозяина не дождались. В половине десятого они расстались с гостеприимной хозяйкой и отправились на свою квартиру. Леон осмотрел свою комнату и, найдя все прекрасным и удобным, поблагодарил Рене за хлопоты, затем сел на стул с унылым видом.
— Устал? — спросил его друг.
— Телом я не утомлен, но душа болит… я страдаю.
— В самом деле, меня поразила твоя бледность. Что с тобой?
— Если ты мне задаешь такой вопрос, значит, ничего не знаешь… — прошептал Леон.
— Я ровно ничего не знаю. Что случилось?
— Со времени твоего приезда в Париж думал ли ты об убийстве Жака Бернье?
— Я случайно слышал о нем при таких обстоятельствах, о которых сообщу тебе впоследствии.
— Так ты знаешь, кого обвиняют в преступлении?
— Да… некоего Оскара Риго…
— Оскара Риго? — повторил Леон с сильным изумлением. — Может быть, как соучастника. Но знаешь ли ты, кого обвиняют в подготовке и руководстве?
— Нет.
— Анжель Бернье!
— Но это невозможно!
— Однако же так.
— Но это лишено здравого смысла. Кто тебе сказал?
— Мой отец, а он слышал от самого следователя де Жеврэ.
— Сколько раз подозрения падали на невиновных! — возразил Рене Дарвиль.
— По-видимому, против madame Бернье собрали веские улики.
— Но как часто все это оказывается в конце концов ложью!
— Во всяком случае, все против меня: Эмма-Роза — в самом деле незаконная дочь Анжель Бернье, которая, как ты и предполагал в Сен-Жюльен-дю-Со, дочь Жака Бернье, сперва им признанная, а потом отвергнутая. Уже это одно препятствовало бы исполнению моих планов. Но к этому я был готов, я бы не уступил, просил бы, умолял! Но теперь все погибло! Между нами — непроходимая пропасть… Если бы только отец узнал, что я хочу жениться на дочери Анжель Бернье, обвиняемой в отцеубийстве, он бы отрекся от меня и проклял навеки. А я люблю Эмму-Розу, без нее мир для меня — пустыня!
Сильно взволнованный горестным признанием друга, Рене взял его за руки и дружески пожал.
— Ну полно, дорогой Леон, — сказал он, — к чему это уныние и отчаяние? Не следует так скоро терять надежду. Может быть, в настоящую минуту madame Анжель уже свободна, завтра мы сходим к ней в Батиньоль и узнаем о положении дел.
— Завтра утром я должен идти к господину Мегрэ, который вернется домой ночью, и освобожусь только после полудня.
— Так пойдем вечером!
— Где мы встретимся?
— Я тебя буду ждать здесь с трех часов.
— Ах, какое счастье увидеть Эмму-Розу! — воскликнул Леон.
— Отдохни ночь хорошенько…
Сын дижонского нотариуса пожал руку Рене, прошел в свою комнату и лег в постель, но, несмотря на усталость, томился несколько часов — мысль об Эмме-Розе не давала ему покоя.
Глава XLIV НА ПУТИ К ПРЕСТУПЛЕНИЮС самого раннего утра Луиджи отправился к барышнику и купил недорого пегую старую лошадь, еще довольно бодрую.
— Я заплачу деньги сейчас же, — сказал он, — но возьму лошадь завтра утром.
Луиджи расплатился, взял расписку и пошел прямо в лечебницу. Первым делом он взял перо, лист бумаги и твердым, но не своим почерком написал следующие строки:
«Mademoiselle!
Хотя ваша матушка и не виновата в совершений того преступления, в котором ее обвиняют, но все улики против нее, и ей грозит ужасное осуждение, даже, может быть, смерть. Ее друзья решили вырвать ее из рук правосудия, которое отнеслось к ней так несправедливо… Завтра вечером она будет свободна: мы подготовили побег… Сохраните тайну, потому что от этого зависит свобода, даже жизнь бедной мученицы, невиновность которой мы когда-нибудь докажем.
Ваша мать не может жить без вас, как и вы без нее, и потому все приготовлено для вашего свидания, после которого вы уже больше не расстанетесь.
Завтра, в два часа пополудни, карета остановится на улице Дам, против того дома, где вы живете. Вам надо только сесть в экипаж.
Не забудьте, что побег следует скрыть от Катерины — она захочет вас сопровождать, и все наши планы рухнут. Кучеру приказано уехать без вас, если вы выйдете не одна.
Один из преданных друзей».
Луиджи внимательно перечитал письмо, вложил в конверт и надписал адрес: «Mademoiselle Эмме-Розе, улица Дам, № 108 в Батиньоле».
Он вышел из лечебницы и направился в Валь-де-Грас, где отыскал посыльного.
Луиджи вручил посыльному монету в пять франков.
— Ждать ответа? — спросил посыльный.
— И да, и нет… Особа, которой вы должны вручить письмо в собственные руки, — слышите? — не ответит, но вы должны прийти ко мне и сообщить, исполнено ли мое поручение.
— Где вас найти?
— На этом самом месте… в кабачке, я там позавтракаю.
— Хорошо, я скоро вернусь.
— Но помните самое главное: в собственные руки!
— Будьте спокойны!
В то время как негодяй готовил с таким хладнокровием похищение Эммы-Розы, Пароли принялся измышлять средства, как бы еще сильнее скомпрометировать Анжель. Исчезновение Эммы-Розы произведет сенсацию, но как бы его увязать с убийством?
«В тюрьму можно передавать посылки, — размышлял он. — Если я вложу записку компрометирующего свойства в хлеб или дичь, наверное, надзиратели при осмотре ее обнаружат…»
В продолжение нескольких минут он раздумывал, но потом покачал головой, нахмурив брови.
— Нет, нет, — прошептал Анджело, — это очень дурно, еще, пожалуй, могут заподозрить… надо придумать что-нибудь другое.
Похоронив Бернье, Анджело спустился пешком с возвышенностей, окаймляющих Париж, и дошел до Сен-Жер-менского бульвара.
Тут он попал в число свидетелей уличного происшествия: два фиакра столкнулись, и один из них опрокинулся, тотчас собралась толпа зевак и загородила дорогу.
